Мою работу заметил тренер Игорь Кошкин, у которого подбиралась очень сильная группа, и пригласил к сотрудничеству. Помню наш первый разговор: мы долго сидели у него в номере и разговаривали по душам. В конце концов он сказал: «Вот тебе в распоряжение моя бригада, делай с ней, что хочешь. Я тебе верю...» На состоявшемся вскоре чемпионате СССР ребята из нашей группы выступили очень здорово. Большие награды, которые вручались призерам на пьедестале, они брали себе, а маленькие, так называемые медали участников, несли граверу и выбивали на них мое имя. Кошкин был потрясен и на всесоюзной конференции в ленинградском Доме политпросвещения рассказал об этом случае: «Представляете, они несут медали не мне, а Горбунову! Сначала я был возмущен, а потом понял: если сами ребята так оценивают роль психолога, значит, он мне нужен». В этом плане Игорь Михайлович был героическим человеком: переломить себя, наступить на горло собственной гордости и амбициям могли немногие. Его слова добавили мне известности, и в 1975-м я уже плотно работал со сборной страны. На следующий сезон тогдашний главный тренер Сергей Вайцеховский взял меня на матчевую встречу с командой ГДР в Геру, а еще через год — на чемпионат Европы.
— Сейчас в спорте трудно чем-то удивить, здесь работают специалисты из самых разных областей. В дремучие 70-е человека, объявившего себя спортивным психологом, воспринимали, наверное, скептически?
— Самым важным было доказать свою полезность, оказаться нужным. Когда люди видят, что от тебя есть польза, они начинают относиться совсем по-другому. Мне повезло, что в меня поверил Кошкин. После того как его ученик Владимир Сальников стал лидером сборной страны, тренер начал настаивать, чтобы я ездил с ними повсюду. Скепсиса по отношению ко мне было немало, но Кошкин все время твердил: «Если Горбунова не будет на соревнованиях, за результат я не ручаюсь». И руководство давало указание: психолога надо взять.
Конечно, были те, кто ревновал. Получить экипировку, отправиться в зарубежную поездку хотелось каждому, а команда-то не резиновая. За спиной начались какие-то шепотки, пошли интриги... Вайцеховский это понял и на одном из сборов во всеуслышание заявил: «Если Горбунов на турнир не поедет, его место не займет никто. Он командируется совсем по другой линии». После этого интриги разом прекратились, и я начал ездить со сборной на все соревнования.
Хотя скепсиса и ревности все равно хватало. Один главный тренер пригласил меня в команду, но при этом доверительно взял под руку: «Не думай, что будешь работать со спортсменами. Ты нужен для разговоров лично мне». Прошло время, и вдруг он изумленно заявляет: «Слушай, а ты нашел время и на ребят?» Немало был удивлен этому обстоятельству. Есть люди, категорически боящиеся поделиться своей славой. Не дай бог, появится кто-то, способный сказать, что он тоже приложил руку к триумфу. Вот сейчас, к примеру, Настя Зуева в интервью благодарит меня за помощь на Олимпиаде. Конечно, это многих задевает. Ведь в Лондоне вокруг сборной было немало народу — врачи, массажисты, научные сотрудники… Слава богу, тренер Насти Наталья Козлова — очень хороший и добрый человек — полностью разделяет мнение своей подопечной о моей работе. Кстати, подобно Кошкину в те давние времена она первая настаивала на моем непременном присутствии на Олимпиаде.
— Одним из самых звездных ваших подопечных был Владимир Сальников. Помните, как с ним познакомились?
— Это было в 1974 году, на сборах в Цахкадзоре. Я тогда работал со всей бригадой Кошкина и Сальникова поначалу не очень выделял. Лишь после того как Володя стал лидером группы, начал обращать на него больше внимания. После чемпионата мира-78 в Западном Берлине мы начали сотрудничать очень плотно. В Сальникове меня поражала его потрясающая дисциплинированность. Скажем, вся группа вечером смотрит кино, отбой назначен на 11 часов. Каким бы интересным ни был фильм, без пяти одиннадцать он вставал и направлялся к себе в номер. Когда группа начала с преподавателем учить английский язык, ребята после тренировки ложились немного поспать. Володя же садился за стол и начинал делать домашнее задание. Не случайно он сумел вполне прилично освоить английский, еще будучи спортсменом. Кроме того, Сальников очень быстро восстанавливался. Иногда по ходу тренировки более слабые спарринг-партнеры могли его и обойти. Но через два-три дня серьезных нагрузок они уже были ни на что не способны, а Сальников пахал как ни в чем не бывало.
