Писем будет много (более 500) — впереди еще три года тюремного заключения, три года ожидания смерти. «Помни, дорогая, что ты — мол опора. Я так люблю тебя, так скучаю, словами этого не передашь. Все время думаю о тебе и о детях, что вы делаете сейчас, как ты со всем управляешься…» Эти строки написаны 4 августа 1950 года. Через педелю Этель Розенберг была арестована по обвинению в шпионской деятельности и пособничеству мужу, Грингласу и Голду. Старшему сыну она смогла сообщить об этом только по телефону. Он дико закричал, и крик этот мучил ее по ночам все оставшиеся три года.
«12 августа 1950 г. Мой дорогой, любимый мой Джули, теперь ты, наверное, уже знаешь, что случилось. Я хотела бы написать, что совершенно спокойна, уверена в себе, собранна, по на самом деле (хотя истерик со мной, как лгут в газетах, не случается) чувствую себя скверно… Находиться здесь невыносимо особенно потому, что ни ты, ни я не можем позаботиться о наших малышах. Виню себя за то, что не устроила их с кем-нибудь. Ведь собиралась сделать это па неделе, как-то облегчить то, что на них свалилось, успеть до того, как придут за мной… Любимый, я говорю с тобой каждый раз перед сном и плачу, потому что ты не можешь меня слышать. По ведь и ты, уговариваю я себя, задыхаешься от невысказанного, и я пытаюсь прочесть твои мысли. Мы не должны терять друг друга, не должны терять детей, надо оставаться самими собой… Любящая тебя Этель».
12 августа семилетнего Майкла и трехлетнего Роберта забрала к себе бабушка, мать Этели и Дэвида. Тесси Грин глас. Сделала она это неохотно, что дети, особенно старший, чувствовали. Они не могли не слышать разговоров взрослых. Дядя, один из родственников, не уставал обвинять Этель во всех смертных грехах. В письмах ей он предлагал «отказаться исповедовать дикую идеологию, спуститься на землю, пожалеть себя… вновь стать матерью двоих детей, а не тюремным номером». Майкл упрямо повторял: «Мама не виновата. Она не могла сделать ничего плохого». Детей, когда они вели себя беспокойно и потому раздражали, стали пугать полицией. А потом нашли предлог: скоро зима — в доме будет холодно. Роберту и Майклу нельзя оставаться здесь. Дети пугались каждого нового лица, они думали, что за ними пришли из приюта. Обстановка становилась невыносимой: вскоре детей препроводили в еврейский детский дом, расположенный в Бронксе, одном из районов Нью-Йорка. Младший, Робби, сильно плакал, когда бабушка уходила. За четыре прошедших месяца это была их третья обитель.
В детском доме занятия перемежались с играми, придумывали друг другу прозвища, одно из них — Атомная Бомба: но никто не обижался — поиграв, забывали…
А за стенами приюта события развивались с пугающей быстротой. В конце августа 1950 года в Мехико из собственной квартиры был похищен, доставлен в Соединенные Штаты и арестован ФБР бывший одноклассник Джулиуса Розенберга Мортон Собел — его также обвиняли в шпионаже.
9 декабря 1950-го Гарри Голда приговорили к тридцати годам тюремного заключения.
В марте 1951-го супруги Розенберг и Мортон Собел предстали перед судом. Слушание дела продолжалось две недели. Решение присяжных «виновны». 5 апреля судья Ирвинг Кауфман зачитал приговор: Собел тридцать лет тюремного заключения, Джулиус и Этель Розенберг смертная казнь. Приведение приговора в исполнение, назначенное на 21 мая, автоматически откладывалось после надлежащего обжалования в апелляционном суде 6 апреля Дэвид Гринглас, давший показания против Розенбергов, был приговорен к 15 годам тюремного заключения.
Мальчики еще находились в детском доме. Скоро в их сознание вошли новые понятия, связанные с тем, что случилось с родителями. Особенно запомнилась одна фраза «процесс проигран». Они еще не знали, что родителям вынесен смертный приговор, но вскоре и это страшное словосочетание вошло в их лексикон.
