И это, конечно, очень плохая новость для всех тех, кто считает необходимым шлифовать слог, а после тщательно подбирать издателя или агента и вообще относиться к литературе как к тяжкому, но плодотворному труду. Да и издателям нет особого повода радоваться — пока, разумеется, самодеятельные литераторы еще испытывают в них нужду: погремев в качестве самиздатной дивы, Эрика Леонард все же обратилась к профессионалам издательского бизнеса для того, чтобы конвертировать свой успех в денежные знаки. Однако по мере развития технологий потребность в этом промежуточном — издательском — звене, скорее всего, будет отсыхать и авторы научатся стричь купоны самостоятельно. О критиках и говорить не приходится — нам в дивном новом мире литературного самиздата места и вовсе не уготовано: не случайно десятки ругательных рецензий в самых влиятельных изданиях не подточили успеха «Оттенков»...
До России волна коммерчески неодолимого самиздата отечественного производства пока не докатилась — причина тому в отставании технологий, а главное — в консерватизме читателя, привыкшего больше полагаться на авторитетные мнения. Однако уже сейчас понятно, что земля российская более чем способна рождать собственных Эрик Леонард. И перспектива их скорого безжалостного вторжения в нашу литературу, мягко скажем, не возбуждает.
По душам / Спорт / Exclusive
По душам
/ Спорт / Exclusive
«Говорю всегда и всем: ребята, я не эстрадный артист... Сейчас вообще гипнозом пользуюсь гораздо реже. Появилось много новых техник, гораздо более тонких и глубоких», — рассказывает известный спортивный психолог Геннадий Горбунов
На протяжении всей карьеры спортсмена окружает множество людей — тренеры, врачи, массажисты… О роли психолога в битве за результат болельщикам известно гораздо меньше. Между тем сегодня практически за всеми сборными закреплен свой специалист, помогающий атлетам укреплять дух. О специфике этого вида деятельности «Итогам» рассказал знаменитый психолог Геннадий Горбунов, через руки которого прошло немало звезд отечественного спорта. Практической работой профессор Горбунов занимается уже больше 40 лет, а недавно он вернулся с Олимпийских игр в Лондоне.
— Правда ли, что вы, Геннадий Дмитриевич, отвечали на Олимпиаде за психологическую подготовку чуть ли не всей российской сборной?
— Нет, единоначалия в этом вопросе в нашей делегации не было: каждая федерация могла привезти своего специалиста. Знаю, собственный психолог был у боксеров, у кого-то еще… Меня пригласил в Лондон президент Всероссийской федерации плавания Владимир Сальников, при этом разговор шел о возможной помощи другим командам. Однако на практике основная работа велась именно с пловцами. С утра до вечера я находился либо в Олимпийской деревне, где давал консультации и проводил сеансы, либо в бассейне — провожал ребят на заплывы, встречал после них. Одним из самых ярких впечатлений от плавательной программы Олимпиады стало второе место Евгения Коротышкина на стометровке баттерфляем. С большим трудом пробившись в финал, половину дистанции он плыл едва ли не последним, а потом резко ускорился и чуть не обогнал самого Майкла Фелпса.
— Как вы настраивали его на заплыв?
— В Олимпийской деревне я провел с Женей три сеанса, связанных с восстановлением и настроем на старты. Последний, состоявшийся перед финальным заплывом, был точной копией того, что мы провели на чемпионате Европы-2008 в Эйндховене, который Коротышкин выиграл в блестящем стиле. Кстати, очень похожей была и сама ситуация: в обоих случаях наш пловец стартовал по последней, восьмой дорожке. Несмотря на то что сеанс проводился за три-четыре часа до старта, перед дневным отдыхом, по договоренности с Женей я включил в него достаточно мощную мобилизационную часть с серьезным интонационным накатом. Она предназначена в первую очередь для мышечной и эмоциональной памяти...
Еще я очень рад за Настю Зуеву, которая после обидного четвертого места на дистанции 100 метров на спине сумела настроиться и взяла «серебро» на двухсотметровке. Ее предыдущая неудача в какой-то мере была случайной. Думаю, есть в ней и моя вина: если бы я забил в набат и провел перед стометровкой сеанс, как сделал это перед дистанцией в два раза длиннее, результат был бы другим. Но я был абсолютно уверен, что Настя справится сама. Она считалась одним из главных фаворитов, и то, что на нее заранее повесили медаль, повлияло даже на меня. Вместе с тем переживания Зуевой привели к энергетическому выбросу и придали ей дополнительную психологическую собранность. Физически она восстановилась довольно быстро, а настроить спортсменку мне помог ее жених Сергей Фесиков. Ребята поднялись на колесе обозрения, и там, на высоте, Сергей предложил ей руку и сердце. Настя воспряла духом, и мне оставалось только воспользоваться этой ситуацией. Когда я давал ей установки перед заплывом на 200 метров, постарался сыграть именно на этой эмоциональной волне.
