Тогда оказался грунт, по которому, собственно, и ходила кисть Рафаэлева: этот грунт, по обычаю итальянских живописцев, был довольно толст и составлен из мела и клея; его стали смачивать и понемногу стирать растушками и сырыми тряпочками. Когда же и это дело было кончено, что тогда осталось на лицо – одна краска, голая краска, но только с изнанки». Потом картину два месяца закрепляли на новом фундаменте (он состоял из нескольких прослоек тюля и клея) и, наконец, пересадили на холст.
В XIX веке считалось, что переводы с дерева на холст сохраняют картины. Переводили много и часто: знаменитый реставратор Александр Сидоров перенёс на холст с медных и деревянных поверхностей «может быть, сотни четыре». Сегодня этот метод не приветствуется, более того, кажется вредным. Многие картины Рафаэля дожили в прекрасном здравии до наших дней на досках, а краски «Сикстинской Мадонны» (единственная картина, выполненная художником на холсте), к сожалению, потускнели.
Когда «Мадонну Конестабиле» освободили от деревянной основы, увидели то, что Рафаэль зарисовал: Мария держит в руках не книгу, а плод граната – символ Страстей Христовых, предчувствие Голгофы, символ жертвы Спасителя. Но почему художник изменил замысел – неизвестно.
«Мадонна Конестабиле» многое пережила: в годы советской власти её планировали продать, вывозили на аукцион в Германию, оценили в 245 тысяч рублей. Хотели – как лучше, но покупателей не нашлось: знатокам цена показалась слишком низкой, возникли сомнения, и «Мадонна с книгой» вернулась в Эрмитаж:
Созданье гения пред нами
Выходит с прежней красотой.
Александр Пушкин
«Состязание Аполлона и Марсия» – великая картина таинственного и великолепного Анджело Бронзино – одна из любимейших картин, входящих в основной список того, чем гордится Эрмитаж. Гедеонов купил эту картину у герцога Литта за 100 тысяч франков и познакомил русскую публику с фантастическим художником. Аньоло ди Козимо ди Мариано – его настоящее имя. О его судьбе мы знаем очень мало… Сохранился портрет: нервное лицо, умные глаза, смуглый цвет кожи, рыжие волосы. Может быть, поэтому его называли «Бронзино – ярко-медный, горящий». Он образован, увлечён поэзией, боготворил Данте, изящного Петрарку, сам писал стихи. Поэзия и музыка – страстные увлечения эпохи, и Бронзино всегда изображал дам с томиком Петрарки, а мужчин – играющими на музыкальных инструментах.
Бронзино – влиятельный человек во Флоренции – один из основателей Флорентийской академии искусств. «Он был и остаётся нежнейшим и очень верным другом, человеком приятным в обращении и очень честным во всех делах. Он всегда невозмутим, никого никогда не обижал и всегда с любовью относился к собратьям по искусству», – писал Джорджо Вазари в «Жизнеописаниях прославленных живописцев, скульпторов и архитекторов».
Портреты Бронзино считались «наполненными особенной жизненной энергией – они как живые люди смотрят на вас, слушают внимательно и не стареют. Они – “пылающие внутри и ледяные снаружи”». Бронзино – великолепный мастер итальянского маньеризма XVI века: он воспринимает мир как соединение, переплетение загадочных и ясных явлений жизни, природы. Всё, что явное – превратится когда-нибудь в тайное, а тайное станет явным. В его работах – взволнованность чувств, напряжённость настроений, предчувствие странных фантазий. Маньеристы вели удивительный образ жизни, их причуды удивляли.
Например, Андреа Ферруччи носил «корсет из кожи повешенного и держал из-за любви к анатомии под своей кроватью куски человеческого тела». Пармиджанино оставил живопись, чтобы стать алхимиком, и проводил опыты с ртутью. Понтормо – учитель Бронзино – построил себе дом, «казавшийся больше логовом отшельника, чем обычного человека», жил в глубоком молчании и затворе.
Сохранились описания обедов – маньеристские обеды были в моде, вот один из них: «Посреди комнаты стоял пюпитр из телятины, на котором лежала раскрытая тетрадь с листами из запеканки. Буквы и нотные знаки в ней изображались с помощью зёрен перца, а в качестве фигур певцов выступали жареные дрозды».
