время вести войну в одиночку. Конечно, демократ Вирт, опытный политик партии Центра, хотел иметь деполитизированный рейхсвер, который поддерживал бы республику. Но ещё больше ему нравилась идея рейхсвера, который верен Веймарской Республике не из высоких соображений, а из трезвого расчёта. Он признавал: «Опираясь в том числе на эту позицию, мы и завязали политические отношения с Россией, и я стоял у истоков этих отношений, как и большинство немецкого народа, понимая одно: мы должны не просто заключить с Россией мир, установленный Рапалльским договором, и оплатить этот кровавый счёт. Нет, дамы и господа, мне, который борется за солидаризм в Европе, поддерживает идею Европы, ясно, как никому другому, что без вовлечения экономической мощи России в экономику Европы эта часть света вообще больше не сможет восстановиться. (Одобрительные возгласы) Поэтому мы культивируем связь с Россией, несмотря на вступление в Лигу наций, и поэтому мы с тревогой и вниманием следили за тем, чтобы эта связь не ослабевала, а крепла. Но теперь мы должны признать, что по недомыслию были допущены некоторые вещи, которые вызвали оправданные насмешки критиков из числа социалдемократов» [124].
Такая политика и экономические контакты были выгодны обеим сторонам, особенно в период мирового экономического кризиса: в это время Советский Союз, в отличие от капиталистического мира, стремительно развивался, а Германия имела надёжный рынок сбыта и делового партнёра на Востоке. Немалую роль играл и тот факт, что советское государство принимало немецких рабочих, инженеров, учёных, причём отнюдь не только убеждённых коммунистов, а всех, кто желал участвовать в сложном, но перспективном процессе строительства коммунизма. В 1933 году, с приходом к власти Гитлера, этому пришёл конец.
Некоторые вопросы, возникающие в связи с этими событиями, актуальны и сегодня, на фоне странных попыток сближения праворадикальных, фашиствующих и фашистских партий Германии с Россией, ведущей самостоятельную политику. Что делало Советский Союз и социалистическое движение, развернувшееся на государственном уровне, таким привлекательным для правых консерваторов и фашиствующей интеллигенции, а иногда и политических деятелей? Сама по себе социалистическая идея, предполагающая эгалитаризм, демократию для всех, отказ от собственности и коллективизм, противоречила идеалам этих мыслителей и деятелей. Разумеется, с коммунистами их объединяло неприятие господствующей капиталистической системы – её коррумпированности политических кругов, манипулятивности СМИ, частично утраченной обороноспособности, инфляции, безработицы. Речь шла, в первую очередь, о Веймарской Республике, перенявшей всё это от Германской Империи: она хотела быть республикой, но сохраняла все недостатки прежнего строя. Хуже того – в отличие от Германской Империи, которая, несмотря на демократический фасад, являла собой скорее диктатуру, эта республика оказалась сравнительно беззащитной как против бунтующих левых, так и против правых путчистов и террористов. Правый блок и профашистская интеллигенция не могли найти в этой республике ничего, достойного защиты. В свою очередь советские руководители, коммунисты, были сделаны из другого теста. Они знали, чего хотят, были готовы сделать всё для достижения своих великих целей и руководствовались принципом «цель оправдывает средства». Сильное, обороноспособное государство без вялой оппозиции, государство, готовое применить силу и выступавшее за равноправие в обществе, могло быть привлекательным и для правых. С тем, что равенство, справедливость, демократия в этом государстве должны были строиться не на национальной, а на классовой основе, они сначала смирились. Решающее значение имело то, что советская, коммунистическая Россия была живым, борющимся обществом и убедительной альтернативой западному капитализму, который воспринимался как чахнущий и умирающий.
Что дало сторонам это сотрудничество? Германия нашла в нём одни преимущества. После того, как в январе 1933 года власть перешла к Гитлеру, немецкие военные смогли достать из загашника все свои планы по наращиванию военного потенциала. Разрабатывавшийся и уточнявшийся с 1923 года «Великий план», предполагавший достижение численности войска в 2,8–3 миллиона, разделённых на 102 дивизии и восемь армий, был до последней буквы реализован в августе 1939 года [125]. С оружейно-технической стороны вермахт, несмотря на все запреты и не в последнюю очередь благодаря помощи Советского Союза, не только шёл в ногу со временем, но и обладал инновационным потенциалом. Промышленное производство вооружения велось на высоком уровне и могло обеспечивать комплексные поставки. К 1939 году фашистская Германия была готова к войне.
Итоги этого сотрудничества для Советского Союза были противоречивы. Преимущества в сфере вооружения и обучения распространились и на него. Успешно проводимая Сталиным индустриализация страны способствовала оснащению Красной армии большим количеством новейшей техники. Советские командиры совместно с их немецкими партнёрами освоили основы современного способа ведения войны с использованием больших танковых групп и мощных военно-воздушных сил. Этот базис использовался обеими армиями при стратегическом планировании и обеспечил им огромное превосходство по сравнению с оборонительной тактикой западных союзников. Последним всё еще грезился сценарий битвы при Вердене с надёжно укреплёнными собственными позициями, и они мало понимали в мобильной войне эпохи авиационной и танковой техники.
Советско-германское сотрудничество в военной сфере резко прекратилось с приходом к власти Гитлера, поскольку немецкий диктатор не испытывал особой симпатии к своему заклятому идеологическому и политическому врагу. Но экономические отношения Советского Союза и Германии в некотором объёме сохранились.
Тесные контакты с потенциальным врагом привели к фатальным последствиям для причастных к ним советских военнослужащих. В ходе сталинских чисток эти связи сыграли роковую роль в судьбе высокопоставленных командиров из окружения маршала Тухачевского, а потом и большой части советского офицерского состава. Недоверие, страх перед шпионажем и заговорами, дезинформацией и доносами приводили связанных с немцами людей к расстрелу или в ГУЛАГ, но иногда для этого случались и вполне реальные основания.
Договор с дьяволом, который принёс мало выгоды и сделал левых виновными
10 марта 1939 года в немецко-советских отношениях началась новая глава. Советский партийный лидер разработал для своей страны принципы внешней политики. Он потребовал от делегатов XVIII съезда ВКП(б), то есть в конечном счёте от себя самого, «проводить и впредь политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами». Одновременно следовало сохранять бдительность и «не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками». Вместо этого следовало «всемерно укреплять боевую мощь нашей Красной армии и Военно-морского Красного флота» и «укреплять международные связи дружбы с трудящимися всех стран, заинтересованными в мире и дружбе между народами» [126].
Смысл послания к своему народу, а также ко всем заинтересованным странам мира не предполагал других трактовок. Попытка взять курс на коллективную безопасность и попытки изолировать гитлеровскую Германию посредством тесного сотрудничества с западными государствами и некоторыми странами Восточной Европы окончились ничем, и от них пришлось отказаться. Сталин ощущал реальную опасность войны, исходившую от Германии. Надежды на союз с Францией, Великобританией, Чехословакией и другими ненадёжными, незаинтересованными в нём,
