Однако я долго совершенно серьёзно полагал, что начальство на то и начальство, чтобы за ним оставалось последнее слово: ну, так оно видит, что хорошо, а что плохо. Сколько голов, сколько умов…
Но несколько лет назад ко мне обратился милый – без всяких кавычек– начальник, с которым я знаком не первый год, с просьбой порекомендовать для показа в Москве хороший спектакль какого-нибудь национального театра РФ. Примерно через полгода я выполнил его просьбу и тут же обо всём, естественно, забыл. Прошло ещё несколько месяцев, и мне позвонили директор и художественный руководитель одного из лучших наших национальных театров и попросили дать совет. Ссылаясь на мой хвалебный отзыв, член экспертного совета прибыл к ним, чтобы на месте лично удостовериться в достоинствах рекомендованного спектакля. И остался весьма доволен, но предупредил, что за показ спектакля в Москве театр должен передать сейчас ему лично 3000 долларов наличными. Немного зная моего молодого коллегу, я решил, что он неудачно пошутил. И, конечно, сказал, чтобы театр ни в коем случае этого не делал. В результате спектакль… не был показан в Москве. Вот пойди теперь и разберись, кто шутил, а кто говорил правду.
Хочу вернуться к началу. Звание «заслужённый артист Императорских театров» не только прибавляло лишнюю строчку к фамилии артиста, но и сохраняло за ним пожизненно казённую квартиру с отоплением, твёрдую пенсию, если полагался прежде, то и выезд, другие привилегии, а не просто вызывало зависть. Может быть, стоит подумать, нужно ли копья ломать? А вместо всех этих побрякушек, которые сами учредители объявили главной национальной премией России, подумать, как обеспечить достойную старость людям, посвятившим свою жизнь искусству и вынужденным сегодня влачить жалкое существование?
Мне кажется, когда люди лишены возможности вести диалог с Богом, они начинают обсуждать состояние дел в церковном храме, что, согласитесь, далеко не одно и то же.
Эта статья известного театроведа и критика, автора многих книг об искусстве Бориса Михайловича Поюровского, переданная в редакцию совсем недавно, стала последней в его жизни. Давнего нашего автора, печатавшегося в «ЛГ» более полувека и знавшего о театре практически всё, не стало на 83-м году жизни. Выражаем соболезнования родным и близким Б.М. Поюровского.
Постдраматический синдром
Постдраматический синдром
Искусство / Театральная площадь / ГУБЕРНСКАЯ СЦЕНА
Теги: театр , сцена , регионы
Что и зачем показывают на сцене Смоленского театра им. Грибоедова
Театральная жизнь в российских регионах по-прежнему теплится актёрскими талантами – не благодаря, а вопреки «менеджменту в сфере культуры», осуществляемому ГБУКами и МБУКами. Финансирование из года в год скудеет, оправдывая анорексичность Талии и Мельпомены необходимостью более умелого хозяйствования. Однако умелые дельцы от театра давно научились демонстрировать эффективность при практически полном затухании творчества, культурного уровня и пользы для общества.
Такие безрадостные мысли посетили меня у афиши Смоленского областного театра драмы, носящего имя А. Грибоедова. Афиша, выдержанная в мрачных тонах, перечисляла мероприятия, проходящие в стенах огромного, с массивными колоннами здания театра, примыкающего к областной администрации. В мае 2016 года театр показал зрителям 14 спектаклей, из них 4 – для детей и 4 – на малой сцене. Для сравнения: Владимирским театром показано 25 спектаклей, Калужским – 26, Челябинским – 28. Чем же занято это здание в оставшиеся дни? Два дня гастролирует молодой балет. В начале июня – зачастивший в Смоленск минский театр «Территория мюзикла», в феврале приурочивший ко Дню защитника Отечества «Оливье-мюзик-шоу». Женский день тоже отметили весело – концертом телешоу «Танцы». «Видимо, эти кассовые мероприятия масскульта позволяют окупить простой зрительного зала», – подумал я, проходя мимо первой колонны театра. Куда проще сдавать в аренду зал гастролирующим представителям шоу-бизнеса, чем пытаться создать высокохудожественный спектакль, который будет собирать полный зал.
Остановившись у второй колонны, я задумался. Возможно, малое количество спектаклей искупается их высоким качеством? Майский репертуар открыл спектакль главного режиссера театра В. Барковского «Я, конечно, вернусь» по пьесе Л. Проталина «Благословите светлый час». В этой невнятной постановке прослеживается только одна мысль – Великая Победа далась слишком дорогой ценой. Строчки В. Высоцкого, вынесенные в название спектакля, в нём не звучат, как и вообще стихи. «Вероятно, маркетинговый ход», – подумал я, двигаясь к третьей колонне.
