– У нас нет доказательств причастности ОП [организованной преступности],– согласился Авила.
– Так кого же Рэдин боялся настолько, что попросил Уилсона проследить за его лимузином той ночью? – спросил я.
– Он не боялся самой Джейкобс, – сказал Авила. – Но он не доверял ее местным и флоридским связям, а также Эвансу.
– Интересно.
– Этот каньон ведь расположен у черта на рогах, – заявил Тед. – Друзья Джейкобс, которых вы упомянули, могли бы о нем знать?
– Я бы сказал, что это вполне возможно, – ответил Авила.
– Ну, это довольно важно, правда? – спросил Тед. – Мы бы хотели съездить туда. Вы расскажете нам, как его найти?
– С удовольствием, – сказал Авила и нарисовал для нас подробную карту.
– Его застрелили прямо там или привезли туда труп? – спросил я.
– Прямо там, но мы не можем вдаваться в подробности относительно того, откуда нам это известно.
– Итак, они увозят живого парня за шестьдесят миль. Даже посреди ночи это рискованно. Боже, они и впрямь не хотели, чтобы его нашли, – сказал я.
– Что там было за оружие? – поинтересовался Тед.
– Крупнокалиберный дробовик, – ответил Ан.
От источников в Нью-Йорке мы узнали, что Рэдин время от времени пропадал из виду на пару недель, никому не сообщая, где находится. Мы заявили, что если кто-то использовал подобные сведения, то, возможно, в деле был замешан человек, лично знавший Рэдина и его причуды. Я также отметил, что источники в нью-йоркской тюрьме сообщили, что Рэдина предупредили, чтобы он не ездил в Лос-Анджелес.
– У меня есть письменное свидетельство, – сказал я.
– У вас хорошие контакты, – ответил Авила. – Так вы хотите сказать, что убийцы знали его привычки?
– Необязательно. Но тот, кто все устроил, возможно, сумел это выяснить. Может, они и так это знали, а, может, у них был свой человек в лагере Рэдина. Тогда, возможно, исчезновение пошло кому-то на пользу еще по какой-то причине, кроме «без тела нет дела». По крайней мере, так нам видится. Но кто, черт возьми, может знать наверняка?
– Нам придется подождать и посмотреть, что будет дальше, – сказал Авила.
Настало время уходить. Встреча прошла в дружеской обстановке, детективы были настолько любезны, насколько это возможно при подобных обстоятельствах. Полиция предпочитает получать информацию, а не делиться ею, поэтому большую часть разговора пришлось вести нам. Тем не менее мы узнали несколько ценных фактов, часть которых скрывалась в том, что сказано не было. Помимо Мэнсона II, мы назвали одного подозреваемого, чье имя точно знали, и еще одного человека в качестве возможного подозреваемого.
Тед встал, и я кивнул Джорджиане, которая, за исключением первичного обмена любезностями с полицией, наблюдала за нашей беседой молча.
– Мы не хотим ничего усложнять, – сказал Тед в дверях. – Торговля наркотиками и голливудские сделки – подходящие мотивы, а наш снафф, вполне вероятно, играет второстепенную роль. Но, возможно, информаторы имели в виду «фильмы». Как бы то ни было, мы двигаемся в одну сторону с вами, просто считаем, что ваши истинные виновники связаны с культом и заключили здесь соглашение подобное тому, что было в Нью-Йорке.
– Спасибо за вашу информацию, – ответил Авила, после чего мы вышли наружу, в объятый полуденным зноем центр Лос-Анджелеса.
Гандерсон не смог поехать с нами на место преступления. В 3 часа дня он должен был вылететь в Денвер, чтобы дать показания по тамошнему делу, но сказал, что вернется и поужинает с нами на следующий вечер.
– Может, мы тогда отправимся в каньон в среду – как вам это? – спросил он.
– В среду утром мы выезжаем и двинемся по прибрежному шоссе до Монтерея, а Копко находится дальше от побережья. Так что мы поедем сейчас, а ты приезжай, когда сможешь, ладно?
Тед согласился, и мы попрощались.
* * *
Переодевшись в отеле в более удобную одежду, мы направились на север, к шоссе 5. За долиной Сан-Фернандо, по мере приближения к горам, местность становилась все более суровой и скалистой. Миновав Мэджик-Маунтин и живописное озеро Пирамид-лейк, мы наконец выехали на изолированный отрезок Хангри-вэлли-роуд.
