– Вам предлагают сдаться добровольно, это будет учтено при вынесении приговора.
– Правда? – делает круглые наивные глаза Мёртвый Анархист.
– Разумеется, – подтверждает чиновник. – Хотя то, что вы убили граждан иностранного государства, – тяжелое преступление.
– Значит, если добровольно, годам к пятидесяти выйдем?
– Вы помните, что произошло с моджахедами, захватившими Норд-Ост? – Вопросом на вопрос отвечает эта крыса.
– Помним! Они стали шахидами.
– Они сдохли, как собаки, ничего не добившись.
– Знаете, что сделал Мисима, когда захватил Генштаб? – щурится Анархист.
– Что за Мисима?
– Да он не знает, не мечи бисер, – бросаю я.
– Насколько понимаю, вы – русские патриоты.
– У нас разные политические взгляды, нас объединяет ненависть к натовским агрессорам, – говорит Мёртвый Анархист, – я считаю себя социалистом.
– Я тоже социалист, национал, – говорит Игорь.
Мне нечего сказать, у меня в голове каша из лево- и праворадикальных лозунгов, евразийщины и фашизма, ясно только одно – всех демократов я хочу видеть висящими вдоль большой дороги, на которой валяются натовцы, вмазанные в асфальт траками русских танков. Знаю, что как бы я ни выглядел сейчас, через несколько десятилетий биографы опишут меня крутым суперменом, обвешанным оружием. Обо мне напишут стихи и песни. Это перестало быть просто хулиганством. Это перестало быть преступлением. Это сокрушение основ их миропорядка – солдат супердержавы с супероружием мочит кучка маргиналов.
– Иди-ка ты, дядя, куда подальше… – Мёртвый Анархист показывает депутату стволом пистолета в сторону ворот. – Мы пришли сюда умирать, вот и всё. Впрочем, тут никого не лишают свободного выбора.
Я слушаю, что говорят о нас. Для нас главное – резонанс. Мы хотим стать "дурным" примером для всей страны.
"У микрофона Алла Алиева. Главная новость часа. Наш корреспондент побывал на территории захваченной Базы. Там он видел американских миротворцев, расстрелянных русскими нацистами. Звериный оскал русского фашизма – раньше это казалось фразой из бульварной прессы, но теперь мы воочию видим последствия лояльного отношения российской власти к правоэкстремистским организациям. Слово нашему корреспонденту Сергею Звягину:
– Как вы убедились, База действительно заминирована, уже уничтожены несколько строений. Возможно, взрывчатка была завезена туда ещё во время строительства. Её объема достаточно для того, чтобы разрушить даже такие прочные здания как комплекс Базы, где, по словам главного инженера, опоры обработаны веществом, предохраняющим от деформации в случае пожара. Но, по-видимому, террористы были достаточно проинформированы и знали, где следует разместить взрывчатку, чтобы совершить максимальные разрушения. Возможно, к происходящему имеют отношения профессионалы из спецслужб, недовольные политикой государства.
– Сергей, вы разговаривали с террористами?
– Да, Алла. Это несколько молодых людей в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет. Они стараются выглядеть спокойными и уверенными в себе, говорят заученными фразами, но порой их речь звучит сбивчиво. Я бы сказал, что парней просто используют более серьёзные противники демократической системы. Происходящее нуждается в независимом расследовании. Я бы сказал, что они размышляют и колеблются сейчас – фанатиков "Норд-Оста" мне эти ребята не напоминают. Но на них такие же пояса шахидов. Думаю, если власти проявят инициативу и начнут переговорный процесс, трагедии не произойдёт. Мы видим ложное понимание долга перед Родиной. Попытку выступить против глобализационного процесса. Воспитанную патриотической литературой ненависть к Западу. Эти ребята – жертвы, они зомбированы".
"Ах, ты гуманист", – думаю с усмешкой.
Боишься – не делай. Делаешь – не бойся. Психолог напишет, что я хотел привлечь внимание. Но быть не центром толпы, а эпицентром взрыва.
Я не знаю, кто я по-настоящему – фашист, евразиец или коммунист. И почему умереть здесь и сейчас считаю единственно верным? Потому ли, что для меня главное Россия или потому что я склонен к суициду, как сказал Акаёмов? Но мысль о смерти красивой, правильной, страшной вызывала в душе восторг. Бежать нам некуда. Никаких переговоров! Компромисс с оккупантом – убежище крыс.
