***
Помойная яма.
Гнилая трясина.
Россия — народов тюрьма.
Не жди меня, мама,
Хорошего сына...
Я вдоволь наелся дерьма!
Витийствуй, вития!
Возрадуйся, ворог!
Под звон сорока сороков
На крышке от гроба
Танцует "семь сорок"
Россия — страна дураков.
Паршивая сука.
Тупая скотина.
Немытое рыло-свинья.
Знакомая сердцу
До боли картина...
И в центре картины той — я!
Во мгле надо мною
Склонилась осина,
Плакучей листвой шевеля.
Не жди меня, мама,
Хорошего сына!
Меня поджидает петля...
Но кто же картины той
Храбрый художник?
И слышу из ангельских сфер:
"О чем вопрошаешь,
Безумный безбожник?!
Тебя рисовал Агасфер!"
***
Что ж ты закручинился, родимый,
Голову склонив на булаву, —
Русский гений, непереводимый
На иноплеменную молву?
То не вьюга плачет в поле ратном.
Плачет Русь, спаленная дотла.
На ее дымящиеся раны
Ангел возложил свои крыла.
Он не знает подлости и мести.
Он не прячет злобу за плечом.
И врагов Руси наотмашь крестит
Крестным, словно знаменье, мечом.
Звезды, аки угли в небе хмуром.
Снегу по окошки намело.
Подложил под щеку город Муром
Ангела-хранителя крыло.
***
Обветшалый брошенный барак
Доживает век свой еле-еле.
А бывало, свистнет с горки рак,
И в барачных окнах стекла пели.
И шпана — китайская стена —
Так взрастала у барака стойко,
Что была из космоса видна
Эта грандиозная постройка.
Восставал дружинников пикет
С милицейским об руку нарядом.
И парад космических планет
Меркнул перед этаким парадом.
И летел барак в тар-тара-рам,
Под собой родной земли не чуял.
Сколько пережил он горьких драм!
Сколько перевидел грозных тюрем!
А теперь непрошеный сквозняк
Поселился в брошенном бараке.
И вороны лают натощак
Хрипло, как бездомные собаки.
***
Я для вечного выбрал ночлега
Неуютную землю мою,
Потому что не выпросить снега
И зимой в вашем светлом раю.
Мне милей того дивного света
Этот здешний неласковый свет,
Потому что там — вечное лето
И зимою — зимы нашей нет.
Пусть укроет меня небом синим
И во мгле не покинет вовек
Леденящая душу Россия —
Золотая, как утренний снег.
***
Продается под офис детсад...
Повернулся в угоду прогрессу
Драгоценного детства фасад
К миру задом, а передом — к лесу.
Шум зеленый ребячий умолк.
Рык раздался из лютого лога.
Присмотрел теремок Серый Волк —
Друг младенчества Волков Серега.
Здесь мы с ним обживали горшок
И смеялись, как в райском чертоге...
А вчера мне сказал корешок,
Что горшки обжигают не боги.
Он всегда красоваться любил.
Словно фантик, порхать и искриться.
Деловитый дебелый дебил
За полушку готов удавиться.
Драгоценного детства фасад
Отвернулся от Господа Бога...
Покупает под офис детсад
Друг младенчества — Волков Серега.
***
Она на курьих ножках Буша
Увязла в русские снега.
— Хэллоу, — говорит, — Ванюша!
— Здорово, — говорю, — Яга!
Она мне: "Ай эм леди-янки,
А не какая-то Яга!"
А у меня патрон в берданке.
И мне всё это на фига!
Она мне: "Ай лав ю и — дружба!"
Подход ведет издалека.
А я-то знаю, что ей нужно —
Соскучилась без мужика.
А у меня дыра в лукошке
И деток в хате девять душ.
А у жены такие ножки,
Каких в гробу не видел Буш.
И я из русского сугроба
Тащу по-русски, как могу,
Как из антихристова гроба,
Американскую Ягу.
***
На Родине будто в полоне,
Мне глотку сжимает тоска...
В товарном овечьем вагоне
Меня продают с молотка.
Товар, недостаточно ходкий,
Идет нарасхват задарма.
От Балтики и до Чукотки
Навалом такого дерьма.
Свиные калашные рыла
Гроша за меня не дают.
В России невольничий рынок —
Здесь русских людей продают.
Куражатся работорговцы,
Итожат продажный навар.
В России Господние овцы
Не шибко доходный товар.
Мечты наших недругов сбылись,
Когда мы на Божьей земле
От Божьего стада отбились,
Как блудные овцы во мгле.
Забыли о русской сноровке,
Пленились нерусской судьбой ...
И нас на поганой веревке
