Я считаю, что сегодня ситуация с правами человека в Чечне не только не изменилась к лучшему, она серьезно ухудшилась, поскольку некритическая поддержка со стороны некоторых европейских политиков развязала руки российским властям, окончательно утвердившимся в собственном праве устанавливать порядок в Чечне вопреки ценностям современной цивилизации.
Радио «Свобода», корреспондентом которого я являюсь, — это независимая радиостанция, освещающая демократические изменения в России. Попытки депортировать меня из России, продолжающееся уголовное преследование стали, как мне кажется, в значительной мере следствием недовольства властей позицией радиостанции в отношении чеченской войны. Мне хотелось бы разделить свою радость по поводу получения премии со всеми своими коллегами, сотрудниками, журналистами и слушателями Радио «Свобода». Если бы не безусловная поддержка и помощь с их стороны, то вряд ли бы мои слова благодарности звучали сегодня в этом зале.
Глава I. Арест. Январь 2000 г., окрестности Грозного
Исчезновение Бабицкого
Заявления Радио «Свобода» и российских властей
Протесты Союза журналистов и международных организаций
Признание военных
Протест Государственного департамента США
Адвокаты Генри Резник и Александр Зозуля
«Освобождение под подписку»
27 января 2000 г. радиостанция «Свобода» (далее — PC) объявила, что с 15 января ничего не известно о судьбе корреспондента в Чечне Андрея Бабицкого.
Однако это было не первое упоминание о проблемах Бабицкого и его семьи: еще 15 января телекомпания «ТВ-Центр» сообщила, что была задержана и доставлена в милицию жена Андрея Бабицкого — Людмила. По утверждению телекомпании, «она всего лишь отдала в проявку фотопленки, на которых сняты погибшие в Грозном в декабре наши ребята». Двумя днями раньше, 13 января, газета «Известия» опубликовала заметку с изложением заявления группы правозащитников, в котором говорится, что изъятие фотопленок является основанием, чтобы считать о том, «что существует угроза профессиональной деятельности и безопасности корреспондента РС Андрея Бабицкого и его семьи, исходящая от силовых структур РФ». Людмила Бабицкая рассказала, что, когда она пришла 8 января в лабораторию «Кодак», чтобы забрать проявленную фотопленку и фотографии, ее пригласили в 81-е отделение милиции. 21 января Людмиле Бабицкой позвонила женщина, назвавшаяся сотрудником ФСБ, и попросила о встрече. Примерно через час она приехала вместе с мужчиной и попросила отдать пленки и фотографии. Контрразведчики объяснили свой визит тем, что они расследуют террористические акты в Москве, а на снятых Бабицким пленках могут оказаться люди, имеющие к ним отношение. Людмила сказала, что фотографии могут пригодиться коллегам Андрея, а негативы чекисты могут взять, но с возвратом. Пленки вернули, но Людмила не может поручиться, все ли негативы были возвращены.
Историю с фотопленками несколько проясняет интервью Андрея Бабицкого, которое он дал радиостанции «Эхо Москвы» 27 декабря 1 999 г., то есть за 12 дней до того, как спецслужбы заинтересовались фотографиями. Во второй половине декабря 1999 г. Андрей Бабицкий в группе иностранных журналистов, среди которых были известные чешские тележурналисты Петра Прохазкова и Яромир Штетина, находился в Грозном. В интервью обозревателю сайта DeadLine.Ru Сергею Варшавчику, 27 декабря 1999 г., Бабицкий сообщил, что с ним 16 декабря в Грозном были корреспондент агентства «Рейтер» Мария Эйсмонт, корреспондент агентства АР Юрий Багров, еще три иностранных журналиста и чеченец Руслан, представлявший несколько агентств. В это время российские войска предприняли наступление, подавленное чеченским сопротивлением. В ответ на сообщения журналистов о кровопролитных боях и больших потерях российской армии генералы и политики делали жесткие заявления об очередной клеветнической кампании, развернутой против России. В Грозном в эти дни не было ни одного российского журналиста, но даже и если бы и были, вряд ли их сообщения попали бы в эфир или на ленты информационных агентств. Только спустя несколько месяцев генералы признали большие потери.
Радиостанция «Эхо Москвы», 27 декабря 1999 г.: Ведущие Алексей Венедиктов, Александр Плющев Плющев: Сегодня Росинформцентр выступил с резким заявлением относительно Андрея Бабицкого и его работы. Несколько цитат — Алексей Венедиктов.