— Как вообще становятся спортивными психологами?
— Для этого нужно быть немного ненормальным (смеется). Я учился в Инженерно-строительном институте во Львове и параллельно занимался плаванием. Через некоторое время понял, что меня интересует только спорт. Когда объявил отцу, что бросаю учебу, он был в шоке. К счастью, мне быстро удалось поступить в Институт физкультуры. Тогда же мы с моим другом, тоже пловцом, увлеклись философией, а через нее — психологией. Именно в то время я открыл для себя книги Достоевского и философа Мишеля Монтеня, которых считаю своими духовными учителями. До сих пор убежден в том, что глубже Достоевского в психологию человека никто не проник.
Я окончил институт с красным дипломом, после чего меня заметил и предложил работать на кафедре теории и методик физвоспитания мой первый учитель в науке Арам Аветисович Тер-Ованесян. Он указал мне будущее и поставил на путь, за что я ему в высшей степени благодарен. Но с самого начала мои занятия по методике спортивной тренировки пошли в русле спортивной психологии. Когда настало время идти в аспирантуру, я не колеблясь выбрал именно это направление. Потом появилась альтернатива — можно было уехать в Киев, Москву или Ленинград. И я поехал в город на Неве: побывав там однажды, тут же влюбился в него без памяти. Поступил в Институт имени Лесгафта, где моим шефом стал знаменитый Авксентий Пуни. Это была целевая аспирантура, и по ее окончании мне полагалось вернуться во Львов. Пуни же предложил продолжить работу у него на кафедре психологии, и я остался.
Только защитил диссертацию, как у меня начался самый настоящий кризис. Прихожу к шефу и заявляю, что все психологи — болтуны и демагоги. «А ты?» — негодует он. «И я сейчас такой же, — отвечаю. — Считаю, что просто знать предмет и рассказывать о нем — мало. Надо владеть психологией воздействия и влияния». И тут мне повезло еще раз: директор школы-интерната № 62 спортивного профиля оказался большим энтузиастом и позволил мне создать свой кабинет психорегуляции. Я начал практиковать и очень скоро поехал с пловцами на Спартакиаду народов СССР. Известный пловец и тренер, в то время один из лидеров ленинградского плавания, Владимир Китаев сказал: «Гена, я знаю, как готовить пловца функционально, а вот что делать с его головой — не представляю». И предложил мне отправиться с командой на соревнования. Кстати, одним из первых моих подопечных стал Геннадий Турецкий, впоследствии знаменитый специалист, воспитавший четырехкратного олимпийского чемпиона Александра Попова. Я его, тогда еще просто спортсмена, учил аутогенной тренировке.
Мою работу заметил тренер Игорь Кошкин, у которого подбиралась очень сильная группа, и пригласил к сотрудничеству. Помню наш первый разговор: мы долго сидели у него в номере и разговаривали по душам. В конце концов он сказал: «Вот тебе в распоряжение моя бригада, делай с ней, что хочешь. Я тебе верю...» На состоявшемся вскоре чемпионате СССР ребята из нашей группы выступили очень здорово. Большие награды, которые вручались призерам на пьедестале, они брали себе, а маленькие, так называемые медали участников, несли граверу и выбивали на них мое имя. Кошкин был потрясен и на всесоюзной конференции в ленинградском Доме политпросвещения рассказал об этом случае: «Представляете, они несут медали не мне, а Горбунову! Сначала я был возмущен, а потом понял: если сами ребята так оценивают роль психолога, значит, он мне нужен». В этом плане Игорь Михайлович был героическим человеком: переломить себя, наступить на горло собственной гордости и амбициям могли немногие. Его слова добавили мне известности, и в 1975-м я уже плотно работал со сборной страны. На следующий сезон тогдашний главный тренер Сергей Вайцеховский взял меня на матчевую встречу с командой ГДР в Геру, а еще через год — на чемпионат Европы.
