Теперь по ночам, кроме ласк, она внимала его рассказам о беспредельности мира, о строении мира и назначении его. Перед нею открылись Тайны. И это было неожиданно и бездонно. Весь мир стал иным, наполненным. И женщина снова училась. А ветер оказался не только упоительным. Женщина обнаружила в ветре подозреваемую мудрость. И люди стали чтить ее советы.
Как трудно жить с ветром. Он твой и не твой, как все. Он здесь и не здесь, как все. Слезы и нега, терзания и наслаждения. Она знала уже все тайны ветра, и тело ее помнило всю гамму поцелуев ветра. Голос ветра стал понятным и родным. Нет в человеческом языке слов ветра, надо понять язык ветра. И она научилась.
И наступил момент, когда тело устало от прикосновений. И женщина снова училась. Она давно умела призывать ветер, и он являлся. Она научилась отстраненности, и ветер не мог уже ее достичь. Давно уже он временами представлялся ее ребенком. И теперь она готовилась уйти в тот мир, где нет ветра. В свое время он сам поведал ей о том, что он не вездесущ, что есть миры, куда его не допускают, ибо ветер от несовершенства. Ветер живет в мире относительности. В Вечности ветер смешон, ибо он — лишь стихия, и дух человеческий живет выше его. И все свершившееся — от несовершенства земли, людей, ибо ветер внутри нас. Ветер внутри нас и ветер снаружи нас рождает порывы, одни лишь порывы. И когда женщина поняла это, ветер отлетел, и стало тихо...
Антип Лестовкин ПОСЛЕДНИЙ РОМАНТИК
РОССИЯ ВО МГЛЕ
Россия во мгле, и всё мрачно на свете,
Но все мы великого Атмана дети.
Мы бродим по нашей прекрасной земле,
Мы ходим по нашей великой стране,
Мы бродим по нашей чудесной планете,
Но... Россия во мгле!
ТАНТРИЗМ
(Белая магия)
Ты опять приходишь в белом:
В белом снеге, с белым телом,
C белым зайцем поседелым,
В сарафане-платье белом,
В бледной звездной тишине
Ты являешься ко мне...
Пламя блеклое свещи,
Ты молчи, а не трещи!
Несмотря на растаманье,
Несмотря на расставанье,
Несмотря на расстоянье
Продолжается камланье...
ТАНТРИЗМ-1
(Им не понять)
Есть, впрочем, тонкая связь между
душою и телом, поверь, что
мне очень жаль... Ведь...
Родители разбужены между делом,
но все это им невдомек: зачем
твой надсадный плач —
палач в моей цепи неудач
и как же все это — серьезно!
Где же и как им знать
что ты сейчас узнала
и что это всего лишь начало
и нет предела
и что уже знает душа и чувствует тело,
и что в ночи песня моя звучала
им не понять...
НЕКРОФИЛЬСТВО
А что нас связывает? Да ничто!
И только в мокрых стеклах морга
Царит задумчиво торжество —
Все это дорого, да недолго!
НИКАК
Мое грязное жирное тело
Умирать никак не хотело,
Мое жалкое жирное тело
Помирать никак не посмело:
Тело филина, тело души,
Тело жабы, тело змеи,
Тело ужа, тело ежа, —
Мое жаркое жирное тело...
КОМНАТА СМЕХА
Ты меня любишь? А я тебя — нет!
Но все равно, наевшись конфет
Я осязаю твой детский скелет.
Ты меня любишь?
Абрамовой Ек. Н.
Милая барышня, вот Ваша "награда" —
Ваша "награда", а наша отрада,
Ведь они не боятся змеиного яда:
Заклинатели змей, заклинатели змей
Заклинатели змей? Ей-ей-ей!
ПОСЛЕДНИЙ РОМАНТИК
(диалог)
— Дни недели загрустив
Оделись в шубы: как давно я
Не пугал кузнечным прессом,
Не томил тяжелым взглядом,
Не сжимал тебя в объятьях,
Не держал твои запястья,
Не хватал твои я груди,
Не терзал твои я члены,
Не кусал твои я губы
Грубо.
— Круто? Грубо, но, занятно — грубый!
МАЛЫШКА-2
Малышка Ночь перестала
Бояться меня как огня
Глядя в черные с зеленью очи и
Коситься на как бы конский мой круп
О, ночь первой любви, ночь
Ладскнехта, рейнджера, ночь
Воина и героя...
Он нежен и груб! Я — весел и глуп?
Он нежен и груб!
ВСЕ ЖЕНЩИНЫ МИРА
Все женщины мира считают,
что я — негодяй,
и все женщины мира знают,
что я есть урод,
но им не понять, что я — просто русский мужик,
и, что я —
обычный человек Традиции.
Им не понять,
что нелепо корчить из себя кумира.
Все женщины мира...
ОБИТАТЕЛИ НЕВСКИХ УЛИЦ
Донкихоты осенних улиц
Не узнаны днём, не признаны днём.
Не названы днём:
Они даже не желают
Засветиться долгими белыми ночами,
Хотя не прочь выпить пива
У памятника "Стерегущему"
Или пройтись по Ваське,
Чтобы оттянуться после
Длительных ночных бесед с
Андреем Денисовым или
Фёдором Достоевским или
Дочерью Монро и Кеннеди.
Они узнаны только чайками.
* * *
В коем разуме понять?
Я лицом вклепался в тумбу.
А хотелось станцевать
Зажигательную румбу.
"БУКЕТ МОЛДОВЫ"
Вчера "Букет Молдавии"
Я осушил до дна
Не пейте Вермут, господа!
Всё это — ерунда.
* * *
Немытый, грязный я ходил
Нигде любви не находил
Ни в ком любви не находил
ОРДЕН ИЛИИ
Ночью все чайки серы
И слышен над морем крик:
Пропавшие корабелы,
Вернувшийся в мир старик.
ИРИНЕ
Когда бы все друг друга привечали,
Тогда бы вовсе не было печали,
И на земли бы воцарился рай,
Поэтому она меня не любит.
Сергей Белкин ЗИНГЕР — ГЕНИЙ ВОСПРИЯТИЯ
Зингера легче всего можно было встретить в нашем районе, потому что конечная остановка 8-го автобуса — из Костюжен — здесь, на Киевской, возле Дома Офицеров.
Вид у него был, мягко говоря, броский: рыжая щетина на голове и на подбородке, худые, впалые щеки, на теле майка, семейные трусы и резиновые сапоги.
Выражение лица такое, как будто он только что защемил палец, и боль уже исказила физиономию гримасой, но крик еще не вырвался.
Он мог идти по кромке мостовой, не обходя, по возможности, препятствий, предпочитая дожидаться, когда они сами исчезнут.
Упрется, скажем, в стоящий на краю мостовой грузовик и будет, переминаясь на месте, ждать, когда тот уедет.
Да, вы догадались, он — сумасшедший. Нормальная принадлежность нормального города — ненормальные люди.
Но я-то вам рассказываю не о каком-то неопределенном городе, а о нашем Городе, где все необычно.
Зингер был гениален.
Распознать это было непросто, но при определенных обстоятельствах он демонстрировал энциклопедическую образованность в области литературы, точнее, русской поэзии Серебряного века и последующих нескольких десятилетий. Но не в этом проявлялась его гениальность: много запоминать всякой информации — обычное свойство заурядного идиота. Зингер же не просто много знал и помнил, он — интерпретировал! Он не так, как мы с вами, воспринимал поэзию, да что там — весь окружающий мир он не так воспринимал.
И мог свое восприятие выразить в словах, — что бывает, вообще говоря, крайне редко.
