Но въ чемъ состоитъ содержаніе и каково главное направленіе этого движенія? Что даютъ намъ науки по отношенію къ существеннымъ вопросамъ жизни? Наука, какъ извѣстно, не есть еще мудрость, однако же она ей нѣсколько сродни. Не разъ даже принимались проповѣдывать, особенно въ послѣднее время, что вся исторія заправляется ходомъ человѣческихъ знаній, и что всякое улучшеніе душъ и сердецъ можетъ быть достигнуто только распространеніемъ свѣдѣній и развитіемъ ума. Во всякомъ случаѣ, мы привыкли думать, что непремѣнно есть нѣкоторая связь между умственными и нравственными явленіями. Мы не можемъ, поэтому, не видѣть какой-то странной загадки въ томъ, что нашъ вѣкъ такъ блистательно процвѣтаетъ въ научномъ отношеніи, тогда какъ его нравственное благосостояніе — если не въ явномъ упадкѣ, то однако подвержено большому сомнѣнію.
Въ чемъ же дѣло? И нельзя-ли составить себѣ какое-нибудь понятіе о современномъ состояніи наукъ, о послѣднихъ выводахъ, къ которымъ онѣ приходятъ, о содержаніи того, что мы въ настоящее время называемъ нашимъ просвѣщеніемъ?
Работа наукъ окружена нѣкоторою таинственностію. Въ кабинетахъ ученыхъ, въ лабораторіяхъ и библіотекахъ незримо и медленно совершается трудъ спеціалистовъ, которые считаютъ себя какъ бы посвященными въ мистеріи своей спеціальности, обыкновенно имѣютъ свой особый языкъ и не допускаютъ вмѣшиваться въ свой трудъ никого, кромѣ тѣхъ, кто многими годами приготовился къ посвященію и выдержалъ надлежащій искусъ. Правда, результаты научныхъ изслѣдованій постоянно и непрерывно сообщаются всѣмъ читателямъ, и нѣкоторые изъ жрецовъ науки берутъ на себя даже особыя заботы объ этомъ сообщеніи, упрощая языкъ и придумывая болѣе легкіе пріемы изложенія. Однакоже, тонъ этихъ сообщеній обыкновенно вполнѣ догматическій. Объявляя и объясняя свои результаты, ученые добиваются не обсужденія ихъ и повѣрки, а просто лишь распространенія между читателями, и всегда оставляютъ только за собою право на окончательный судъ и на полное пониманіе дѣла.
Такимъ образомъ, иногда говорятъ, что теперь общее сужденіе о движеніи наукъ невозможно, ибо основательную оцѣнку успѣховъ въ каждой области знанія можетъ сдѣлать только спеціалистъ, а, по ограниченности человѣческихъ силъ, нельзя быть спеціалистомъ во всѣхъ областяхъ, Такая невозможность или трудность общаго взгляда на ходъ наукъ, конечно, только укрѣпляетъ авторитетъ и свободу за каждою спеціальностію; но, съ другой стороны, просвѣщенный человѣкъ нашего времени, вслѣдствіе этого, иногда можетъ испытывать, среди своего ежедневнаго чтенія, впечатлѣніе какого-то вавилонскаго столпотворенія въ умственномъ мірѣ, такъ какъ онъ не видитъ общаго плана и согласія между различными группами строителей научнаго зданія.
Умъ человѣческій, впрочемъ, по самой своей природѣ никогда не можетъ отказаться отъ стремленія найти связь и единство между частными явленіями. Часто встрѣчаются и попытки опредѣлить общій ходъ наукъ; мы остановимся здѣсь на нѣкоторыхъ очеркахъ этого рода, какъ намъ кажется, очень характерныхъ для нашего времени.
III
Сужденіе итальянскаго профессора
Профессоръ Павіанскаго университета Ферріери, въ своемъ «Руководствѣ къ критическому изученію литературы», превозноситъ современные успѣхи наукъ слѣдующимъ образомъ:
«Нашъ вѣкъ есть вѣкъ научнаго обновленія. Науки естественныя, философскія и нравственныя, освобожденныя отъ религіознаго догматизма и отъ метафизики, нашли свой раціональный методъ, опредѣлили новое понятіе о мірѣ, о жизни, о человѣческихъ судьбахъ. Это обновленіе носитъ въ наукѣ имя позитивизма, безсмертнымъ основателемъ котораго былъ Огюстъ Контъ, достойный вождь знаменитой фаланги послѣдователей, къ которой принадлежатъ Стюартъ Милль, Е. Литре, Гербертъ Спенсеръ и другіе, менѣе значительные итальянцы и иностранцы».
«Здѣсь не мѣсто опредѣлять значеніе слова позитивизмъ и указывать результаты этого новаго научнаго направленія. Для насъ достаточно знать, что черезъ него умъ освободился отъ множества предразсудковъ и традиціонныхъ заблужденій, отказался отъ изслѣдованія высшихъ причинъ, чтобы отдаться изученію физическихъ и нравственныхъ фактовъ, свелъ средства открытія истины съ единственнымъ двумъ, къ чувственному опыту и къ очевидному доказательству, разрѣшилъ многія изъ задачъ, наиболѣе интересующихъ человѣческую мысль, наконецъ заставилъ науку сдѣлать въ немногіе годы болѣе исполинскіе шаги, чѣмъ она сдѣлала въ теченіе многихъ столѣтій. И наука занимаетъ теперь всѣ сильные умы; непрерывная горячка изслѣдованія истины, изумительная дѣятельность во всякой области познаній знаменуетъ собою наше время. Наука проникла во всякое проявленіе жизни; она направляетъ умозрѣнія мыслителя, и она же руководитъ людьми дѣйствія» [1].
