– В коридоре на стене образец. Напишите заявление и оплатите пошлину – 20 рублей.
Господи, думаю, как дешево! Быстро переписал заявление по образцу, полез за деньгами.
– Нет. Там, в коридоре, возьмите листок с реквизитами, заплатите в сберкассу, принесите квитанцию…
– Девочки, смилуйтесь, пока я сберкассу найду, а там очередь, а потом у вас будет обед. (В суде обед с 13:00.) Сделайте сейчас, а я вам…
А сам держу в кулаке 50 рублей одной бумажкой (в два с половиной раза больше, чем надо). А рядом, в дверях этой канцелярии, молодой пристав (лейтенант). Услышал он это «а я вам…», увидел бумажку в кулаке и говорит:
– То, что вы хотите сделать, это уголовное преступление.
Так что если вам, г-н президент, понадобится искренний борец с коррупцией, вы знаете, где его найти. Он работает в суде, а учится на третьем курсе юрфака, с виду очень честный, надеюсь, и 500 евро не одолели бы его принципов.
– Девочки, а может быть, все-таки сделаете сейчас?
– Да вы что?! У нас знаете, как много работы! Вы знаете, сколько народу!
Народу при этом (кроме пристава) не было ни души. Девочки заваривали себе чай. До обеда оставалось еще 50 минут, и им надо было чем-то занять себя.
Видя, что я все еще не ушел в сберкассу, одна из них добавила:
– А если вам некогда, вы в сберкассу можете завтра сходить, все равно копия делается пять дней.
Пять дней?!! То есть даже если бы я сдуру побежал в сберкассу и правильно заполнил бы 80 клеточек цифрами, переписывая судебную шпаргалку, и вернулся бы в суд, и дождался конца обеда – хрен бы я получил две странички копии.
Добрая девушка сказала, что копию они мне сделают, надеясь на мою честность, а квитанцию банковскую возьмут у меня, когда я приду за готовой бумагой. Было это в четверг, и она мне даже написала, чтобы я пришел 30 сентября, во вторник.
В коридоре на лавочке мой лейтенант уже скучал со средних лет капитаном. Видя, что я прекратил попытки совершить уголовное преступление, они со мной доброжелательно поговорили. Мол, раньше (рассказываю им) судебная пошлина была похожа на почтовые марки – заплатил, марку наклеили, и порядок. Капитан и лейтенант не согласились:
– Вы что?! Кто же позволит государственному служащему деньги брать?! (Эта фраза, г-н президент, сама по себе такая смешная, просто Гоголь.)
– На почте, – говорю, – тоже госслужащие. Но когда я заказное письмо отправляю, они же меня не посылают: мол, пойдите в сберкассу, оплатите… А берут деньги, наклеивают марки.
Приставам надоело разговаривать, да и чай остывал. Их было четверо (две девочки, капитан и лейтенант), а я был один. А вы никогда не бываете один. Когда вы встречаетесь с низами, то вас (с охраной) всегда больше; у вас численное и вооруженное преимущество, не говоря уже о том, что вы на верхнем конце вертикали, а я внизу и сбоку.
Эх, г-н президент, мрачные предчувствия одолевают: каков будет результат нашей переписки? Ведь ваши за голову схватятся: «Как?! Всего 20 рублей?! Ё-моё, это мы упустили!» И станет 200 или 300[37].
Если народный суд чего-нибудь решил в вашу пользу (например, снял арест с вашего имущества), надо идти к судебным приставам-исполнителям. Вы, г-н президент, может быть, их по телевизору видели, когда они захватывают или, наоборот, освобождают (по решению суда) какой-нибудь ликеро-водочный завод.
Пришел, конура маленькая, бедная, на трех дверях пять объявлений. От скуки я их все переписал:
1. Ксерокопии не делаем! (А в этой сфере, г-н президент, всегда и везде надо ксерокопии всего. И нигде не делают. Но в соседней подворотне всегда есть конура с ксероксом, там, наверное, их жены, племянницы помогают делопроизводству за деньги.)
2. Вход строго по одному!
3. Справок не даем!!! (Я и восклицательные знаки переписал по-честному.)
4. Не подскажем!
5. Посторонним вход запрещен!
Эти пять по сути одинаковых объявлений показывают, как разнообразно можно послать человека на…
Четвертое объявление, как вы понимаете, очень остроумное. Специально для интеллигентов, которые начинают свой вопрос издалека: «Извините, пожалуйста, не подскажете ли вы…» Но хотя оно было прямо мне адресовано, отдирать я побоялся. Это не метро, где я в вагонах отдираю иногда на память какой-нибудь разноцветный призыв пойти на выборы или совет отнести деньги в достойный банк[38].
Надо было помочь маме (ей девятый десяток) добраться домой от врача. Машину она плохо переносит. Договорились, что я ее от врача до Беговой довезу, а дальше она поедет электричкой.
