Кудрин был прав — времена сменились, прежняя эпоха действительно закончилась. Но реформы от этого быстрее не пошли, и время честной конкуренции не настало. Дальнейший ход событий доказал наивность рассуждений Кудрина. С уходом Волошина «византийские» интриги не исчезли, они видоизменились. Ельцинский двор сменился путинским.
«Отдельная песня»
Под Новый год — 29 декабря 2003 года — налоговики сделали ЮКОСу подарок: официальный акт налоговой проверки за 2000 год, в котором говорилось, что компания не заплатила в бюджет 98 млрд рублей налогов.
В начале 2004 года в отставку ушел всегда уверенный в себе Касьянов. На смену ему пришел вечно сомневающийся, послушный бюрократ с большим послужным списком Михаил Фрадков. Всем было ясно, что новый премьер полностью подчинен Путину и спорить с ним никогда не станет.
Первой «ласточкой» смены эпох в хозяйстве Кудрина стал новый глава Федеральной налоговой службы — приехавший из Санкт-Петербурга Анатолий Сердюков. С Кудриным, курирующим налоговые органы в правительстве, советоваться не стали. Путин вызвал Кудрина и просто его проинформировал: «Вот этот человек будет назначен».
Кудрин уже знал, что Сердюков — родственник его заместителя, главы Комитета по финансовому мониторингу Виктора Зубкова. Зубков — человек степенный и исполнительный, Путин его ценил еще за питерские заслуги — они вместе работали в мэрии. К Зубкову у Кудрина претензий не было, его зятя он не знал, и спорить с Путиным не стал. «Посмотрим, поработаем», — согласился он.
Но работать с Сердюковым было трудно. Очень быстро Кудрин понял, что Сердюков работает сам, на поставленные задачи и своего непосредственного куратора почти не реагирует. Сердюков занимался налоговой проверкой ЮКОСа, однако на запросы Минфина о ее ходе предпочитал не отвечать. Было очевидно, что у ЮКОСа есть возможность реструктурировать налоговую задолженность. Было очевидно, что варианты для рассрочек есть. Но Сердюков закрылся глухой стеной: письма из Минфина принимал, но на обратную связь не выходил.
Уже к весне стало ясно, что дело ЮКОСа превращается в банальный передел собственности. Воспоминания о давлении, исходившем от Ходорковского, стали уходить на второй план. На первый вышло беспрецедентное давление на сам ЮКОС.
Путин согласился выслушать позицию Кудрина. И слушал внимательно.
— Дело ЮКОСа надо вести строго и объективно. Сама компания, несмотря на расследование, пострадать не должна. Надо всем объяснить, что никто не собирается банкротить ЮКОС, — рассуждал Кудрин. — В компании много западных акционеров. Надо четко показать, что дело ЮКОСа — не разборки и не наезд.
Путин утвердительно качнул головой.
— Не сомневайся, так и будет.
— Надо всех успокоить.
— Хорошо.
Летом 2004 года Путин скажет: «Официальные власти России, правительство, не заинтересованы в банкротстве такой компании, как ЮКОС. Услышав такие слова от Путина, многие решили, что это политическое решение — не банкротить компанию. Казалось очевидным, что после такого заявления налоговым органам ничего не остается, как скорректировать свои претензии к компании, и ЮКОС, рассчитавшись с долгами, останется единой компанией. Акции компании стали опять расти. Никто не обратил внимания на дополнение к путинскому политическому заявлению: „А что касается того, как будут проходить процессы в судебных инстанциях, — отдельная песня“.»
Тяжелый день
Путин оказался прав: в судебных инстанциях шла «отдельная песня». Правительство так и не реструктурировало долги ЮКОСа. Активы компании были выставлены на продажу. Аукцион по продаже главного ее актива, «Юганскнефтегаза», должен был состояться 19 декабря 2004 года — через год после ареста Ходорковского.
Казалось, это афера. На аукцион пришли две компании — «Газпромнефть» и никому неизвестная «Байкалфинансгрупп». Новичок сразу предложил высокую цену, на пять шагов выше стартовой. «Газпромнефть» даже не стала торговаться. Аукцион продлился менее пяти минут.
Все терялись в догадках — что это за компания со странным названием, недавно зарегистрированная в Твери в трехэтажном здании, где также были расположены салоны сотовой связи, агентство недвижимости, магазин и кафе «Лондон»? Откуда у этой компании могли появиться 1,7 миллиарда долларов на задаток и 260 миллиардов 753 миллиона 447 тысяч 303 рубля 18 копеек на покупку всего пакета акций «Юганскнефтегаза»?