Этотъ восторженный отзывъ достоинъ вниманія потому, что его можно принять за выраженіе почти общаго мнѣнія объ успѣхахъ наукъ, господствующаго у тѣхъ людей, которые довольны и гордятся своимъ просвѣщеніемъ въ наше время. Италія есть страна, которая, подобно намъ, и даже гораздо болѣе насъ, преклоняется передъ научнымъ авторитетомъ Франціи и Англіи; павіанскій профессоръ съ благоговѣніемъ обращаетъ глаза. на сѣверныя страны, откуда льется свѣтъ науки. Естественно, что ему бросается въ глаза наиболѣе общее. наиболѣе характерное направленіе умовъ, что онъ пораженъ его новизною, видитъ въ немъ нѣчто великое и прекрасное, а потому и провозглашаетъ, что «нашъ вѣкъ есть вѣкъ научнаго обновленія» и что нынѣ «наука сдѣлала въ немногіе годы болѣе исполинскіе шаги, чѣмъ прежде въ теченіе многихъ столѣтій».
Эти преувеличенія для насъ, однакоже, поучительны, потому что въ нихъ отражается истина. Можетъ быть то, что Ферріери называетъ обновленіемъ, иные готовы признать упадкомъ, но во всякомъ случаѣ очевидно, что, начиная съ половины нашего столѣтія, научное движеніе дѣйствительно измѣнило свой прежній ходъ, пошло въ другую сторону, въ которую и продолжаетъ идти съ нарастающею силою. Дѣйствительно, въ это время «многія изъ задачъ наиболѣе интересующихъ человѣческую мысль», если, положимъ, въ сущности и не были разрѣшены, то были однако провозглашены разрѣшенными, и; эти ихъ рѣшенія часто были принимаемы съ энтузіазмомъ и распространились по всему образованному міру. Дѣйствительно, въ это время не было конца всякаго рода низверженію «предразсудковъ и традиціонныхъ заблужденій», хотя, можетъ быть, иныя побѣды этого рода были совершенно мнимыя, а въ числѣ заблужденій отвергались и драгоцѣнныя истины. Одно сомнительно въ общей картинѣ итальянскаго ученаго: будто-бы науки теперь установили «новое понятіе о мірѣ, о жизни, о человѣческихъ судьбахъ». Скорѣе слѣдуетъ сказать, что только усердно отрицалось старое понятіе, да почти на этомъ отрицаніи все и остановилось.
Что касается до позитивизма, то ему, по обыкновенію, здѣсь придано преувеличенное значеніе. Ренанъ, какъ мы указывали [2], думаетъ, что слава Конта совершенно фальшивая, и онъ, конечно, правъ въ извѣстной мѣрѣ. Но нужно бы объяснить причины возникновенія этой славы. Рѣдкіе ученые вникаютъ въ Конта; ссылаются же на него очень многіе, едва-ли не потому, что онъ далъ видъ какой-то систематичности и опредѣленности хаотическимъ и чисто-отрицательнымъ стремленіямъ, возобладавшимъ въ наукахъ. Самое названіе позитивизмъ имѣетъ въ себѣ нѣчто приличное и солидное, содержитъ глухое указаніе на какой-то строгій пріемъ изслѣдованія. А отверженіе метафизики, то-есть философіи, провозглашенное Контомъ, сразу привлекло множество умовъ, для которыхъ философія была несноснымъ игомъ.
IV
Книга Ренана «L'avenir de la science»
Обзоръ научнаго движенія, совершавшагося въ послѣднія десятилѣтія, былъ сдѣланъ Ренаномъ въ предисловіи къ книгѣ «L'avenir de la science» (Par. 1890), и вотъ по какому поводу. Эта книга, только теперь напечатанная, была написана имъ еще въ молодости, въ 1849 году. То была совершенно особенная минута. въ жизни Ренана. Во-первыхъ, онъ тогда только-что разорвалъ съ католицизмомъ, отрекся отъ церкви, и весь горѣлъ жаромъ тѣхъ новыхъ убѣжденій, которыя привели его къ этому шагу. Во-вторыхъ, вслѣдъ за тѣмъ совершилась февральская революція; передъ ученымъ юношей поднялись съ неотразимой силой политическіе и общественные вопросы, о которыхъ онъ прежде вовсе не думалъ. И вотъ, онъ пишетъ огромную книгу, въ которой излагаетъ все множество мыслей, кипящихъ въ его головѣ и составляющихъ его новый взглядъ на вещи, только-что сложившійся изъ предыдущаго развитія и борьбы. Это было нѣкотораго рода исповѣданіе вѣры, замѣнившей собою вѣру въ церковное ученіе. Книга называлась «О будущности науки» и выражала восторженное поклоненіе наукѣ. По тогдашнему убѣжденію Ренана, наука должна современемъ замѣнить религію, стать на ея мѣсто въ жизни человѣчества. Да и въ политическихъ и общественныхъ дѣлахъ только отъ науки слѣдуетъ ожидать спасенія и разрѣшенія всякихъ вопросовъ. Такова существенная, главная тема книги; въ доказательствахъ же и выводахъ, въ побочныхъ соображеніяхъ и поясненіяхъ, Ренанъ высказываетъ еще множество другихъ мыслей, которыхъ онъ и потомъ держался, повторяя и развивая ихъ въ теченіе своего долгаѵо литературнаго поприща. Можно сказать, что въ этой книгѣ уже сказался весь Ренанъ, уже содержатся зародыши всѣхъ его писаній.
