Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6565 ( № 35 2016)

Это именно спектакль, в отличие от исполнения 14-летней давности. Какого масштаба сложности придётся встретить постановщикам, понимал и сам Берлиоз, писавший, что взятая им за основу трагедия Гёте «Фауст» наименее подходит для оперной адаптации. Но увлечённость главным сюжетом романтической эпохи была сильнее опасений. Композитора не останавливали ни творческие, ни организационные трудности. Он соглашался на исполнения полные и частичные, театральные и концертные, наряду с успехами терпел провалы. Был даже период, когда, впечатлённый тёплым приёмом в России, так отличавшимся от критического отношения в родной Франции, он подумывал о переселении в нашу страну.

Иными словами, достойно воплотить берлиозовскую партитуру на сцене Большого театра было для нынешних российских исполнителей делом чести, долгом продолжателей давней традиции русско-французских музыкальных связей.

Буду честен: при всех благородных усилиях команды Тугана Сохиева «Осуждение Фауста» не захватывает так, как может захватить слушателя «Травиата» или «Пиковая дама»: эпос никогда не сравнится с лирической драмой по степени непосредственного эмоционального воздействия. Да и мелодический материал здесь, как уже отмечалось, иного, не хитового свойства. Если, допустим, сравнивать с сюжетно родственными произведениями, то берлиозовский кабачок Ауэрбаха с его песенками о крысёнке и блохе уступает оффенбаховским «Сказкам Гофмана», украшенным искромётной балладой о Кляйнзаке, или «Блохе» Мусоргского, которая по яркости одна стоит иной оперы. Уж не говорю о «Фаусте» Гуно, полном фантастических музыкальных красот.

Берлиоз берёт другим: в благородно-меланхоличных ариях его Фауста, в просветлённо-мечтательных монологах его Маргариты есть нечто такое, что в гораздо большей степени соответствует романтико-философскому духу Гёте, чем любовные мелодические разливы Гуно. Ну а там, где танцуют духи-сильфы, или где Фауст с Мефистофелем взмывает к звёздам, чтобы тут же гибельно кануть в преисподнюю, или где ангелы поют финальный райский гимн спасённой душе Маргариты, оркестр под управлением Сохиева расцветает истинно берлиозовским великолепием красок, пусть и слегка затушёванных вуалью аккуратной интеллигентности, что свойственна Сохиеву, более ювелиру, чем мастеру плаката.

Солистов дирижёр подобрал с той же свойственной ему аккуратностью. Поначалу, правда, албанский тенор Саймир Пиргу (вновь, как и в Реквиеме, исполнивший главную сольную партию) не слишком уверенно справлялся с высокой тесситурой. Кто-то из соседей по залу даже пошутил: «И похож на Цискаридзе, и поёт примерно так же». Но вскоре певец обрёл свою форму – а шансов ему для этого композитор предоставил довольно, вооружив Фауста несколькими огромными ариями и объёмными дуэтами. Точно попала в стиль и образ меццо-сопрано Ксения Дудникова (Маргарита). Но главной симпатией публики стал, пожалуй, бас Дмитрий Белосельский, своей ироничной подачей партии Мефистофеля вызвавший настоящую овацию.

Режиссёра Большому театру удалось привлечь поистине мирового класса – это Петер Штайн. Вопреки популярному представлению о «сумрачном германском гении» он взял на себя скорее другой компонент знаменитой блоковской формулы – «острый галльский смысл», выстроив при помощи сценографа Фердинанда Вегербауэра и художника по костюмам Наны Чекки зрелище ясное и классическое почти до школярства. В его версии если уж крестьяне – то такие, какими их изображали в старинных идиллиях. Если черти – то с рогами и перепончатыми крыльями, как у Босха, Брейгеля и Доре. Если ангелы – то в белых балахонах и с нимбами, как на церковных фресках. Прямо будто ставилось это не в Большом театре, а в ТЮЗе (но обладающем бюджетом Большого театра!). Это мы в вечно экспериментирующей России полагаем, что опера обязательно должна ставиться поперёк сюжета с перенесением действия на тысячу лет вперёд или назад, с превращением египетской рабыни в советскую заключённую, а жителя пушкинского Петербурга в ленинградского блокадника. На Западе, по крайней мере среди мастеров старшего поколения, такое не очень принято. Вы можете себе представить, допустим, Франко Дзеффирелли, позволяющего себе перекроить классический сюжет?

