***
Покуда брюзжало тайком диссидентство
в курилках, на кухнях за сытным столом —
смеялось-искрилось счастливое детство,
и синие ночи взвивались костром.
Оно отсмеялось, оно отыскрилось.
Подернулось горестным пеплом утрат…
И не объяснит, как все это случилось
уже не товарищ, не друг и не брат.
Ужель нас за то упрекнете? Едва ли!
Вы, дети великой и страшной войны,
что не холодали мы, не голодали,
что звонко смеялись и в ногу шагали,
что самое лучшее время застали
мы — дочери ваши и ваши сыны.
Вот так и живем с ощущеньем утраты
огромной страны, превращенной в туман…
Мы не диссиденты и не демократы.
Мы — дети рабочих и внуки крестьян.
Не ждите от нас покаянья — пустое!..
В своей ностальгии отнюдь не вольны
мы — дети советской эпохи застоя —
желанные чада великой страны.
***
Белы-рученьки не изнежила.
Кисет выткала парчой-золотцем
не для ухаря мимоезжего —
для хороброго добра-молодца.
Добрый молодец отводил глаза.
На войну седлая коня чалого.
По щеке моей солона-слеза
утекла — назад не ворочалася.
Вдовий плат на плечи накинула —
так из девки я стала бабою.
Добры-молодцы в смуте сгинули,
а недобрые мне не надобны.
Вопрошала я, удрученная:
"Что ж вы деете, люди русские?!."
И вплелася тоска зеленая
прядью белою в косу русую.
Называли встарь красной девицей.
Голубым очам дивовалися...
Что же нынче на свете деется?
Люди русские разодралися!
Я и белая, я и красная.
Где и жить нельзя — выживаю я.
Я двужильная разнесчастная —
баба русская ломовая.
***
Печальники и воины славянства!
В дни оскверненных свернутых знамен,
во дни раздрая, смуты, окаянства
спасает евразийское пространство
сиянье ваших солнечных имён.
Покуда незатменно в небе солнце
и льет на землю царственный покой,
то лишь ленивый всуе не смеется
над вашею божественной тоской.
Но в дни затменья да пребудут с нами
Олега щит и Святослава меч,
орлёное распахнутое знамя,
неспешная аксаковская речь.
Не из гордыни и не для забавы
над бездной, даже падши, воспарим...
Славяне, обреченные на славу
исконным славным именем своим!
Ольга Дьякова В ТЕНИ ЛЮБВИ
***
Ловлю от любви только тень.
Ночь ставни домов закрывает.
Но запахом дразнит сирень,
И сад всё тесней подступает.
А я отцвести не хочу.
Сквозь крышу смотрю на светила,
Где ангел проносит свечу,
Чтоб я в небеса воспарила.
***
Положила голову на стол.
Как на плахе повернула шею.
День отполирован, тих и гол.
Даже плакать ни о чём не смею.
Но лицо обращено к окну.
Мирные деревья неподвижны.
Уношусь в густую тишину,
Из груди стенания не выжму.
Вижу, как уходит человек...
Так уйдут когда-нибудь невзгоды.
Супостат, заевший бабий век,
Пошатнётся от моей свободы.
***
Словно ветер сильна.
Как звезда равнодушна.
Как в плотину волна,
Бьется сердце послушно.
Ни души — для души.
Ни руки для пожатья.
Хоть себя задуши —
Никого для объятья.
Скоро выпадет снег.
Может, выпадет счастье?
Быстрый облачный бег
Небо делит на части…
***
В ночь ветер облачный, гривастый
Обрушил дождевой поток.
Ты строил за стеклом гримасы,
Как путник, что насквозь продрог.
Так прошлое глядится в будни,
Чтоб настоящее чернить.
Да, снова полюбить нетрудно!
Но трудно снова разлюбить.
***
Поэт — осенняя любовь,
Что отпылала.
На листья красные, как кровь,
Ты наступала.
Ты мимо шла, скорей плыла,
Почти взлетала.
Он суетился у стола,
Рука дрожала.
Он был просчитан до конца
И просчитался.
Не прячет женщина лица
Пред тем, кто сдался.
***
День серый — волк среди волков
Глядит голодными глазами,
Как в небе груды облаков
Пасутся тучными стадами.
И я тепло свое влачу
Морозу жадному навстречу.
Затеплю вечером свечу
И предсказание отмечу.
Луна — что камень меловой
В тисках у туч, в плену метели.
Свет искажённый, неживой
Не долетает до постели.
Легла, молиться не смогла
И в смутный потолок глядела,
Но чудо затаила мгла
И недосказанностью грела.
Мне представлялось, что ветра
Бьют в лампы фонарей, как в бубны,
И что все ангелы с утра
День протрубят, благой и судный.
Вниз по спине годов излёт
Скользит, пронзительный и колкий,
А шорох тишину грызёт,
Как печень молодого волка.
Волк — демон и ночная тьма,
Виденье о кончине мира.
Но я охотница сама
На зверя крупного. В четыре
Ствол дерева рассёк луну,
Окно почти заиндевело.
В день Анны, встав на крутизну.
Вся стая в небо заревела.
Зверье нередко в декабре
Заходит в непроглядный город,
И вот в предутренней поре
Их зов мне слышится сквозь холод.
Сорвалось время — пёс цепной —
Вослед бессонному кошмару
И чудится, что волк степной
Бежит и рыщет по бульвару.
Как хищный блеск в его глазах
Сродни коварному прищуру,
Еще один прыжок впотьмах —
И лютый сбросит злую шкуру.
Пусть месяца желтеет зрак —
Бессильна я перед наветом.
Но знаю — самый страшный мрак
Лежит как раз перед рассветом.
Наталья Егорова УРОК ИСТОРИИ
ПОЭТОС
В ритмах звезд, в лучезарном эфире,
В колесе херувимовых крыл
Ты поешь и играешь на лире,
Сопрягая стихии светил.
Весь Ты — лад, и наитье, и пенье,
Блеск и риск дерзновенной игры.
И летят в бесконечном круженье
Из-под пальцев, срываясь, миры.
Мы следим за рожденьями светов,