"Вы находитесь на волне радио "Центр". У микрофона Алла Алиева. Мы продолжаем наблюдать за тем, что происходит на захваченной террористами военной Базе. По-видимому, боевики-нацисты хотят создать прецедент борьбы с группировкой миротворческих войск, которая будет введена на территорию России для контроля за Белоруссией, лидер которой допускает всё более агрессивные высказывания в адрес Запада и ужесточает закон в отношении либерально-демократической оппозиции. Беларусь грозит превратиться в страну с диктаторским режимом, аналогом сталинизма или фашизма с лагерями для инакомыслящих и репрессивной системой. Нет сомнений в том, что Россия, как и другие страны развитой демократии, стремится не допустить создания своеобразного Четвёртого Рейха на сопредельной территории и будет сотрудничать с представителями всех государств, заинтересованных в торжестве демократических свобод. Террористы отказались сдаться, и скоро начнётся штурм".
Не думаю, что военные благодарны журналистам за их сорочью болтливость. Военные полагают, что наше обещание взорваться – блеф. Они хотят зачистить Базу от кучки "маргиналов", и широко открыть ворота для натовской сволочи.
– Потом напишут: анализ клеток мозга показал – преступники находились в состоянии алкогольного и наркотического опьянения. По мнению прессы, человек может пожертвовать собой за идею, только нажравшись до посинения или загнав в вену несколько кубов дури, – сказал я.
– Поэтому неплохо бы вмазать, – заметил Мёртвый Анархист, – раз всё равно они читателей на утку подсадят. У америкосов бар на втором этаже... – Во, что я надыбал… – Он ставит бутылку и высокие красивые бокалы на один из ящиков.
– Будем! – говорю я, – что за мерзость это виски.
– Обратите внимание, – говорит Игорь, – оружия здесь мало, а бухло есть – уже ассимилировались. "Руси веселие пити, не можем без того быти".
Звякают бокалы. Альянс самоубийц отмечает коллективное сэппуку.
– Я думаю, полная брехня, что многие террористы в миг смерти испытывают оргазм. Знать, что тебя разорвёт в клочки, и кончать – надо быть отмороженным мазохистом. Слышали такую фигню? – спрашивает Анархист.
– Нет, – удивляется Игорь. – А это обязательно?
– Во! Обрадовался! – хохочет Анархист.
Игорь вертит у виска.
– В книгах про терроризм такое пишут, чтобы мы обывателям казались извращенцами и психами… – поясняю я.
– А при каммунизме всё будет – зае...ись! Он наступит скоро, надо только ждать, там всё будет прекрасно, всё будет в кайф, там, наверное, ваще не надо будет умирать! – орёт Мёртвый Анархист.
– Заткнись со своим коммунизмом! В России будет национал-социализм, – парирует Игорь. – Причём радикально-православный.
– Ого! А я, например, – язычник, – возмущается Мёртвый Анархист.
– Если не перевоспитаем – тоже сожжём.
– Долбанулся!
– Если мы, патриоты и националисты, будем рвать друг другу глотки, враг нас голыми руками возьмёт, – пытаюсь примирить друзей.
– А ты не строй меня, не строй! Приехал из своего Чуркестана и командуешь!
Осознаю, что выплескивается их нервное напряжение, ужас перед будущим, перед небытиём.
– Страшно? – просто спрашиваю я, озвучивая то, что они боятся высказать, просто панический страх смерти, то, что через минуту превратимся в кровавое месиво. – А как же у чеченов девки себя взрывали? – Я не могу заорать на них: "Заткнитесь!", это просто ни к чему не приведёт, они бросят оружие, пошлют меня и сдадутся спецназу, идейные наши…
У Герки дрожат губы, Игорь тоже на пределе. До всех всё дошло. И может быть, я не прав, и так нельзя, а нужно – на улицу с поднятыми руками…
– Хорошо, – говорю, – валяйте, в камеры, к парашам, под смех всей своры, которая у ворот торчит с видеокамерами, в дерьмо, к рыдающим мамам, выйдете из зоны старыми пердунами и будете толкать покаянные речуги. Не смейте тогда обо мне упоминать!