Венедиктов: Действительно, сегодня информационным поводом является то, что Росинформцентр, правительственная структура, назвал ваши кадры, которые вы предоставили компании НТВ, очередной фальшивкой. В частности, что касается лично вас, было несколько фраз, типа: «Посмотрев на допросы российского солдата, он теперь, видимо, хочет поучаствовать в казни». Или другая: «Известный публицист Максим Соколов как-то назвал средства массовой информации «четвертовательной властью». Бабицкий, безусловно, является передовиком именно в этой области. Еще немного — и он будет готов сменить ремесло репортера на ремесло палача в одном из подразделений своих кумиров — Басаева и Хаттаба». Это цитаты из заявления официальной правительственной структуры. Я хотел бы, чтобы вы откомментировали само появление и содержательную часть — как «фальшивку», так и вашу «радость» от того, что там происходит.
Бабицкий: Что касается содержательной части. Собственно говоря, у меня все расписано по датам: когда мы вошли в Грозный, когда мы оттуда вышли, сколько мы туда шли. Это все очень легко проверить просто по кадрам, которые я оттуда привез, поскольку их подделать довольно сложно. Это что касается содержательной части. Что касается эстетики… Я журналист по профессии, и в моих планах смена профессии не предвидится. Поэтому участвовать в казни я вряд ли буду ни как свидетель, ни как участник.
Венедиктов: Как вы расцениваете появление таких документов из правительственных структур? Вы освещали и прошлую чеченскую войну, и нынешнюю войну. Сталкивались ли вы с чем-то похожим, и отчего такая реакция, с Вашей точки зрения?
Бабицкий: Нет, ну конечно, ни с чем похожим ни вы, ни я не сталкивались. Это что-то уникальное. Это скорее напоминает советские времена. Точно так реагировали коммунисты на оппозицию, на диссидентов. Но тогда, после таких заявлений, предпринимались какие-то конкретные меры: человек мог поплатиться либо лагерем, либо высылкой на Запад, либо физической ликвидацией. Сегодня эта ситуация не может быть воспроизведена, потому что в стране полностью потеряна управляемость… Если помните, у Горького есть в «Песне о буревестнике» фраза, она не во всех списках публиковалась: «Ревела от бессилья тварь скользкая морская». Собственно, это та же самая ситуация… Или можно сослаться на Шукшина, который говорил в рассказе «До третьих петухов», по-моему: «Пшено насыпали…» Так он характеризовал людей, которые не в состоянии контролировать ситуацию. Сегодня любой солдат, которому нечего курить или которому не хватает хлеба, имеет в Чечне власти больше, чем любые спецподразделения Главного разведывательного управления.
Венедиктов: Мы поговорим еще о том, что реально вы видели в Чечне. Я хотел бы вернуться к заявлению Росинформцентра. И все-таки я задаю вопрос, почему, с Вашей точки зрения, такое резкое заявление? Мало ли показывали, мало ли говорили: и мы говорим, и другие наши коллеги, которые присутствуют здесь, — и западные журналисты, и российские журналисты… И вдруг такое.
Бабицкий: Я думаю, что это от отсутствия гуманитарной перспективы. Гуманитарная перспектива — это когда строятся некие планы и просматриваются их последствия. На самом деле, мне кажется, что федеральные власти сделали большую глупость. Вот так прессуя журналистов — меня, Марию Эйсмонт, корреспондента агентства «Рейтер», других журналистов, они связывают себе руки, потому что они привлекают к нам внимание. И фактически после этого они не в состоянии будут ничего с нами сделать. Потому что понятно, что это прямая реакция властей на наши действия.
Венедиктов: Еще цитата Росинформцентра: «Российские граждане должны знать, что РС уже давно вовлечено в войну против них на стороне бандитов и террористов»
Бабицкий: Я российский гражданин, мне жить в этой стране, у меня здесь четверо детей, рядом сидит моя жена, мой сын. И крестьянским умом — я, конечно, присваивая себе крестьянский ум, очевидно, несколько выхожу за пределы мне дозволенного, — я понимаю, что моим детям нужно жить в этой стране при более цивилизованных условиях. Поэтому я делаю то, что я делаю.
Венедиктов: Вы не боитесь лишения аккредитации? Вы не боитесь, что вы туда не улетите, вас снова не пустят, что вам не дадут работать как журналисту?
