– Снимите возьмите с меня ветвь миндаля и берите меня... услаждайтесь мною... Фараон повелитель пловец мой...
Я твоя Ложка... я твой Нил... я твоя вода... плыви в меня... Я твоя Хатшепсут... Ты – мой Тутмес...
...И тут она захлёбывается, лепечет, как младенец, и из неё идут древние пирамидальные иероглифы допотопные тайные жреческие Слова, которых никто не знает на земле, а знают только в небесах...
Уйяхххйх!..
О Боже...
Разве я оставлю Подарок Фараонов? Ложку Любви Вечной?.. О Боже!..
Ойхххйя!..
...И я покорно вспоминаю слова, шёпот древнего суфия: "Мужи яро трутся, тщатся, тянутся к лону жены ибо они вышли оттуда, и как человеку не стремиться к месту рожденья своего? к перводому алому сладчайшему своему? к дому, к люльке детства своего?.. к колыбели своей?..
Лоно жены рождает... но и губит...
Но я ли трону бутон её?.. я ли разрушу колыбель мою?
О Боже!..
... Много лет прошло...
Давно я уехал из родного города Душанбе, где в гражданской войне братья слепо хищно алчно поубивали братьев, а русские – стали изгнанниками на Руси-изгнаннице, когда кучка бесов разрушила страну, где люди любили друг друга, и богатый вор не притеснял, не гнал в могилу доверчивого работящего ограбленного бедняка...
Много жён и дев возлюбил я в долгие дни грешной жизни моей...
Многих забыл и многих живо помню благодарно и поминаю в последние дни земной жизни моей...
О Боже! Как же много любви надо человеку в жизни его и как мало ему дано, но мне Господь дал много...
Но вот смерть приблизилась ко мне и многих зыбко забыл я в муках уходящего тела моего, а вот Ложка Фараона всё чаще приближается ко мне...
И раньше, во многих туманных днях и ночах жизни моей, чудилось мне, что вот я вижу Её в сумерках близ дома моего, близ жизни моей...
И ветвь жемчужно розового миндаля мерцала и мерцает хладно недоступно в туманах и сумерках жизни моей...
Всегда чудилось и чудится мне, что Она бережёт стережёт меня, как только мать берегла и стерегла меня в детстве моём...
Как Богородица охраняла оберегала и охраняет оберегает в веках Русь Святую...
О Боже! Девочка древнеегипетская... пришелица дивная моя! Ложка Фараона!.. Ветвь снежного раннего миндаля!.. А я ведь так и не узнал имени твоего, девочка моя... древняя египтянка русская моя...
Прости меня! меня! меня! прости мя!..
Но!.. как же назову? закричу? окликну тебя?.. когда будет встреча, встреча вечная там... там... там... в райских вечноминдальных садах?..
...Когда великий поэт умер лютой русской зимой, в нищете и безвестности, в нищей обобранной России, уже забывающей Святое Имя Своё от ига бесов пришлых, и нищая журавлиная стайка друзей и родных похоронила его в нищей могиле, на нищем икшанском погосте – то через несколько дней под самодельным свежим крестом на свежем снегу встала легла явилась ветвь розовопенножемчужного миндаля...
Редкие пьяные посетители погоста решили, что это бумажные мёртвые цветы...
Мёртвым в нищие мёртвые времена дарят мёртвые цветы...
Но это были живые...
О Боже!..
...Ложка Фараона...
Безымянная вечная возлюбленная моя в двух мирах.
Это Ты...
Оттуда...
За мной...
Пришла...
О Боже!.. а я ждал...
Чингиз ГУСЕЙНОВ АЛЬФА ИЛИ БЕТА?
Сегодня не модно отвечать на критику, тем более если она – ругань или поклёп, а что до плюрализма, то он вылился в параллельное сосуществование мнений, и никакой их сцепки.
Однако, с прошлых времён осталась у меня привычка всё же реагировать на критику, какой бы она ни была, а потому вынужден ответить на статью "Предательские блуждания", опубликованную в газете "День литературы" (№12, 2010), автор которой – давний-давний мой знакомый Парвиз Бабаев, представляющий себя, о чём узнал из газеты впервые, в чине вице-президента Фонда "Народная дипломатия".
