"Виктор Вавич" в непосредственном родстве не с романом "Мы", а с более ранними дореволюционными вещами Замятина о захолустной России, такими, как "Уездное" и "На куличках". Архаичные пласты русской жизни и русского сознания прямо соприкасаются с русским утопизмом, питают его - вот на что наталкивало чтение Замятина, наблюдение за его художественной эволюцией. Опыт Замятина был важен для любого масштабно мыслящего прозаика 1920-х годов, даже если он от самой художественной манеры Замятина в восторге не был (случай Житкова). В "Викторе Вавиче" описывается момент смещения утробных пластов бытия, их трения друг о друга, приводящего к пожару в крови, к взрыву.
Борис Степанович Житков (1882-1938) работал над романом больше пяти лет, завершив труд в 1934 году. Подготовленная размахом писательской судьбы мысль о создании масштабной исторической фрески, запечатлении на ней "опытов быстротекущей жизни", увлекла его неотвратимо. Для Житкова она была принципиально важна: к середине 1930-х годов он составил себе имя в литературной области, далекой от романистики, но к романистике его как раз подталкивающей. Он писал мини-романы, истории для детей. Юную аудиторию он поразил серьезным, деловым тоном своих бесед, лишенных и капли поучения и назидательности.
Помогло Житкову и то, что в советскую литературу он пришел в числе высокоодаренных авторов из "бывалых людей". По навязчивой мысли Горького, именно такие писатели должны были составлять ядро творцов нового искусства. Сначала поработай, а потом поучись - таков был постулат, обратный опыту всего цивилизованного мира. Впрочем, в нем содержались достаточные - и давно известные - резоны: внелитературный опыт беллетристу всегда кстати. Но это когда он приобретен силою вещей, а не навязан силою идеологий. Нечего говорить: Борис Житков своим житейским багажом не спекулировал, он его раздаривал.
И поэтому напоследок расскажем немного о том, с чего обычно начинают, - об основных моментах биографии писателя, о его духовном облике.
"Это был прирожденный ересиарх, который, однако, по свободолюбию своему ересь не определял, не втискивал в известные рамки, - написал о нем Евгений Шварц. - Он с восторгом лез в драку и держал людей, которых считал чужими, в страхе".
После такой характеристики понятен и отзыв Корнея Чуковского, соблазнившего Бориса Житкова на литературную деятельность: "Житков, мой кумир в детстве <...> Во всем".
Родился Борис Житков под Новгородом, в семье революционно настроенного преподавателя. Что в 1880-е годы в России было уже не новостью. Естественно, на месте Житковы долго не засиживались. Кроме Новгорода, семья жила в Петербурге, Риге, а в 1889 году переехала в Одессу - под крыло двух старших братьев отца, адмиралов, участников обороны Севастополя. В Одессе Борис был отдан во французскую школу. Самолюбие и высокие представления о чести сделали его с младенчества храбрецом - во французском, рыцарском духе. Таким его увидел Корней Чуковский - они оказались одноклассниками в гимназии, в которую после французской школы был отдан Борис Житков. В 1900 году он поступил в Новороссийский университет (в Одессе) на физмат, через год перейдя на естественный факультет. Играл на скрипке, ходил под парусом, танцевал, сдал экзамен на штурмана дальнего плавания... Однако, как писал вскоре после смерти Житкова Цезарь Вольпе, "подлинной темой разнообразных занятий Житкова был практический интерес к существу человеческой гениальности, к человеку как творческому началу в мире".
Поэтому мы не удивимся, узнав, что в 1905 году Борис Житков ринулся в революцию: участвовал во флотских бунтах, а в самой Одессе влился в ряды дружин самообороны, боровшихся с погромами. Написанное в "Викторе Вавиче" о революции ему было ведомо на собственном опыте. В ее угаре и "химические опыты" рискованного свойства, изображенные в романе, ему, несомненно, доводилось ставить самому: естественное отделение университета он закончил с дипломом химика.
После университета начались экспедиции и скитания. Сначала Житков уехал на Енисей, затем - в противоположную сторону, в Данию, где в 1910 году встретился, в частности, с Лениным... В 1912 году Житков побывал в кругосветном плавании... В годы Первой мировой войны работал на верфях Николаева, Архангельска, закончив между тем еще и Петербургский политехнический институт. В 1916 году был командирован в Англию за авиамоторами для русских самолетов.
После революции Житков снова в Одессе - инженер в гавани. Дальше скитания, одинокая жизнь, заведование технической школой... В 1923 году Житков уехал в Петроград, где встретил Чуковского, посоветовавшего ему записать свои истории: рассказывать их он был большой мастер еще до своего вступления на профессиональную литературную стезю.
Увлеченный блестящей компанией, собравшейся в Ленинграде вокруг Маршака, Борис Житков стал автором детских книжек. Вместе с Маршаком и окружавшими его более молодыми Евгением Шварцем, Николаем Олейниковым, Даниилом Хармсом он создавал в России детскую литературу, до их поры невиданную, сильно повлиявшую в конце концов и на литературу взрослую.
Однако темперамент Бориса Житкова был таков, что от любви до ненависти у него не оказалось и шага: нежданно-негаданно он обрушился на самого Маршака, разойдясь с ним по мотивам, с исторической точки зрения совершенно неважным. Шварц заключает по этому поводу: "...Житков, Гарин, Олейников, Хармс (отчасти) доказали мне с несомненностью, что деспотизм - неизбежная национальная особенность наших крупных людей".
В 1934 году Житков уехал из Ленинграда в Москву, уже автором "Виктора Вавича". Как он возникал и что для него значил, рассказывает Шварц: ""Вавича" Борис писал безостановочно, нетерпеливо, читал друзьям куски повести по телефону. Однажды вызвал Олейникова к себе послушать очередную главу. Как всегда, не дождавшись, встретил Бориса Олейникова на улице, дал ему листы рукописи, сложенные пополам, и приказал: "Читай, я тебя поведу под руку". И Олейников подчинился, а потом с яростью рассказывал друзьям об этом".
После "Виктора Вавича" Житков написал еще одну детскую книжку, самую теперь известную: "Что я видел" - замечательная энциклопедия для детей. Она вышла уже после его смерти, о которой Николай Чуковский сказал: "Умер... от ненависти к Маршаку". Маршак к смерти Житкова, конечно, никакого отношения не имеет. Но фраза эта все-таки значима. Она говорит о мере охватывавших Бориса Житкова страстей, достойным памятником которым явился роман "Виктор Вавич".
Андрей Арьев