Приехали на Беговую. Может быть, вы знаете, что теперь выйти на платформу можно только через турникеты. И там всегда есть контролер.
Я ее (контролершу) прошу: «Пожалуйста, позвольте пожилую женщину до электрички довести. Я помогу ей войти в вагон и вернусь». (Между вагоном и платформой очень широкая щель, человек легко провалится, если не очень толстый. Такие случаи бывали, а мама ходит неуверенно.)
– Возьмите билет.
– Но я же никуда не еду.
– Возьмите билет.
– Куда?
– Куда хотите.
– Давайте я вам паспорт в залог оставлю, что сейчас вернусь.
– Не нужен мне ваш паспорт.
– Давайте я вам сто рублей в залог оставлю.
– Нет.
Ехать я никуда не хотел. За что платить? Билет – оплата проезда, а мне только подойти к вагону. Надо было, конечно, вернуться в кассовый зал, постоять в очереди, взять билет до ближайшей станции… Но электричка через минуту, а ходим мы (когда вдвоем) очень медленно… И такой был злой голос у контролерши, и такой ненавидящий взгляд… А на груди бирка, и там написано, что она Надежда Петровна. И я вынул блокнот и стал записывать, что она Надежда Петровна П. И когда она увидела, что я записываю, тогда выругалась и зажгла зеленый свет.
Может, у нее плохой характер, а может, ее кто-то в этот день обидел и она на нас зло сорвала. Но ведь она не виновата. Это ж ваши министры (в данном случае путей сообщения) придумали такой способ оплаты проезда, который провожание хромого старика не предусматривает.
Чтобы выйти на платформу, надо купить билет. Чтобы потом вернуться в Москву с платформы, надо купить еще один. Вы когда-нибудь сталкивались с такой ситуацией в своих поездках? Понятно, что нет; это вопрос риторический. А вам ктонибудь рассказывал про это? Уверен, что нет. Кто же будет вас беспокоить такими низменными мелочами?
Чиновники, городя турникеты, думали не о людях, а только как денег больше взять. И все равно толку не вышло.
Берут люди билет не в Тулу, не в Можайск за 200, а до первой станции (дураку-турникету все равно – дорогой билет или дешевый), а потом контролеру 30 рэ. Ни один контролер не знает, что государственному служащему нельзя деньги брать.
…Вы появляетесь на экране – молодой, крепкий как огурец, отдаете решительные распоряжения: сто миллиардов туда, пятьсот миллиардов сюда, ядерное оружие, судебная система, армия, рождаемость, Россия…
А что происходит с человечками, с солдатиками, вы не знаете и, увы, похоже, не хотите знать.
Когда вы еще только шли к легко предсказуемой победе (на президентских выборах), вы объявили программу из четырех главных «И». Ваши агитаторы всюду восторженно повторяли: «Институты! Инновации! Инвестиции! Инфраструктура!» Человечкам места не нашлось, не с той буквы начинаются.
А жизнь этих человечков, в нашей стране полна бессмысленных и жестоких унижений. Есть страны гораздо более бедные, но людям там живется легче, потому что они не натыкаются ежедневно на издевательства.
Безногому везде плохо, но в богатых (а теперь и в бедных) странах для них делают пандусы, специальные туалеты, лифты. А у нас их нет даже в столице.
Павлины, говоришь? Нанотехнологии, говоришь?
7 октября 2008
Г-н президент, знакомы ли вам слова: «Верю, встретишь с любовью меня»? Все, кого спросишь, сразу начинают петь:
Темная ночь, только пули свистят по степи…
Это одна из самых знаменитых военных песен. Может быть, и вам (несмотря на вашу молодость) она знакома. А если нет – поверьте: эти слова и мелодия будят в душах людей святые чувства. Не парадные, госпатриотические, а гораздо более глубокие…
Это песня не о Победе, не об атаке; здесь нет ни армии, ни товарищей – никого. Солдат совершенно один. И он мечтает вернуться живым, но не знает: здоровым или калекой. «Верю, встретишь с любовью меня, что б со мной ни случилось» – это он верит, что она будет любить его даже безногого.
…Недели две назад в метро на стене вагона, на каком-то рекламном плакате вдруг читаю: «Верю, встретишь с любовью меня!» Под зелененькими буквами молодая довольная морда, а сбоку темный лес. Геолог, что ли, думаю, в тайге чего-нибудь нашел? А внизу написано: «Вклады стали выгоднее» – и название Сбербанка.
Знаете, так иногда бывает: и смешно, и противно. Смешно, потому, что, увидев эту морду и тайгу, я успел подумать (сдуру), что парень нашел кусок золота и поэтому верит, что баба встретит его с любовью. А потом, когда прочел «вклады стали выгоднее», опять смешно, потому что в этот самый день рухнула биржа, затрещали банки, об этом непрерывно кричали ТВ и радио, и эта реклама выглядела просто идиотски[39].
