Выскажу свое понимание кажущегося противоречия.
Подобно тому, как ярко и пронзительно спел Есенин “Русь уходящую”, так и С. Кара-Мурза спел “Советскую цивилизацию”. Выражающий чувство любви и жизни, прожитой с Родиной, может быть только певцом. Такой тип сознания. Оно в той же мере неспособно на критику. С. Кара-Мурза о своей работе “Советская цивилизация”: “Я писал эту книгу с любовью к советскому строю и советскому народу”.
Михаил Чернавский • Консерватизм: новый подход (Наш современник N7 2003)
МИХАИЛ ЧЕРНАВСКИЙ,
кандидат философских наук, доцент
Консерватизм: новый подход
“Консерватизм в России и мире: прошлое и настоящее”. Выпуск 1.
Изд-во ВГУ. Воронеж, 2001
Вышедший в Воронеже в 2001 году сборник научных трудов “Консерватизм в России и мире: прошлое и настоящее” не только не остался незамеченным в научном мире, но и вызвал массу самых разноплановых отзывов как в российских, так и в западных изданиях. Составители сборника пытаются осмыслить консерватизм с позиций его четко сформулированного определения, что является принципиально важным, особенно при обращении к консервативной идеологии. Во вступительной статье авторы сборника определяют сущностные аспекты консерватизма, к которым относят религию как одну из “важнейших ценностей”, “скептическое отношение” к возможностям человеческого разума, понимание “ограниченности и несовершенства человеческой природы”, антииндивидуализм, с позиций которого “приоритетное значение имеют интересы целого”. Для консерватизма, по их мнению, “характерен культ не только сильного государства, церкви, религии и нравственности, но и семьи, школы, армии, патриотизма, самобытной национальной культуры”. При этом, по справедливому замечанию авторов, консерватизм можно определить как идейную противоположность либерализму и тем идеологиям, в основе которых “лежат ценности противоположного порядка: атеизм, материалистическая ориентация политики, моральный релятивизм, культ рассудка, рационализм, антитрадиционализм, универсализм, космополитизм, приоритет интересов индивида над интересами государства, индивидуализм, равенство, культ личных прав и свобод, приверженность теоретическим моделям, культ перемен, революция” . Характеризуя русский консерватизм, составители сборника справедливо отмечают, что для него “приоритетными ценностями были православие, сильное централизованное государство, русский национализм”.
Феномен российского и мирового консерватизма рассматривается в сборнике как сквозь призму анализа воззрений ряда ключевых идеологов и практиков консерватизма (М. Л. Магницкий, С. С. Уваров, М. Н. Муравьев, Л. A. Тихомиров, А. Меллер ван ден Брук, Э. Юнгер), так и через деятельность ключевых правомонархических организаций России начала XX века (Русское Собрание, Отечественный патриотический союз, Союз русского народа). В общую тематическую и идейную направленность сборника вписываются практически все статьи, за исключением работ о Г. фон Берлепше и о британских консерваторах.
В статье А. В. Репникова “Русский консерватизм: вчера, сегодня, завтра” сделана попытка реабилитировать консерватизм, освободив его от негативного, строго охранительного понимания. Автор на базе историографического экскурса в консервативную проблематику намечает новые задачи в исследовании консерватизма, главными из которых следует признать поиски параллелей в развитии отечественного и мирового (прежде всего западноевропейского) консерватизма, а также исследование экономических основ этого направления общественной мысли.
В работе А. А. Слинько “Реконструкция будущего: русский классический консерватизм о геополитике” проанализированы геополитические взгляды ряда русских консерваторов, однако при этом наблюдается необоснованное преувеличение геополитической составляющей в воззрениях русских консерваторов, в частности, указывается на существование “собственной оригинальной российской геополитической школы”, говорится о “теории русской геополитики”, в то время как упоминаемые в этой связи Данилевский, а уж тем более Леонтьев руководствовались в своих воззрениях скорее культурно-биологическими и религиозными, но никак не геополитическими принципами.