Не выпуская из рук карту Авилы, мы обогнули барьер в конце Копко-Кэньон-роуд, прорвались через кустарник и медленно вывернули на внезапно открывшуюся грунтовую дорогу. Проехав три десятых мили, мы заметили высокий густой куст, раскинувшийся над высохшим руслом ручья, и остановили свой серый фургон «сайтейшн». Дневное солнце палило вовсю, в воздухе не чувствовалось даже намека на ветерок, а новые ульи Глена Фишера стояли всего в пятидесяти ярдах от машины. Ровное жужжание тысяч пчел было единственным звуком, который мы там слышали.
– Это самое жуткое место на свете, – прошептала Джорджиана. – И очень подходит для встречи культа.
– Угу, я тоже так подумал. Мы уберемся отсюда, как только сможем. Лишь бы не потревожить этих проклятых пчел.
Тошнотворно-сладкий запах смерти по-прежнему витал в воздухе, пока мы переходили русло ручья, приближаясь к кустарнику. Обойдя его кругом, мы вдруг увидели прямо под его внешними ветвями большое влажное пятно. Это было то самое место, где почти месяц гнило тело Рэдина.
– Не ожидала увидеть такое, – медленно произнесла Джорджиана.
– Угу, – ответил я. – Я так долго за ним гонялся, а встретились мы вот так, в бесплодном аду, в трех тысячах миль от дома.
– Это ужасно. Как будто он все еще здесь, – тихо сказала она, отводя глаза от земли и с опаской оглядываясь на каньон, где гудящие пчелы возносили к небесам крылатый панегирик.
– Да, все еще здесь… только мертвые не могут умереть, – ответил я и отвернулся: слишком ощутимым здесь стало присутствие Рэдина.
Осматривая окрестности, я заметил небольшой куст в нескольких футах справа от того места, где лежало тело. Некоторые его ветви выглядели свежесрезанными.
– Копы что-то отсюда забрали, – сказал я и зарылся вглубь куста. Результатом стал клочок каштановых волос Рэдина. – Вот как они узнали, что его не привезли сюда мертвым. Он словил пулю прямо тут, на уровне земли.
Джорджиана поежилась.
На протяжении следующего часа мы под неумолчное гудение роящихся пчел осторожно обыскивали окрестности на предмет культовых знаков, о которых меня предупредил Винни, или любых других улик. На земле валялось множество потрепанных погодой круглых глиняных мишеней – в основном разбитых, – какие, как мы позже установили, на тот момент уже не производились. Мы также нашли несколько гильз от дробовика, предназначенного для охоты на дичь вроде уток и фазанов.
– Тренировка стрельбы по мишеням, – сказал я. – Из дробовиков. Итак, Рэдин получил пулю из дробовика в месте, известном людям, тренировавшимся здесь стрелять из дробовика.
Рядом с нашей машиной мы обнаружили разбитую заднюю фару, которая, как мы позже установили, принадлежала «фольксвагену» 1974 года выпуска.
– Может, это их, а может, и нет. Но не так давно здесь столкнулись два автомобиля. Никаких следов ржавчины или коррозии.
– Только тот, кто знал это место, смог бы его найти, – предположила Джорджиана. – Они точно не добрались бы сюда на лимузине и не могли случайно съехать с шоссе.
– Верно по обоим пунктам.
В итоге мы решили, что с нас достаточно. Из-за витавшего в воздухе запаха смерти, непрерывно жужжавшего пчелиного роя и общего ощущения запустения каньон вызывал в нас смутное беспокойство. Напоследок мы сделали несколько фотографий и, обезвоженные и насквозь пропыленные, отправились обратно в Марина-дель-Рей. Следующий день мы посвятили отдыху, осмотрели достопримечательности, а потом поужинали в Марине вместе с Тедом Гандерсоном и его дочерью.
– Мы с Бобом Даффи завтра отправимся в каньон, – сообщил Тед за нежным стейком. – Мы иногда работаем вместе. Он хорош в таких вещах. А вы как, не поедете?
– Больше нет, – ответил я. – Для нас шоссе номер один теперь – возвращение в Биг-Сур, как пел Джонни Риверс [168]. Может, вам повезет больше, хотя мы вроде все делали правильно. Вы должны сами увидеть это место, чтобы составить представление о том, через что им пришлось пройти, чтобы туда добраться. Они точно знали, куда едут.