В этой статье я обвиняюсь (по моему роману почти сорокалетней давности "Магомед, Мамед, Мамиш" и недавно выпущенной в Москве мемуарной прозе "Минувшее – навстречу") во множестве тяжких грехов-предательств (к счастью, времена другие!): я причислен к "некоторым "интеллигентам" (кавычки не мои), называющим себя азербайджанцами", которые "не стремятся к солидарному движению" (по пути к светлому будущему?), а "сеют семена ненависти и презрения к собственной национальной культуре и традициям, литературе и искусству, музыке и живописи", собирают "компроматы против ярких неповторимых личностей, являющихся символами нации" (логику доказательств на основании своеобразно, мягко говоря, прочитанного оставляю на совести автора).
Но этого мало: "Вы презираете Ислам, – утверждает далее автор, имея в виду, очевидно, мой роман о пророке Мухаммеде "Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина", а также коранические мои штудии, выложенные в интернете, основная мысль которых – найти точки соприкосновения между Библией и Кораном. Но автору оказалось мало этого приговора: "Вы ненавидите, – заявляет он, – семейные и национальные традиции Азербайджана, испытываете глубокое отвращение к духовной элите (курсив не мой) Азербайджана!"
По-моему, диагноз и того, кто пишет, и того, о ком пишут, очевиден. Но вот что удивительно: а ведь по-своему мой критик прав!
И, прежде чем это доказать, – маленькое отступление.
Исходя из старой теории, сегодня заброшенной и забытой, о том, что в условиях базарной системы экономико-политических отношений каждая нация состоит из двух наций, а в каждой национальной культуре наличествуют две культуры, я с очевидностью вырисовываю для себя картину, что азербайджанская нация, может, и русская тоже? и соответственно национальная культура чётко разделилась на тех, кто доит (и масса тут эпитетов: беззастенчиво, нагло, вызывающе и т.д.), и тех, кого доят, при этом унижая, истощая, оболванивания, обманывая, доводя до нищенского состояния и т. д.
И те из моих земляков, кто поставил себе целью добровольно служить и слышимо поддакивать первой части нации (порой даже бескорыстно, не ради всякого рода благ или выполняя чей-то социальный заказ, – такова их изначальная природа), сплачиваться солидарно во имя единства нации в борьбе против врагов вокруг тех, кто по статусу доит, и вправе, даже обязаны (мой оппонент тут не одинок) подвергать критике таких предателей, как я, ибо такой уродился (корень – урод?), что никак не приемлю подобного служения, воротит меня от расплодившихся дифирамбистов, одического – о, восточные традиции! – лизингового творчества тех, кто официально причислен к национальной литературе и искусству, так называемой элите.
Каждому, как говорится, своё. Нет, я не скажу, что я во всём прав, а они – кругом неправы. Просто я делаю своё дело, иначе не могу, да и перо не позволяет кривить душой, а они – своё, плюрализм, так сказать, в действии.
То же и с исламом: ну, никак не могу я принять суждения тех земляков-мусульман, даже кое-кто мнит себя учёным, которые продолжают мыслить – это предмет особого разговора – категориями непримиримой, и не только духовной, конфронтации со всем остальным миром, забыв, что мы живём не в 7-м или 12-м, даже не 20-м, а шагнули в век 21-й: да, мой критик прав – таковых я в душе, нет, не презираю, это сильно сказано, из того же лексикона вражды, а очень-очень жалею.
И от души желаю, чтобы они чуть-чуть поубавили воинствующей оголтелости и, если в Коране выведена буква "Алиф" (или Альфа), то не говорили б в ослеплении, что это – "Бей" (или Бета), только и всего!
Маргарита КАРАНОВА НАШИ КНИГИ
Татаринов А.В. Дионис и декаданс: поэтика депрессивного сознания. Краснодар: Кубанский гос. у-т, 2010.
В "Предисловии" Алексей Татаринов пишет: "Одна из главных задач исследования – представить архетип человека декаданса и в его относительной системности, и в нерациональности многих движений, усложняющих представление о целостном характере явления. Нас интересует не столько исторический тип декадента, который укрепился в модернистской культуре рубежа ХIХ-ХХ веков, сколько подвижный, сложный сюжет пограничного сознания, который был воплощён в указанной эпохе, но по своему потенциалу и порой навязчивому присутствию имеет прямое отношение к современной жизни, проявляя себя и в бесфабульных депрессиях, и в специальном нагнетании событий, призванных разрушить жизнь их главного участника, и в устойчивом интересе к мрачным мотивам философских и литературных произведений, и в способности собственные падения превратить в произведения, которые с интересом рассматриваешь как бы со стороны, забыв о том, что приближающийся финал может коснуться непосредственно тебя.