Пауза длилась недолго. Путин дал понять, что сделка идет под его контролем. Он публично объяснил, что акционеры этой компании — физические лица, которые готовы выстраивать отношения с другими энергетическими компаниями России, имеющими интерес к этому активу. А через два дня после его объяснения «Роснефть» купила «Байкалфинансгрупп».
Сыграв свою роль, «Байкалфинансгрупп» больше никогда и нигде не фигурировала. Никаких сделок — ни крупных, ни маленьких. Бизнесмены такие компании называют «живопырками».
Только после сделки Кудрин стал понимать вектор смены эпох. Было ясно, что произошло серьезное, системное нарушение всех приемлемых правил.
Обдумывая характер аукциона и последнее приобретение «Роснефти», Кудрин шел по коридору Кремля. Он остановился у лифта, нажал кнопку вызова. Сзади тихо, совсем незаметно кто-то подошел. Кудрин обернулся. Этого человека он давно знал.
— О, здравствуй, совсем тебя не заметил. Выглядишь уставшим, — Кудрин протянул руку.
— Да, был тяжелый день.
Оба вздохнули, сухо попрощались и разошлись.
Этот день для давнего знакомого Кудрина, заместителя главы Администрации президента Игоря Сечина действительно был трудным и решающим. С этого дня он начнет наращивать свое влияние на топливно-энергетический комплекс. Изрядно ослабевшую за последние годы государственную компанию «Роснефть» был готов поглотить всемогущий «Газпром», но дело ЮКОСа смешало карты газовому холдингу. Сечин стал выращивать нефтяную империю на базе «Роснефти», укрепившейся за счет активов ЮКОСа.
Звучит как насмешка: Кудрин и Сечин — соседи по лестничной клетке. Так уж распределило квартиры между чиновниками Управление делами президента. Настолько непохожих друг на друга соседей трудно себе представить.
Глава 6
Тучные годы
Нефтяная игла. — Зачем нужен стабфонд? — «Газпром» не хочет делиться. — Как Кудрин разозлил единороссов. — Провал монетизации. — Реформы больше не нужны. — 100 млрд на нацпроекты. — Свободу капиталу! — Драка за Инвестфонд
2001 — Дмитрию Козаку поручают реформы местного самоуправления и федеративного устройства
2002, лето — решение о создании Стабилизационного фонда
2003 — концепция о разграничении полномочий федерального центра, регионов и муниципалитетов
2004, январь — начинаются отчисления в стабфонд
2004 — Конституционный суд признает неконституционность неисполнения властями социальных обязательств по льготам
2005, январь — митинги против монетизации льгот
2005, март — по инициативе Грефа началось создание федерального Инвестиционного фонда
2005, лето — принято решение о работе над национальными проектами
2005, июль — принят закон об особых экономических зонах
2006, июнь — полное снятие ограничений на передвижение капитала
2007 — решение о выравнивании внутренних и внешних цен на газ
2007 — Инвестфонд передается министерству регионального развития
«Стабилизационный фонд заработал с 2004 года. Но уже в 2003 году доходы от нефти стали напирать. Поэтому в составе бюджета 2003 года запланировали резервный фонд более 100 млрд рублей. Это был неформальный резервный фонд: его запланировали, но не расписывали. Все решения о создании стабфонда были своевременны. Но по мере роста цен стали менять цену отсечения доходов в фонд. И уже с 2005 года ее подняли с 20 долларов за баррель до 27.
Поскольку в 1990-е годы приняли много популистских законов, многие из них хронически не исполнялись. Бесплатный проезд пенсионеров на городском транспорте не компенсировался полностью, военнослужащие не могли ежегодно съездить в отпуск, из северных регионов не могли переселить граждан и т. д. Объем „нефинансируемых“ мандатов превышал объем годового федерального бюджета. С 2000 года приходилось ежегодно принимать федеральный бюджет со списком приложений о приостановлении отдельных норм многих законов. Конституционный суд принял решение, что такой порядок незаконен. Надо было отменять многие нормы или обеспечивать их деньгами в ходе монетизации.
С 2005 года бюджет был в основном сбалансирован. Предложения по монетизации были жесткими. В ходе обсуждения в Думе смягчили максимально. Но нужно было дать больше времени для подготовки и обучения граждан к новым условиям.
