Казалось бы, прошлогодний инцидент с тремя московскими коллективами, потребовавшими смены неугодных худруков, должен был чему-то научить чиновников от культуры, так как "бархатная" революция не сделала эти театры лучше. Казалось бы, и творческая дисциплина не хромает, и актёры без суфлёра текст произносят без запинки, и костюмы не перешиты из старого тряпья, а на сцене скука, повторение давно пройденного, тянет поспать, как во время премьеры этого сезона в Маяковке на спектакле Екатерины Гранитовой "Дядюшкин сон".
Понятно, что зрители охотно идут на представления, в которых играют популярные артисты (из тех же сериалов), и мало кого интересует, кто ставил. В то время как профессионалы знают: автором спектакля, его вдохновителем и мучителем актёров является режиссёр, и тут никакие примы не выручат, если у него "кишка тонка", а всякие там "новации" только прикрывают пустоту.
Многолетний успех репертуарного театра тоже нельзя вычислить по расположению звёзд на небе. Слишком он зависит от времени, от умения слушать это время и вкусов публики. Вы думаете, почему Олег Павлович Табаков, один из лучших мастеров школы перевоплощения, открывает двери для пост[?]авангардистов, у которых за плечами, кроме контркультуры, ничего нет. Он что, этого не понимает? Да отлично всё видит и знает! Но ему нужны кураж, свежая струя, эпатаж, а не сонное царство традиций. Сам факт, что в год Станиславского спектакль, посвящённый основателю МХАТа, будет ставить ниспровергатель психологического театра Кирилл Серебренников в компании с провокативным драматургом Михаилом Дурненковым, уже бомба, заложенная под незыблемый авторитет системы Станиславского. В этом сезоне в МХТ также придёт златокудрый Василий Бархатов с "Новыми страданиями юного В.". Наверное, это тоже будет прорыв в высшие слои музыкальной сферы, ведь у этого красивого молодого человека уже есть свой драйв благодаря питерской Мариинке.
Опытный руководитель и стратег Табаков прекрасно знает, что Министерство культуры простит ему любые эксперименты, следуя известной поговорке "на вкус и цвет товарищей нет", а вот плохую заполняемость зала - никогда, что будет рассматриваться как диверсия[?] Ну а пока у театра спрашивают лишний билетик, никакие проверки не страшны лучшей столичной труппе и никто не подумает вмешиваться в творческие дела МХТ имени Чехова, которому в этом году исполняется 115 лет.
Другое дело - Театр имени Гоголя: где-то на отшибе, у Курского вокзала, куда удобнее ходить приезжим, чем москвичам. Будь он в ведомстве Министерства железнодорожного транспорта (как прежде), никто бы не посмел его тронуть, и вряд ли в авральном порядке произошла замена многолетнего худрука Сергея Яшина на второго помощника Олега Табакова Кирилла Серебренникова, амбициозным аппетитам которого можно только позавидовать.
По-разному называют эту акцию Департамента культуры. Кто-то рейдерским захватом, кто-то открытием нового филиала арт-центра "Винзавод", где у Серебренникова уже есть своя экспериментальная база. И всё-таки негоже вызывать худрука на ковёр и объявлять ему об отставке после того, как он буквально вчера рассказывал труппе о предстоящей работе в новом сезоне. Почему не самый последний режиссёр Москвы согласился написать заявление об уходе из театра, остаётся загадкой. Неужели в отношении других худруков, театры которых живут в том же режиме надежды на лучшее будущее, будут применяться столь репрессивные меры, как с "гоголевцами?"
С другой стороны, касты неприкасаемых у нас нет, если, конечно, руководитель театра не открывает двери высоких кабинетов ногой. И всё-таки ежели какой-нибудь высокопоставленный чиновник захочет дожать неугодного творца, то обязательно сделает это. Ну а угодливая челядь поможет, и цветочки на прощание приготовит. Что и случилось с выдающимся режиссёром современности Анатолием Васильевым по указу экс-мэра Москвы Юрия Лужкова. Теперь у нас другой мэр. В "Школе драматического искусства" тоже другой худрук - Игорь Яцко, слава богу, не чужак - ученик Анатолия Васильева, а вот бывший директор Алексей Малобродский, взявший под козырёк исполнять приказания вышестоящего начальства, теперь на правах нового директора Театра имени Гоголя "вправляет мозги" возбуждённым лицедеям и, вызывая в кабинет, предлагает подумать о ближайшем будущем. Одновременно издав приказ: прежнего худрука в родные стены "не пущать". Ну полнейший абсурд, а может, ненаписанная глава "Двойника" Фёдора Михайловича Достоевского, где маленький человек мимикрирует в зависимости от обстоятельств[?] То ли ещё будет!
