На Кавказе готовность Вашингтона не противодействовать политике, проводимой в Чечне Россией (вызванная как поддержкой действий США в Афганистане со стороны Кремля, так и тем, что у «Аль-Каиды» имелись прочные связи в Чечне), вскоре уступила место возобновившимся подозрениям. Россию все больше начинали воспринимать как государство, стремящееся к ревизиям и экспансии. Уже в конце 2002 года появились кое-какие явные признаки того, что в Белом доме не готовы терпеть какие-либо инициативы России на Кавказе и намерены сотрудничать с Москвой только в том случае, если Россия будет следовать планам Вашингтона. Для Белого дома заявлять о решимости Америки вести охоту на террористов повсюду, где бы они ни находились, было одним делом17, а разрешать Кремлю делать то же самое — совершенно другим. Когда Россия обвинила соседнюю Грузию в предоставлении убежища террористам на своей территории и предупредила об ответных действиях, США встали на сторону Грузии. Неизвестный самолет атаковал отдаленный район Грузии на границе с Чечней, что стало нарушением суверенитета Грузии и привело к эскалации напряженности в регионе, причем представитель Белого дома Ари Флейшер публично обвинил во лжи Россию, отрицавшую свое участие в бомбежке территории Грузии18. Один из российских обозревателей в связи с этим заметил: «Похоже, союз с Россией вот-вот разрушится»19.
После 2003 года американо-российские отношения заметно ухудшились. США настаивали на «политическом решении» Россией чеченской проблемы, но под «политическим решением» в Вашингтоне имели в виду переговоры с теми, кого в Кремле считали террористами. США также преуменьшали значение связей чеченских террористов с «Аль-Каидой» и фактически сделали возможным предоставление политического убежища и освещения в СМИ деятельности людей, тесно связанных с чеченскими террористами20. После трагедии, связанной с осадой школы в Беслане, изменение отношения к России побудило президента Путина провести параллель между вылазками чеченских террористов в России и ударами, нанесенными «Аль-Каидой» по Америке 11 сентября. «Почему вы не встречаетесь с Усамой бен Ладеном, не приглашаете его в Брюссель или в Белый дом и не ведете переговоры, не даете ему то, чего он хочет, лишь бы он оставил вас в покое?» — спрашивал Путин21. США непреднамеренно, вследствие своего вторжения в Ирак или глобальной стратегии смены режимов, способствовали ухудшению и без того уже напряженных отношений российских властей с мусульманами. Вторжение в Ирак еще более затруднило попытки вовлечь в борьбу с терроризмом умеренных мусульман всего мира и вылилось в усиление поддержки исламистских радикалов в России22.
Россия, помимо этого, почувствовала иное отношение США к ее политической системе. Вместо рассмотрения России в качестве страны, нуждающейся в большей стабилизации как в ответе на затяжную экономическую депрессию и многие слабые места в обеспечении безопасности, Белый дом сосредоточился на критике не слишком сильной российской демократии. На предложения Путина усилить централизацию государства после кошмарной вылазки террористов в Беслане должностные лица США отреагировали выражениями беспокойства в связи с антидемократическими тенденциями в России и предупреждениями о том, что отклонение от демократических ценностей может нанести ущерб американо-российским отношениям. Сами США предприняли ряд шагов по консолидации государства в ответ на террористическую угрозу, например, приняли закон «О сплочении и укреплении Америки путем обеспечения надлежащими средствами, требуемыми для пресечения и воспрепятствования терроризму» («Патриотический акт»). Эти шаги вызвали в США волну критики и обвинений Белого дома в нарушении демократии и прав человека ради борьбы с терроризмом. Однако бывший в то время государственным секретарем США Колин Пауэлл резко призвал Кремль не допускать того, чтобы борьба с терроризмом «причиняла вред демократическому процессу, а президент Буш выразил озабоченность «принятыми в России решениями, способными подорвать демократию»23.
