Вот вам — новая идеология, новая демократия. А это же Кремль! Пожалуйста, житель Дагестана, сиди здесь, передо мной в этой шапке, но в Кремль в ней попробуй войти — я тебя выкину из Кремля. Так и я не войду в ваш дагестанский дом, нарушая какие-то ваши обычаи, не позволю себе этого сделать никогда, но и никогда не позволю, чтобы вошли в шапках в Кремль, если я без шапки. Ходи в синагогу в своей ермолочке, но в русскую православную церковь мужчина входит без шапки — это обычаи, их нужно соблюдать, уважать традиции. Когда вы с гор приезжаете в Кремль, вы должны знать, что это президент России, здесь обычаи нашего народа, а президент уже и сам не видит, кто перед ним сидит — в шапке или без шапки… Голый сядет — и тут он не поймет, кто сидит перед ним… В этом беда наша с вами, что не умеем уважать взаимно традиции и обычаи. Пожалуйста, ходите в своем доме в шапках, оденьте чадру, вводите там всякие ссуды, но — сами защищайте свою Родину, сами все делайте, если забыли историю. Если бы не русская армия, вас бы не было, там была бы Турция, там был бы Иран. Вы историю вспомните! А сегодня, когда вам все построили, все сделали, вы говорите: а теперь мы хотим отдельно. Теперь вам США что-то построят, Иран построит что-то, Саудовская Аравия. Это называется — проституция. А вы все должны работать, честно работать. А не искать выгоду любым способом, как тот фокусник…
По материалам пресс-конференции В. В. Жириновского 10.09.97 г. в Госдуме.
ВИЗИТ ЛЫСОЙ ДАМЫ (на родину "Кубанского казака")
Ольга Генкина
И шеф не без греха: однако
Играл Кубанского казака.
Л. Филатов — Ю. Любимову, 1977 г.
…Итак, 1977 год. Юрию Петровичу Любимову предстояло отпраздновать свое 60-летие. Он был полон сил, любим всем театральным миром, женат на молоденькой театроведке венгерского происхождения — не хватало только мировой славы. Известность на Западе была, но роль триумфатора, кумира, властителя дум московского "разлива" на рубежный манер — оставалась вакантной. Из чистого искусства мировую славу на скорую руку не сошьешь. Быстрый успех обеспечивали мода и политика. Юрий Петрович никогда не чуждался популизма. Наоборот…
Опытный игрок, он не мог не предвидеть последствий своего шокирующего поступка: "модернизации" оперы П. И. Чайковского "Пиковая дама" по заказу парижской Гранд опера. Для диссидентствующего постановщика с советским паспортом это был беспроигрышный ход при любом исходе и раскладе сил.
Задолго до премьеры французские газеты начали обсуждать запланированную сенсацию. Казалось, кто-то специально осуществляет утечку информации и готовит общественное мнение… К чему? Как по заказу, в Париж приезжает дирижер Большого театра Альгис Жюрайтис, известный своим неприятием авангарда, почитанием классики и т. п. Кстати, в то время он возглавлял на общественных началах музыкальную секцию ВООПИиК — Общества охраны памятников истории и культуры. Узнав о готовящемся "расчленении" лучшей оперы отечественного репертуара, Жюрайтис отреагировал гневной статьей в газете "Правда". Казалось, западные СМИ только этого и ждали: начался беспрецедентный обмен "любезностями" политического истеблишмента обеих стран — Франции и России. Эпизод внутренней (сугубо московской) полемики "западников" с патриотами мгновенно стал фактом "холодной войны" в международном масштабе. Браво, Юрий Петрович!
Несмотря на раздутый мировой "пожар" (верный залог коммерческого успеха), руководство Гранд опера отказалось от постановки "Пиковой дамы" из соображений здорового консерватизма. Пресса подняла хай: заглушал все трезвые голоса. Бригада московских "подельников" (Любимов, Шнитке, Рождественский) лишились валютных гонораров, но выиграли в мировом общественном мнении как жертвы репрессивной политики СССР. Между тем, Г. Рождественский продолжал гастролировать по странам и континентам, А. Шнитке — продавать обоим Минкультам (СССР и РСФСР) свою авангардистскую музыку по цене настоящей, а Ю. Любимов по-прежнему "левачил" на Таганке, где осенью 1997 года справил свой юбилей в кругу друзей и единомышленников.