Хочется верить, что ничего подобного не произойдёт с осиротевшей "Мастерской Петра Фоменко", и власти пойдут навстречу коллективу, попросившему в течение трёх месяцев не менять табличку на дверях кабинета ушедшего из жизни Петра Наумовича. Многие надеются, что знамя незаменимого лидера психологического театра подхватит его верный сподвижник Евгений Каменькович.
Честно сказать, я с большой опаской шла на первую премьеру этого сезона без Фоменко - "Дар" по роману Владимира Набокова(на фото). Всё-таки сложнейшая интеллектуальная драма, перевести которую на сценический язык архисложно. Правда, за плечами у Каменьковича была удачная версия романа Михаила Шишкина "Венерин волос". Но тут надо было многое учитывать, преодолевать растерянность труппы, к тому же, кроме Полины Кутеповой, в спектакле не играли "старички" первого выпуска Фоменко. Выдержат ли они четырёхчасовой марафон, состоящий из дробных эпизодов, где услужливая память главного героя выхватывает из прошлого то одну историю, то другую с лицами родных, странных знакомых из эмигрантской богемы. Самое интересное в этом сочинении то, что рядом с интровертом Набокова в исполнении Фёдора Малышева постоянно находится смешной, несуразный критик, как бы его второе "Я". Одновременно друг и провокатор, маг и волшебник, извлекающий из старой пластинки, насаженной на палец, музыку и бесплатно дающий советы, о которых не просят. В этом несуразном персонаже с гоголевским носом, втягивающем запах старой бумаги, словно французские духи, мешковатых широких штанах и кургузом пиджачке трудно узнать тонкую и лиричную Полину Кутепову. Надев маску и изменив пластику, она преобразилась в существо среднего рода, мистический фантом, которого никто не видит, но он вполне реален для поэта, берущего рифмы из утреннего тумана, густого смога, накрывающего Берлин 20-х годов, стука трамвайных колёс и даже запаха чёрного хлеба.
Начинается спектакль с весьма примечательной картинки, от которой веет одиночеством. Высокие телеграфные столбы, похожие на кресты, подпирают рельсы, веером расходящиеся от круглого пятачка, - стартовой площадки начинающего поэта. По этим рельсам не раз прогромыхает вагонетка из ангара прошлого с прошлыми людьми. Мизансценически они будут напоминать старые фотографии, сиюминутно оживающие на наших глазах, и это будет то, что так любил Фоменко: игровой театр, насыщенный психологической импровизацией. Клиповое мышление режиссёра в данном случае не раздражает, оно вполне уместно в разноцветье художественных витражей Владимира Максимова. Что же касается фирменного "лёгкого дыхания" фоменковцев, то здесь оно было прерывистым, как будто тяжкий груз не давал вздохнуть полной грудью. Но я уверена: очень скоро спектакль обретёт и второе, и третье дыхание и подарит зрителям свой бесценный коллективный дар - уметь слушать время и предугадывать будущее.
Любовь ЛЕБЕДИНА
«Ленфильм»: годы, люди, судьба…
«Ленфильм»: годы, люди, судьба…
Киномеханика
Министерство культуры РФ наконец обратило внимание на драматичное положение "Ленфильма", о котором многократно заявляли питерские кинематографисты, неравнодушные к судьбе родной студии
В числе первых - Александр Сокуров и Алексей Герман, написавшие открытое письмо В.В. Путину (когда он был ещё в прежней должности) и поднявшие вопрос об общем критическом состоянии дел на киностудии, развале производственной базы, проблемах с финансированием, территориями, помещениями, техникой, кадрами[?] Как водится в таких случаях, образовался "конфликт интересов". И противоборствующие стороны не устают выдвигать как взаимные обвинения, так и встречные предложения. Месяцами люди спорят и ругаются, призывают на помощь вышестоящие организации, но Союз кинематографистов России никак не выражает свою позицию, не принимая ни малейшего участия в остром конфликте. Если же сконцентрироваться на том измышлении, что оппоненты в первую очередь желают поднять из руин студию, то почему бы это доброе дело не сделать общими усилиями? Другой вопрос - о долгожданном финансовом потоке, который, по идее, должен прийти вместе с федеральной помощью в стены славной киностудии. Цена этого вопроса как раз и является основополагающей трещиной в данном "конфликте интересов". Однако кинематографистов не только можно, но и необходимо правильно понять! И вообще было бы как минимум странно и как максимум непростительно, если бы "Ленфильм" почил в бозе. А ситуация доведена уже до уровня "Быть или не быть?" и "Если не мы, то кто же?"[?]
