Черт побери. Снова прикусил кончик языка! Почему? Что я такое съел вчера, что сегодня кровь хлещет из моего собственного языка? Где Перкодан? Где Анита? Что это там за шум такой в кустах? Отчего мне рвет крышу с утра до вечера?
Какое-то время эти вопросы всерьез меня занимали, но однажды все кончилось. Есть такие вопросы, по поводу которых морочишься только до тех пор, пока не увидишь их бессмысленность… и опасно приписывать это своей разумности и рассудительности. В наши дни просто быть свободным и счастливым посреди улицы – это доказательство верха разумности.
Отчего у столь многих съехала крыша по завершении Американского Века, когда кошмарная семейка Бушей снова дорвалась до власти? Почему подскочило число самоубийств среди подростков? Может, президент – это клон? Моя машина, так случайно, не взорвется? И откуда у моей лапочки взялись все эти распутные татуировки по всему телу?
ПОМЕТКА РЕДАКТОРА
Минуту подождите. Перерывчик! Отчего я строчу все это на примитивной электрической пишущей машинке, вместо того чтобы скопировать их в этом проклятом удолбанном Интернете – достаточно мышью кликнуть или клавишу нажать? Я – Дебил, да? Альцгеймер все-таки добрался до меня, выходит? Что это все значит, скажи мне, Гомер?
* * *
Ну да ладно. Вернемся к нашим баранам. История Гигантского Дикобраза не получила продолжения. В конце концов, во избежание смертоубийства и очередных пяти лет в тюряге, я был вынужден принести в жертву мой несравненный Шмайсер Наци – я раскурочил его мощным прессом и передал силам закона и порядка в большом белом пакете, наполненном ядовитой кислотой, разъедающей плоть всякого, кто к ней прикоснется.
Так все и закончилось, насколько я помню. Никто больше не вспоминал ни об автомате, ни о Дикобразе. Мой новый ассистент прибыл ближе к Рождеству – отрабатывать грант от Колледжа Журналистики и Пиара при Университете Флориды. Я наконец смог вернуться к «Песням Обреченного», книге, с которой я возился уже давно, но так и не довел даже до середины. А дэдлайн меж тем давно уже минул – настоящая агония. С ними всегда одна и та же болезненная история…
* * *
Рождество пришло и ушло, а я все работал как проклятый. Выпало много снега, а температура упала до 10–15 градусов ниже нуля. Демократы проиграли очередные выборы, новым президентом снова стал Буш. Все это мы уже видели в восьмидесятые – тогда расхищение Казны также шло ударными темпами, а военная отрасль нарадоваться не могла на новые заказы и инвестиции. Куда ни глянь – везде рулят недоноски, которым только дай флаг послюнявить.
Мы вторглись в ряд маленьких беззащитных стран – в Ливан, Гренаду и Панаму, просто для порядка, и примерно в то же время я заступил на работу в качестве ведущего колонки в «San-Francisco Examiner», газете, принадлежащей Херсту; открыл для себя феминистскую порнографию и переехал в Сосалито вместе с Марией.
Дикое, безбашенное время, друзья. Прорвало все силы ада, как говорит идиома… Спускаться с горных вершин всегда опасно для меня, прямо-таки Космическая проблема, однако в 80-е Сан-Франциско был самым подходящим местом для взрослых мальчиков.
Шок. В 1981-м мне исполнилось 44 года. Когда я смотрел на себя в зеркало, то видел закаленного, потрепанного ветерана нескольких войн, прошедшего через несказанные передряги и драки, не считая восьми или девяти тюрем по всему свету. Я проскакал на диком звере Страсти через такие джунгли, кошмары и изнуряющие личные катастрофы, что чувствовал себя минимум лет на 200. Мое сердце оставалось сильным и непреклонным, но тело уже было изранено, поломано и покорежено в бесчисленных стычках и конфронтациях… Пережив слишком много всего, я приобрел любопытную привычку выживать в любых ситуациях. Так повелось с самого начала, сколько я себя помню, и надо сказать, выживание стало моим коньком.
Так я пережил даже работу Ночным Менеджером в таком притоне разврата, как Театр «О’Фаррелл», и сопряженные с ней семь арестов по обвинениям, от которых так просто не отвертишься, когда полиция следит за тобой 24 часа в сутки и всегда готова загрести тебя за такие обыденные вещи, как появление с бутылкой в общественном месте, проезд на желтый свет и нахождение в парке Золотые Ворота в голом виде без особой на то причины.
Хо-хо. Причина была, конечно. Причины, они всегда найдутся. Даже у кровожадной семейки Мэнсона имелись свои веские соображения. Они были тупыми свиньями-убийцами, с одной стороны, а с другой – у них в распоряжении оказалось слишком уж много свободного Времени, которое было некуда девать.