Всё причудливо, экстравагантно, дерзко… но – изящно. Изящество, таинственность, необычность во всех делах, поступках, чувствах. Всё зыбко в мире видимом, и как сладостно приближаться к миру невидимому, ощущать грань между мирами.
«Не умирает тот, кто живёт так, как жил Бронзино», – написано на могиле художника, умевшего дарить жизнь всему, к чему прикасалась его кисть.
«Состязание Аполлона и Марсия» – картина Бронзино в Эрмитаже.
Два мифологических сюжета, рассказанных Овидием в «Метаморфозах», художник не случайно объединил в одну историю. Что мы видим? Аполлон играет на лире, а Марсий – на шалмее, древнем деревянном духовом инструменте. Афина и царь Мидас слушают их игру, наблюдают за состязанием. Кто же победит, бог или сатир? Марсий – обыкновенный пастух, сатир, нашёл флейту. Её изобрела Афина, но ей показалось, что когда она играет на ней, то выглядит смешно и некрасиво. Марсий был в восторге от флейты, играл на ней с наслаждением, и ему казалось, что нет музыканта лучше, чем он. Осмелев, он вызвал на состязание Аполлона. Афина признала победителем Аполлона, и прекрасный бог жестоко наказал смертного Марсия за дерзость – посмел бросить вызов божеству: Аполлон содрал с него кожу, а Мидаса наградил ослиными ушами за то, что усомнился в решении Афины.
Мир не так прост и жесток, как кажется. Мораль картины: желание славы, успеха жестоко наказывается. Смысл искусства – возвышать душу, а тот, кто призывает к низменному, цинично использует великое для своего возвеличивания и пробуждения низменных страстей, достоин жестокой кары. Эта картина – высказывание художника, его послание миру.
Картина была написана примерно в 1531–1532 годах на доске неправильной четырёхугольной формы. Почему? Исследования историка искусств, сотрудника Эрмитажа Дмитрия Васильевича Григоровича доказали: картина служила крышкой музыкального инструмента, в этом нет никаких сомнений. Музыка напоминает о благородном и высоком назначении искусства. Несколько лет назад картина была блестяще реставрирована, и реставрация выявила те записи и дополнения, которые превратили косую доску в прямоугольник.
У семьи Литта Степан Александрович Гедеонов купил ещё одну из величайших картин – произведение Леонардо да Винчи «Мадонна с младенцем» (1490; «Мадонна кормящая»): Пресвятая Дева сидит в комнате, из открытых окон струится свет, вдалеке видится пустынный пейзаж; она нежно смотрит на младенца, а кудрявый малыш глядит на нас серьёзно и печально, он будто утешает – не бойтесь, я буду всегда с вами; Мария кормит младенца, а он с аппетитом вкушает молоко.
В 1300 году дамы высшего света перестали кормить грудью своих детей, появились кормилицы. Леонардо не понимал такой моды, ему казалось, что он полон сил потому, что выкормлен материнским молоком. Ему казалось, что он помнит сладкое и нежное ощущение – чудный момент, когда его прикладывали к материнской груди. В три года отец увёз его к себе, с тех пор Леонардо никогда не видел матери и тосковал о ней, мечтал, старался припомнить её черты, её голос. Он рисовал её облик, рисовал свои воспоминания, и, может быть, его прекрасные женщины – напоминание. Нежный взгляд, высокий лоб, узкое спокойное лицо, волосы удивительно медного цвета – таков образ красоты Леонардо, который будет воплощаться в его фантазиях всю жизнь.
Образ кормящей Марии – напоминание о вечной связи матери и дитя, о вечной силе, энергии, которую мать, питая ребёнка, дарит ему. Мадонна одета в традиционные для образа Богоматери одежды: платье красного цвета – символ крови, жертвы, но и символ Божьей любви, победы добра; синий плащ напоминает о смирении, бессмертии, целомудрии; золотистый – о радости, благодати, Божественном откровении. В руках младенца – птичка, щегол, весёлая пёстрая птаха.
Леонардо вспоминал сон: большая птица медленно приближается и гладит его губы перьями. Леонардо каждое утро приходил на птичий рынок, покупал птиц и тут же отпускал их на волю. Щегол – птичка-невеличка, быстрая и проворная, ей нравятся чертополох и колючки. Щеглу удалось чуть-чуть облегчить страдания Христа: он вытащил колючки из тернового