Репертуар продолжили комедии Мольера «Лекарь поневоле» и Куни «Слишком женатый таксист» – этот жанр преобладает во многих региональных театрах. А в июне театр снова радует зрителей одним из своих хитов – комедией В. Барковского по пьесе А. Коровкина «Палата бизнес-класса». Да, тем самым спектаклем про лечение геморроя, в котором героиня вдохновенно повторяет со сцены слово «ж…».
У четвёртой колонны мне вспомнился спектакль «Стена», поставленный в 2013 году к 1150-летию Смоленска и показанный только дважды. Эта инсценировка увлекательного исторического романа В. Мединского буквально предназначена своим пафосом для патриотического воспитания молодёжи. Автор инсценировки в интервью газете «Рабочий путь» этот спектакль анонсировала как предназначенный для детей и взрослых. Его герой – «мальчик, взрослеющий в осаждённом Смоленске под духовным руководством инока». И что же вышло? В спектакле, как ни странно, не оказалось ни мальчика, ни инока. Его героем стал польский король Сигизмунд, драма которого заключалась в том, что, осаждая Смоленск, он упустил время для наступления на Москву. Зрители после спектакля недоумевали и по поводу попойки, которую представили артисты вместо трапезы в палатах русского воеводы. Неудивительно, что «Стену» в дальнейшем не показывали, хотя исторический молодёжный спектакль, каким он задумывался, мог бы на долгие годы остаться в репертуаре и приобщать детей через искусство к отечественной истории. Если такую вивисекцию худрук В. Барковский учинил над прозой такого серьёзного автора, то страшно подумать, что он может сделать с беззащитными классиками.
Перемещаясь от четвёртой колонны театра, я задумался об истории Смоленска, его пограничном положении. После той осады в начале XVII века город находился в польских руках, насаждался католицизм. Польское влияние и сейчас велико в Смоленске.
Пятая колонна. Фестиваль «Смоленский ковчег» – вот, пожалуй, зеркало Смоленского областного театра драмы. Это детище директора театра Л. Судовской и главного режиссера В. Барковского не только создаёт впечатление, что Смоленский театр не хуже других, но и позволяет решать иные задачи. В первую очередь поощрить себя фестивальными наградами – в апреле 2016 года Смоленский театр драмы получил призы за лучшую сценографию, за лучший женский ансамбль и спецприз жюри одной из актрис. На предыдущем фестивале спектакль В. Барковского беззастенчиво получил Гран-при. Призы фестиваля из года в год достаются и друзьям главрежа. В областной газете «Рабочий путь» как-то прочёл вопрос журналиста и ответ на него Барковского:
– Многим это обстоятельство может показаться странным – главный режиссёр драмтеатра работает в Польше.
– Ничего удивительного. Просто в Варшаве есть очень интересная группа творческих людей с несколько необычным названием – День смерти Моцарта, среди них много моих друзей и единомышленников, вот они и приглашают меня.
Здесь, у пятой колонны, отлично берёт интернет. Смотрю на сайте театра перечень победителей «Смоленского ковчега»: театр «День смерти Моцарта» – приз «За плодотворный поиск в области постдраматического театра». Это многое объясняет. В Смоленске театр пока ещё драматический, но друзья и единомышленники активно пытаются привить на землях, которые считают исконно своими, образцы «современного искусства». Этот культурный прозелитизм на «Смоленском ковчеге» достиг своего апогея, пожалуй, в 2012 году, когда приз за лучшую сценографию получил спектакль театра из польского города Лодзь «Святая Йоанна Шлахтузов». Газета «Город» так описывала эту сценографию: «Кровь, испражнения, жарящееся на сцене мясо…» Авторы спектакля назвали это «яркими выразительными средствами». Вот к какому яркому, выразительному, постдраматическому театру ведет Смоленщину дуэт Л. Судовской и В. Барковского!
Творческим мышлением объясняется, видимо, и тот факт, что на афишах «Смоленского ковчега» названия спектаклей польских театров написаны только на польском языке, без перевода на русский. Мол, в Смоленске все поймут. Попробуйте повесить афишу на русском языке без перевода в Польше или в прибалтийском государстве из числа бывших советских республик, и вам объяснят, что это нарушает закон. А в России разве нет законов и государственных интересов, связанных с уважением нашего языка и традиций? Нет права у граждан за деньги налогоплательщиков получать качественные услуги культуры, а не «испражнения»? Я далёк от мысли, что администрация Смоленской области, в ведении которой находится театр драмы, бодро марширует в «пятой колонне» к постдраматическому театру. Вероятнее всего, чиновники посещают в театре только мюзиклы и поп-концерты, контрамарками на которые ведает г-жа Судовская, да благотворительные концерты В. Гергиева – приглашения на них покрыты муаром элитарности. И каждый раз после очередной диверсионной акции Смоленского драматического театра чиновники восклицают: «Неужели!», общественный гул постепенно стихает, бунтари из театра уходят, а творческий дуэт по-прежнему ведёт свою «постдраматическую» труппу к полному разложению – ведь именно в нём таятся «яркие выразительные средства».