А. Ю. Минаков в статье “М. Л. Магницкий: к вопросу о биографии и мировоззрении предтечи русских православных консерваторов XIX века” на базе широкого архивного материала во многом открывает для читателей личность М. Л. Магницкого как одну из “ключевых фигур русской истории первой четверти XIX века” и одного из “зачинателей русского политического консерватизма”. Практически впервые в отечественной историографии намечена проблема соотнесения взглядов Магницкого с идеями Ж. де Местра и К.-Л. Галлера, отмечено его резкое неприятие воззрений М. М. Сперанского, что лишний раз подтверждает заявленный в сборнике тезис об антилиберальной направленности консерватизма.
О. А. Иванов в статье “Идеология «православие, самодержавие, народность» С. С. Уварова” уделяет внимание историографии вопроса о появлении и понимании сущности знаменитой уваровской триады. При этом автор обстоятельно исследует развитие взглядов Уварова и детально останавливается на эволюции понимания трактовок триады. Исследователь совершенно справедливо указывает на то, что имеет смысл говорить скорее о комплексе взглядов, а не о систематизированной программе Уварова, отмечая при этом ярко выраженный государственнический характер его воззрений и попытку совместить дух европейской образованности с чувством патриотизма.
Статья М. Д. Долбилова “Консервативное реформаторство М. Н. Муравьева в Литовско-Белорусском крае (1863—1865)” проливает свет на деятельность генерал-губернатора М. Н. Муравьева, отмечая, что действия этого “практика консерватизма” не были основаны только на политике репрессий, а носили более гибкий и продуманный характер с использованием социальных и экономических рычагов. В этом плане интересна общая оценка действий Муравьева как политика противодействия “полонизму”, то есть “антиимперским социально-политическим умонастроениям”, а не борьбы с “польскостью”, то есть “с собственно польской национальностью”. В статье указывается, что в своих действиях губернатор пытался руководствоваться “имперско-универсалистским принципом (нет враждебных наций, есть неверные подданные)”. Вместе с тем в статье ощущается некая боязнь признания в действиях Муравьева эффективности использования насильственных методов воздействия с опорой на государственно-бюрократические структуры, тем более что подобные методы применяются любым политиком-практиком вне зависимости от его идейных убеждений.
Л. М. Искра в статье “Б. Н. Чичерин и проблемы консерватизма” пытается причислить западника Чичерина к традициям русской консервативной мысли, называя его “убежденным консерватором”, в то время как изложенные ниже взгляды Чичерина явно свидетельствуют о том, что его следует считать скорее типичным либеральным консерватором. В связи с этим закономерен вывод автора о том, что Чичерин “отклика у русского общества не нашел”, что подтверждается также его нахождением, по сути дела, на обочине русской консервативной мысли.
О. А. Милевский в исследовании “Идеи Л. А. Тихомирова по преобразованию церковно-государственных отношений (1901—1913 гг.)” на базе богатого исторического материала проанализировал по сути дела тщетные стремления Тихомирова к спасению самодержавной монархии. Фатальная неизбежность крушения монархии усиливается заключительным выводом автора относительно октябрьского переворота, “в корне изменившего российскую историю и придавшего ей новую точку отсчета”.
В. Ю. Рылов в статье “Деятельность правоконсервативной организации Русское Собрание (1901—1917 гг.)” осветил малоизученную страницу русской политической истории, связанную с организацией Русское Собрание. Открыв доселе неизвестные факты, автор подвел читателей к справедливым выводам о причинах политического поражения правых партий, указав на отсутствие в организации жесткой партийной структуры, на непостоянство и неполноценность поддержки со стороны властей, а также на перепалки внутри правых партий по вопросу о перераспределении правительственных субсидий. Все эти факты лишний раз указывают на то, что успех консервативных партий в России начала XX века был в основном продиктован противодействием населения революционным выступлениям и что именно революция 1905—1907 гг. явилась главным катализатором сплочения правых партий, приведшего к временному успеху православно-монархических сил.