«10 апреля 1951 г. Бесценная моя женщина, Этель, дорогая… слезы застилают глаза… могу лишь сказать, что стоило жить, потому что ты была рядом. Уверен, что мы стали лучше, прошли через этот мрачный процесс, выслушали жестокий приговор — и не дрогнули, не уступили, не потеряли веры, и все это потому, что знаем — невиновны. Трудно тем, кто не понимает существа дела, как и тем, кто не способен чувствовать, трудно им оценить проявленную нами выдержку… Вся грязь, ложь, оскорбления, составные чудовищной политической ловушки, придуманной на фоне всемирной истории, все это не только не испортило нас, но побудило вести борьбу до конца, пока не восторжествует справедливость. Мы не просили этого, мы хотели, чтобы нас оставили в покое, по пришлось пройти сквозь строй, и теперь каждая клеточка жизни в нас будет биться за то, чтобы обрести свободу… А сейчас поговорим о наших малышах, о двух самых дорогих для нас человечках. От Майкла я получил чудесное письмо, оно тронуло меня до глубины души. Я тут же написал ответ, заверяя его в нашей любви и отвечая на два ладанных им вопроса, пытаясь объяснить, чтобы было понятно. Я написал ему, что нас признали виновными, объяснил, что решение суда мы обжаловали, что в конце концов все образуется. Я написал, что мы очень хотим увидеть его и прилагаем все усилия, чтобы получить разрешение на свидание с детьми. В общем, я думаю, Майкл сможет понять. О приговоре я не стал говорить. Написал, что все объясним, когда встретимся. Как это жестоко — лишить нас права общаться с детьми… Обнимаю тебя нежно, люблю, твой Джулиус».
Из речи судьи Кауфмана на процессе: «Вопрос о наказании в этом случае решается в рамках самой истории. Людей так трудно заставить понять, что эта страна ведет борьбу не на жизнь, а на смерть с совершенно другой системой. И эта борьба проявляется не только внешне, не только в противостоянии двух систем, но, как ясно показывает данное дело, борьба ведется и тайными силами на службе внешнего врага… Я считаю, что преступление, которое вы совершили, хуже убийства… Я уверен в том, что ваши действия, благодаря которым в руках у русских оказалась атомная бомба, оказалась задолго до того, как, по оценкам наших лучших ученых, они могли бы ее создать, уже вызвали коммунистическую агрессию в Корее, где погибло более 50 тысяч человек. И кто знает, сколько еще миллионов невинных людей могут стать жертвой вашей измены… Исходя из вышеизложенного, считаю своим долгом вынести главным действующим лицам дьявольского заговора, имевшего целью уничтожить эту богобоязненную нацию, такой приговор, который бы раз и навсегда показал, что безопасность нации должна быть неприкосновенна, что любая передача военных секретов, вызвана ли она приверженностью к чуждой идеологии или желанием обогатиться, должна быть беспощадно пресечена».
Заключение судьи Кауфмана, в общем, нетрудно предугадать: пародия на правосудие нередко сопровождается подобными демагогически весомыми, хотя и шаблонными фразами. К ним прибегают, чтобы поставить окончательную точку в судилище над инакомыслящими. Нагромождение лжесвидетельств, грубые подлоги, достижение необходимых результатов любыми средствами (физической или моральной пыткой в том числе) — вот компоненты полицейской ловушки.
50-е годы — это расцвет деятельности маккартистской инквизиции в Соединенных Штатах. Все силы репрессивного аппарата брошены на отыскание любых (включая сфабрикованные) проявлений просоветской и прокоммунистической активности. Уже в ноябре 1946 года президент Трумэн учреждает комиссию, которая занимается выяснением степени лояльности американцев.
Ставка делается на подготовку к новой войне. В начале 1930 года разрабатывается секретный политический доклад под названием «Документ Совета национальной безопасности № 68», в котором говорится, что Соединенные Штаты должны наращивать свои военный потенциал ускоренными темпами. Эти материалы носили совсем не теоретический характер, лабораторией новой доктрины военного противостояния коммунизму стала уже война в Корее. Американцев усиленно готовили к восприятию изменившегося послевоенного мира, к мысли о неизбежности конфронтации с коммунистами.
По данным американских исследователей, в 1945 году только 32 процента населения в США полагали, что в ближайшие 25 лет будет развязана третья мировая война. Через год эта цифра составляла 41 процент, еще через год — 63, а в 1948 году — уже 73 процента. Кампания запугивания давала свои результаты.
В связи с процессом «атомных шпионов» не раз высказывались предположения, что дело Розенбергов, сознайся они в преступлениях, которые им приписывали, могло разрастись до гигантских размеров, вовлекая в расследование (и, главное, в пропагандистскую кампанию) все новых и новых лиц. Цель — скомпрометировать компартию, задушить любые проявления инакомыслия, избавиться от «неблагонадежных» в государственных учреждениях, создать в стране, если потребуется, сеть концлагерей. Руководители ФБР, в частности, имели свою задачу: доказать тесную связь между воображаемой внутренней коммунистической угрозой и внешним врагом — СССР. Именно поэтому так необходимо было полное раскаяние Розенбергов, им отводилась роль необходимого элемента подготавливаемой цепной реакции.