В соответствии со своей новой стратегией смены режимов США толкали все страны, ранее входившие в состав Советского Союза, к трансформации их политических институтов. США финансировали оппозицию и поддержали революции в Грузии, Украине и Киргизии24. В России, напротив, многие не понимали, каким образом поддержка революции могла помочь борьбе с терроризмом, и рассматривали так называемые «цветные революции» как события, имеющие по большей части дестабилизирующие последствия. Вместо вклада в дело строительства демократии эти революции усиливали у Кремля представление о том, что главной целью Вашингтона в России является, возможно, смена режима. Факт, при котором влиятельные элиты США поддерживали контакты с некоторыми российскими радикальными организациями вроде Национал-большевистской партии, одновременно усиливая давление на Кремль, требуя от него «демократизации» и уважения политических свобод, лишь способствовал укреплению этого впечатления25. Например, в апреле 2007 года Государственный департамент США опубликовал доклад, где резко критиковал политическую систему России и обещал разнообразную помощь «демократическим организациям», действующим в России. В ответ на такой поступок Кремль предпринял ряд оборонительных шагов. В России создали проправительственные, прокремлевские молодежные организации, деятельность западных неправительственных организаций и радикальной оппозиции ограничили, а США предупредили о недопустимости вмешательства во внутренние дела России.
Серьезно пострадали и отношения в сфере военной безопасности. В дополнение к выходу из Договора по ПРО США предприняли шаги по развертыванию своей военной инфраструктуры еще ближе к границам России, что вызвало новые подозрения в Москве. Несмотря на созданный Совет НАТО — Россия, две стороны снова стали относиться друг к другу как к потенциальным противникам, а не как к партнерам, и Вашингтон мало сделал для интеграции России в западные институты обеспечения безопасности или для ослабления тревог России. США не только не остановили две волны расширения НАТО, произошедшие вопреки противодействию России, но теперь работают над предоставлением членства в НАТО государствам, прежде входившим в состав СССР, таким как Азербайджан, Грузия и Украина. Российские должностные лица, например министр иностранных дел Сергей Лавров, предупреждали о том, что возможное вступление в НАТО Украины и Грузии вызовет грандиозный «геополитический сдвиг», способный заставить Москву «пересмотреть свою политику»26, но Вашингтон пренебрег этими доводами и оттолкнул Россию, потенциально ценного союзника27. В сложившихся условиях Россия расценила планы Вашингтона по развертыванию элементов системы ПРО в Польше и Чехии как отклонение от войны с терроризмом, а не вклад в эту войну. Отвечая на действия США, президент Путин пошел на объявление решения о моратории на Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), позволявшем России свободно перемещать обычные вооруженные силы по своей территории в ответ на предпринятые НАТО шаги, в Кремле могли рассматривать как потенциальные угрозы безопасности России.
Наконец, пространство, в котором две страны пытались установить партнерство в сфере энергетики, сузилось. Энергетическая стратегия России, предусматривавшая увеличение доли государства в энергетических компаниях, строительство трубопроводов во всех направлениях, повышение цен на энергоносители, поставляемые в зависящие от импорта нефти и газа соседние страны, движение к контролю над транспортной сетью бывшего СССР и координацию действий с другими производителями энергии, вызвала озабоченность американского политического класса. Такие его представители, как сенатор Джон Маккейн и вице-президент США Дик Чейни, сделали много заявлений, где указали на свою озабоченность новым «империализмом» России и энергетическим «шантажом» с ее стороны.
Так, в ноябре 2006 года сенатор Ричард Лугар произнес ключевую речь на саммите НАТО в Риге. В этой речи он зашел настолько далеко, что призвал к обновлению основной роли НАТО. Эта роль, по его мнению, должна включать обеспечение энергетической безопасности стран-членов альянса от действий России28. Вашингтон более не искал сотрудничества с Россией по вопросам энергетики, привычно начав осуждать российских руководителей за «использование энергии в качестве рычага давления на политику соседей»29. Ранее США построили альтернативный трубопровод Баку — Джейхан и теперь энергично убеждали потенциальных инвесторов и государств Центральной Азии в необходимости строительства трубопровода, идущего по дну Каспийского моря в обход России. В мае 2007 года Путин заручился у Казахстана, Туркменистана и Узбекистана обязательством увеличить поставки энергоносителей в российские трубопроводы, что еще более усилило опасения США.