Что же до иронии (не чуждой, кстати, и самому Берлиозу – достаточно назвать танец сильфов, отдающий кафешантаном), её в постановке Штайна обеспечивает как раз эта самая подчёркнутая, можно даже сказать, анахроничная сегодняшнему дню классичность – например, красивые почти до пошлости огромные розы и дождь порхающих алых лепестков-бабочек в сцене волшебного сна Фауста. Нас словно возвращают в золотую эпоху театрального иллюзионизма XIX века. Работают и некоторые другие штрихи: например, «храбрые сыны Дуная» венгерские гусары под звуки марша, способного поднять мёртвого, анемично валятся, будто кули, под пулями невидимого противника.

Думаю, этот изысканный «стёб» по отношению к сюжету как раз и говорит об истинной современности постановки и делает её доступной пониманию самой разной публики – и умудрённой опытом, и совсем юной. В этой связи – небольшое пожелание: не подумать ли о том, чтобы понизить возрастной ценз спектакля? Неужели драму треугольника «Фауст – Маргарита – Мефистофель» может адекватно оценить только зритель от 16 лет и старше? Думаю, гриф «12+» подошёл бы в самый раз. Зачем театру лишать себя наиболее отзывчивой публики, а юному театралу терять четыре года в освоении одного из главных сюжетов мирового искусства и его замечательного воплощения гениальным композитором?

На Ваганьково, к Святославу Бэлзе

Искусство / Искусство / Чтобы помнили

Теги: Святослав Бэлза

Скульптурный памятник народному артисту России, телеведущему, литературоведу, публицисту, многолетнему сотруднику «ЛГ» Святославу Бэл­зе открыт на его могиле на Ваганьковском кладбище в Москве.

Как рассказал сын артиста Игорь Бэлза, они вместе с братом Фёдором хотели установить памятник отцу на улицах Москвы. «Но эта процедура достаточно длительная и финансово затратная. Поэтому мы приняли решение установить памятник на могиле отца. Скульптора выбирали очень долго: хотелось, чтобы памятник был реалистичен, а скульптор, который выполнял бы эту работу, был с отцом знаком», – сказал И. Бэл­за. Финансовую помощь в создании памятника семье оказали пианист Денис Мацуев, оперная певица Хибла Герзмава, скрипач и дирижёр Владимир Спиваков и другие.

Прообразом памятника стала фотография, сделанная в апреле 2014 года в студии телеканала «Культура». На ней Святослав Бэлза сидит в кресле с котом на коленях. В монументе запечатлели и домашнего любимца. Автор памятника, председатель Союза художников России Андрей Ковальчук, сказал: «Любая работа для скульптора – радость. Но когда ты лепишь портрет человека, которого ты знал и который преждевременно ушел, это грустно», – и добавил, что композиция нашлась очень быстро.

«Вторым этапом была лепка в натуральную величину в пластилине. Процесс шёл долго, приходили многие знакомые Святослава Игоревича, высказывали пожелания. Общими усилиями мы пришли к этому образу», – поделился скульптор.

В церемонии принял участие замминистра культуры РФ Александр Журавский: «Это трепетное и важное событие – открытие памятника Святославу Бэлзе. Я не знал его лично, поэтому мне и легко, и сложно говорить. Для меня он был человеком-легендой, которого я любил слушать и который помогал мне лучше понимать музыкальную культуру. Мне хотелось бы, чтобы таких людей продолжала рожать наша великая земля».

Соб. инф.

Когда войну ждут как праздника

ТелевЕдение / Телеведение / ТелеВОЙНА

Жукова Ольга

Теги: телевидение , война , фильм

О том, как жили, о чём думали и мечтали немецкие женщины и дети во времена, когда Германия захватывала всё большее и большее «жизненное пространство» вначале в Европе, а потом и в СССР, живо повествует четырёхсерийный документальный фильм «Москва – Берлин. Завтра – война», снятый в 2013-м специально для Недели Германии на канале «Культура» (автор сценария Ирина Семашко, режиссёр Юрий Кузавков)

Повторный ночной (!) показ фильма по каналу «Культура» наводит на размышления о том, как многое изменилось в российско-германских отношениях не только за последние 75–80 лет, но и за прошедшие три года. Новые глубокие исторические ассоциации и параллели возникают после череды экономических санкций, наложенных на Россию ЕС во главе с Германией. Кое-кто у нас снова взывает к разуму и гуманности общеевропейской «культурной нации», а кто-то считает санкции большим благом для возрождения собственной экономики. «Допинговые санкции» против наших спортсменов очень уж красноречиво выглядят на фоне кадров с Олимпиады 1936 года в Берлине. Там, естественно, не было спортсменов из нашей страны, но зато сборная Франции маршировала перед трибунами, вытянув руки в нацистском приветствии. Вот так, оказывается, сдались французы на милость победителей ещё в 1936-м, задолго до нападения на свою родину…