Моя ситуация выглядела строго противоположной. На мою долю выпало слишком уж много Действий. Меня знали как популярного автора странных и брутальных сочинений, а также ведущего газетных колонок на разные, часто не соприкасающиеся друг с другом темы, которого многие побаивались, и не без могущественных друзей в правительственных, силовых и социополитических кругах.
Большую часть времени я был пьян, безумен и до зубов вооружен. Люди дрожали и трепетали, когда я врывался в приличное собрание и начинал что-то вопить по-немецки. Это действовало им на нервы… Я и Мария все больше времени проводили, укрывшись ото всех на пляже Стинсон или в парке Хардинг под покровом тумана, не брезгуя при необходимости и одиозным в отношении совершенных преступлений Муниципальным Гаражом Сан-Бруно.
Что ни говори, то были превосходные денечки. Да, вы можете назвать их безрассудным и пугающим приключением в исполненной мрака стороне жизни, когда большую часть времени ты чувствуешь, будто тобой выстрелили из пушки, точно как в популярном фильме про Питера Пэна. Но я не отказался бы пройти через все это снова, стопудово…
* * *
Привет, ребята! Меня зовут Марвин, и я здесь, чтобы продать вам эту удивительную, замечательную пишущую машинку, которая гарантированно будет служить вам так же верно, как она служила мне. Это настоящий монстр, чуваки. Писать на ней книгу – это все равно как плавать в бассейне под ЛСД-25 и вдруг почувствовать, что твои яйца в огне. Да, сэр, гарантия пожизненная. Подумайте об этом, в самом деле…
Теперь позвольте задать вам небольшой вопросик, друзья, и я от всего сердца прошу вас обдумать его хорошенько, прежде чем отвечать. Это СЕРЬЕЗНО. Помните, этот вопрос вам зададут однажды еще раз – когда вы окажетесь лицом к лицу со ВСЕМОГУЩИМ БОГОМ!
Он спросит вас: «Что я могу сделать для тебя, парень? Попроси же, потребуй что-нибудь одно, но прямо сейчас. Что же это? НУ?! Говори! НЕМЕДЛЕННО! Или я отправляю тебя прямиком в пекло…»
И что же ты скажешь, братуха? Какой ответ ты дашь ВСЕМОГУЩЕМУ БОГУ, когда получишь этот последний шанс? И запомни – он будет судить тебя по ответу твоему. Будет СУДИТЬ тебя! И если ты промямлишь что-то лажовое, то поплатишься за это. Будешь жрать дерьмо и сдохнешь.
(Длинная пауза, заполненная всхлипываниями, невнятным бормотанием и скрипом отодвигаемых стульев…)
ОКЕЙ! ОКЕЙ, братец, расслабься, тебе повезло. Ничего не бойся, я с тобой и скажу тебе правильный ответ. Аллилуйя! Ты спасен.
ОТВЕТ, КОТОРЫЙ ТЫ ДАШЬ ВСЕМОГУЩЕМУ БОГУ, КОГДА ОН ПРИДЕТ СУДИТЬ ТЕБЯ, ТАКОВ: да, да, да, ваша честь. Просто вы не спрашивали раньше… Что мне нужно, так это же совершенно ясно – НОВЕХОНЬКАЯ И КРУТАЯ ТАКАЯ ПИШУЩАЯ МАШИНКА, МОДЕЛЬ 22 IBM «КРАСНЫЙ МАГНУМ СЕЛЕКТРИК», прямо как вот эта. ПРЯМО КАК МОЯ… Именно так и говорите в этот величественный момент высшей справедливости.
* * *
Помоги мне, Господи, кажется я снова смотрю фильмы с участием Гейл Палмер. Это пагубная привычка, которую я приобрел однажды несколько лет назад, когда мне предстояло явиться в суд. Это весьма затруднительный момент для любого соображающего человека. Ты вдруг оказываешься перед лицом конца света – того света, который ты знал прежде. Вот и я понимал, что стою перед главной Развилкой – останусь ли свободным, как речная выдра, или сгину, как глупый молодой шмель, запутавшийся в паутине государственной судебной системы. Третьего не дано. Выбора нет. Пан или пропал.
Таких магических моментов не так уж много в жизни – красные точки на карте цвета морской волны, – и я дорожу ими. Это высшие точки моей жизни, мгновения, когда я полностью Включаюсь и чувствую себя как снежный леопард, дерущийся не на жизнь, а на смерть у своего логова.
Э-эх. Кончай размазывать сопли, Док. Не нагружай народ своим пьяным пафосом хилбилли. Шутки закончилась. На этот раз они придут за твоим сердцем, так что веди себя соответствующе. На вершине горы мы все – снежные леопарды.
* * *
Что же, давайте теперь вернемся назад к Свидетельнице, которая явилась ко мне домой тем памятным вечером и едва не засадила меня в тюрьму.
За версту становилось ясно, что она – отработанный продукт, исторгнутый из недр секс-индустрии – бизнеса, который я обозревал некогда как журналист, имевший несчастье привлечь ее внимание.