По-настоящему пострадал один Альгис Жюрайтис: попал (пожизненно!) в черный список палачей "передового" искусства. "А Жюрайтис-то был прав!" — заговорили на московских кухнях либерально мыслящие музыканты, протрезвев летом 1997 года. Спустя двадцать лет Юрий Петрович привез свою "Пиковую даму", изуродованную до неузнаваемости, на родину ее автора…
…После мировой "премьеры" Любимова как режиссера-диссидента в 1977 году в Париже, он еще целых семь лет продолжал работать на два "фронта" — две сцены: отечественную и зарубежную. Со скандалами, но только в Москве, за границей — ни-ни! Более того, Раиль (не имевший с СССР дипломатических отношений!) без просьбы о политическом убежище… Он поставил за рубежом десятки опер, в том числе русских. Слухи о триумфах до нас не доходили…
Как преступник возвращается на место преступления, так Ю. П. Любимов в 1990 году вновь обращается к постановке "Пиковой дамы" в постмодернистском стиле, т. е. к проекту 1977 года, не реализованному в Париже.
В 1990 году весь цивилизованный мир по решению ЮНЕСКО отмечал 150-летие со дня рождения великого русского композитора Петра Ильича Чайковского и 100-летие со дня создания "Пиковой дамы". Стечение этих дат позволило Юрию Петровичу напомнить о себе за счет Чайковского на сцене театра в Карлсруэ (Германия). А в 1993 году к 100-летию со дня гибели композитора Любимов взял еще один реванш за неудачу с Гранд опера — поставил "Пиковую" в Боннской опере с двумя солистами из бывшего СССР. Это "творение" и было явлено нам нынешним летом. Что-то вроде немецко-русского СП: с немецкой стороны — деньги, декорации, костюмы, три солиста, с нашей — оркестр, хор и солисты театра "Новая опера", среди которых заметно выделялась Эмма Саркисян в роли Графини. Вокал был небезупречен, но все искупалось артистизмом и… голым черепом. Лысая дама "пик" — это что-то освежающе новенькое… Не более, чем постмодернистский прикол, но сколько разговоров!
8 и 10 июня меломаны и театралы Москвы брали приступом МХАТ имени Чехова в Камергерском переулке. Таких аншлагов театр не знал со времен отцов-основателей. Днем ломились журналисты: не пропустить репетицию…
Все смешалось в постмодернистском мире. Главой оперного спектакля стал режиссер, не способный прочесть ни одной ноты в партитуре! Но у Юрия Петровича политика всегда подминала искусство, загоняло его в прокрустово ложе модных тенденций и беспредельной свободы самоутверждения.
Новая "Пиковая дама" (благодаря голому черепу правомерно лишить ее масти "пик" и именовать "Лысой дамой") замедленно "похудела". Начало оперы с гулянием в Летнем саду и у Канавки знаменитым квинтетом, а также сцена у Канавки просто выброшены. "Пастораль" из третьего действия усечена на две трети. Финальные сцены также подверглись "секвестрированию". Зияющие партитурные "дыры" прикрыты речитативами Томского, которые сопровождает клавесин. Музыку для клавесина написал А. Шнитке, якобы сохранив все лейтмотивы оперы. Честно говоря, в московской премьере клавесинную фактуру очень трудно было расслышать. И вообще, с восприятием музыки было сложно: видимо, из-за недостатка репетиций оркестранты иногда фальшивили, расходились с солистами. Солисты, в т. ч. исполнители ведущих партий А. Стеблянко и Л. Шевченко, тоже были не на высоте, особенно последняя: в роли Лизы она казалась старше своей бабушки Графини…
Не будучи музыкантом, Юрий Петрович с музыкой Чайковского не только не церемонился, он вообще не делал на нее ставку. Он потрясал другим: постановочными эффектами, которые благодаря усовершенствованной до фантастики машинерии европейских театров, их высокой технической оснащенности легко достижимы и оглушают, как исполнители "хэви металл". Динамичность всего действия, быстрая и неожиданная смена сцен, трансформация театрального пространства, игра света — все это завораживает, как в цирке. А в музыкальном театре хочется музыки… Музыка во всем объеме, безусловно, помеха постановочной концепции, в основе которой оказался Герман с его любовью… к метафизике! Это, конечно, сокрушительная новость и совершенно невероятная для "Пиковой дамы" метаморфоза. У Пушкина Герман любит деньги и бедную девушку Лизу. У Чайковского герой страдает от любви к Лизе — прежде всего. У Любимова Лиза — лишь частность на пути к метафизике…
Чтобы сохранить интерес к повествованию, друг Германа Томский нараспев рассказывает нам содержание недостающих сцен. Однако клавесинные "включения", диссонирующие с первозданной музыкальной материей, вытаскивают спектакль из первоначально задуманного жанра и сообщают ему опереточную поверхностность. Что остается в осадке? Спецэффекты. Виртуальная реальность, которая перекраивает авторские замыслы по своим схемам.
Оправданий на этот счет у Любимова и его поклонников сколько угодно: и якобы перенасыщенность музыки трагизмом, и заказной характер некоторых сцен (прежде всего "Пасторали"), и падение интереса к этой опере, и динамизм современной жизни с ее клиповым видеомышлением, скоростями информационных процессов и т. д. и т. п. Ответ может быть только один: напишите свою "Пиковую даму", господа! Слабо?