— Он с коллегами охотно приходил к вам на сеансы?
— Кто-то более охотно, кто-то — менее. Вообще Кошкин подходил к моим консультациям очень авторитарно. Заявлял ребятам: «Хотите не хотите, но два раза в неделю вы обязаны являться к Горбунову». Надеюсь, что какую-то пользу получали и те, кто приходил в мой кабинет по принуждению. Хотя истинный результат определяется желанием, пониманием необходимости и верой. Есть такая мудрость: можно привести лошадь на водопой, но нельзя заставить ее пить... Всю свою жизнь в спорте я старался быть нужным, но никогда не навязывался. Убедить, прямо или косвенно внушить, но не принудить — вот мое кредо.
У спортсменов очень тяжелая работа. И один из принципов, который я стараюсь внушить подопечным, звучит так: от своего дела нужно получать удовольствие. А если тяжело? А если страшно? Так получай удовольствие от своей силы воли и мужества! Почувствуй высочайшее наслаждение от того, что преодолеваешь себя. Будь счастлив, что смог справиться с собой. На этот счет у меня есть очень хорошая притча. Идет стройка, все делают одну и ту же работу. Одного работника спрашивают: «Чем вы занимаетесь?» «Вы что, не видите, камни таскаю!» — уставший, злится тот. Второму задают тот же вопрос, он отвечает: «У меня семья большая, деньги на ее содержание зарабатываю». А третий говорит: «Я храм строю!»
Вот я и объясняю спортсменам: если ты как раб на тренировке вкалываешь, никакого удовольствия не получаешь, это все без толку. Просто деньги зарабатываешь — тоже не тот уровень мотивации. Ради них не будешь рисковать здоровьем и даже жизнью. Зато если строишь свой храм, венцом которого должна стать олимпийская медаль, — это уже совсем другое. Даже от тяжелейшей работы можно получать удовольствие, если знать, для чего ты ее делаешь.
— Сальников мне рассказывал, как вы учили его погружаться в транс. В этом состоянии сознание как будто спит, а мышцы готовятся к работе в более эргономичном режиме. Это один из рецептов победы?
— Есть много приемов, с помощью которых можно улучшить результат. Один из них — нормализация работы мышц-антагонистов. Если спортсмен выходит на старт напряженным — а психическое напряжение всегда связано с мышечным, — это мешает восстановлению после гребка. И финиша нет! Поэтому я говорю ребятам: на старт надо выходить легким, раскованным, раскрепощенным. В самый последний момент подумайте о том, что вам предстоит сделать. Пытаюсь научить их, как собраться до предела и тут же перейти к релаксации и раскрепощению, чтобы дать мышцам возможность отдыхать прямо по ходу заплыва.
Чтобы эта теория начала работать, спортсмен должен достичь определенного состояния. Я не буду именовать его гипнозом или трансом, у него есть свое название — измененное состояние сознания. Когда человек погружается в него, у него пропадает ненужная критичность и он воспринимает мои установки как нечто естественное. Но самое главное — все это фиксируется в мышечной и эмоциональной памяти. Как я уже говорил, принять новые знания готов не каждый. Некоторые люди настроены слишком критично, все воспринимают на рациональном уровне. Их подсознание закрыто, и на него нужно воздействовать мягко. В таком случае, как говорил Бехтерев, внушение проникает в мозг человека с заднего крыльца, минуя сторожа-критику.
Так вот, возвращаясь к Сальникову… Как трезвомыслящий человек на уровне сознания он противодействовал моим внушениям. Но в то же время умел раскрыть свое подсознание. Например, сознание говорит: «Ты волнуешься перед стартом, у тебя мандраж!» А подсознание возражает: «Да ты что?! Это же не волнение, это вдохновение и воодушевление!» Так два этих уровня уравновешивают друг друга. При этом очень многое зависит от конкретных формулировок, которые я даю спортсменам.
— Хотите сказать, что успех дела решает точность подбора слов?
— Нет, слово несет только 7 процентов информации. Все остальное зависит от невербальных средств информации — пауз, остановок, переходов, своеобразных речевых оборотов, интонаций. Это уже вопрос техники исполнения. Если просто взять и прочитать текст, толку не будет: мышечная и эмоциональная память реагирует на интонации. Тем более я часто провожу эти сеансы под специальную музыку— очень энергичную, которая хочешь не хочешь, а подстегивает. Это методика трансовых состояний Милтона Эриксона, я ею в последнее время проникся и активно использую.
