такими как прежде всего Польша, не оправдались. Причины выбора времени выступления на съезде и его цель были очевидны: переориентация внешней политики Советского Союза, направленная на создание таких условий, при которых возможная война будет разворачиваться как можно дальше от государственных границ. Именно на эти дни пришёлся финальный этап разгрома Чехословакии. За несколько недель до этого вермахт сконцентрировал свои силы на уничтожении её как самостоятельного государства. Разгром страны, раздираемой конфликтом на словацкой части, завершился через четыре дня после речи Сталина отделением Словакии и входом фашистских войск в «оставшуюся часть Чехии».
Некогда ближайшие союзники в Париже и Лондоне взирали на это, возможно, с некоторой грустью, но безучастно. За пять месяцев до этого, в ночь на 30 сентября 1938 года, в Мюнхене был окончательно определён курс экспансионистской политики Германии, и никто на Западе не желал больше вставать у неё на пути. Отвлечение внимания Гитлера на Восток никоим образом ей бы не помешало. В Мюнхене лидеры Великобритании, Франции и двух фашистских государств Германии и Италии заставили пражское правительство выполнить требования Германии об отделении Судетской области. Участие в этом процессе Польши, введшей свои войска в приграничную часть соседней страны, с учётом дальнейшей судьбы польского государства выглядит зловеще.
Премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен, ярый сторонник политики умиротворения, компромиссов и сохранения мира любой ценой, в последние недели сентября честно старался уберечь Европу от войны с Германией. Вернувшись из Мюнхена, удовлетворённый и обессиленный, он заявил собравшимся перед резиденцией министра на Даунинг-Стрит, 10: «Дорогие друзья […] премьер-министр Великобритании вернулся из Германии с почётным миром. Я полагаю, это мир для нашего поколения […] Ступайте домой и можете спать спокойно» [127]. Очевидно, таким же сном наслаждался и сам премьер-министр, и оккупация Чехословакии, которой можно было избежать, не слишком его обеспокоила. Армия Чехословакии была сильной, мотивированной, оснащённой и вооружённой наилучшим образом, располагала надёжными укреплениями. Несмотря на волнения среди населения Судетской области, она могла бы противостоять нападению Германии. Однако ей потребовалась бы для этого помощь других великих держав, готовых к войне. Москва не видела для этого препятствий, но не могла действовать без поддержки Парижа и Лондона, поскольку к этому моменту территорию СССР от вероятного района оперативных действий отделяла Польша. Но Франция и Великобритания не хотели иметь ничего общего с Советским Союзом. Исторический опыт и антикоммунистические настроения были сильнее, чем сознание собственного критического положения. Так Чехословакия осталась без защиты, а Советский Союз был исключён из списка участников мюнхенской встречи глав правительств.
Выступая перед британским парламентом, Чемберлен подкрепил своё, как год спустя выяснится, фатальное и ошибочное решение тёплыми словами, которые не нашли поддержки ни у Праги, ни у Москвы, и даже вызвали у членов парламента возглас «Позор!»: «Прежде чем высказывать оценку этого соглашения, хотелось бы отметить, что нам не следует воспринимать его как чей-либо личный или национальный триумф. Настоящий триумф в том, что, как оказалось, представители четырёх великих держав могут договориться о способе проведения сложной и деликатной операции путём переговоров, а не силой оружия. Тем самым они предотвратили катастрофу, которая могла бы означать конец для цивилизации в её нынешнем виде. Я полагаю, облегчение по поводу нашего избавления от опасности войны будет в этой стране повсеместно воспринято с глубокой симпатией» [128]. Как известно, новая глава истории немецко-советского сосуществования, начавшаяся после этих событий, была короткой, но имела катастрофические последствия. Москва снова разыграла немецкую карту, чтобы избежать войны, – и войну удалось отсрочить почти на два года, но уплаченная за это цена была высокой, слишком высокой в политическом и моральном смысле.
Причины, побудившие советское руководство заключить пакт о ненападении с фашистской Германией, были ясны. Нацистская Германия хотела разжечь в Европе пожар войны – начало этому было положено ещё в 1936 году, в Испании, а усилиями союзников Германии, Италии и Японии пожар тлел целое десятилетие за пределами Европы – и вопрос заключался в том, сможет ли Советский Союз остаться в стороне от этой войны, которую он с самого начала считал межимпериалистической. Западные державы пытались сохранять в этом конфликте нейтралитет, вели себя индифферентно, как в случае с Чехословакией, или предательски, как по отношению к республиканской Испании. С учётом политики Запада попытки Советского Союза спасти эти страны и их правительства, пришедшие к власти демократическим путём, были обречены. После Мюнхенского соглашения 1938 года Москва поняла, что её помощь в борьбе с немецкой агрессией (включая возможное военное выступление на стороне Чехословакии и сотрудничество в военной сфере с Парижем и Лондоном) никого не интересует. Франция и Великобритания были готовы любыми способами «улещивать» нацистскую Германию, жертвуя при этом своими союзниками. Напрашивался вывод, что они стремились переориентировать Германию на восток, в направлении Советского Союза, и это вызывало у Москвы опасения.
Попытки создать для защиты от нацистской Германии широкий фронт в рамках системы «коллективной безопасности» раз за разом терпели крах. Здесь можно возразить, что гарантия, данная 31 марта 1939 года Великобританией Польше, могла бы поспособствовать восстановлению такого фронта. С точки зрения Москвы, тем не менее, это было маловероятно. С одной стороны, наблюдая за ходом конкретных военных переговоров, длившихся уже несколько недель, Москва видела, что британская и французская стороны воспринимали ситуацию недостаточно серьёзно. С другой – недавние изменения на географической карте неоднократно подтверждали, что гарантии Лондона и Парижа при наступлении критической ситуации фактически ничего не стоят. Намерение Гитлера напасть на Польшу было твёрдым, подготовка шла полным ходом. Москве об этом также было известно. Сама Польша даже в этой критической ситуации не предпринимала попыток хотя бы наладить с СССР отношения, не говоря уже о заключении союза. Москве оставалось лишь всеми силами держаться от этой войны в стороне – и обеспечить наиболее благоприятный для себя исход, если она всё-таки начнётся. Гитлеру не нужен был союз с Советским Союзом, чтобы нанести удар по Польше. Его решение о приведении в действие плана «Вайс», то есть нападения на Польшу, было принято ещё в мае 1939 года. Но благожелательность Советского Союза могла быть ему полезна на тот случай, если война на Западе примет серьёзный оборот. В 1939 году немецкое руководство ещё не планировало экспансию на Восток через границу Польши, но с учётом дальнейших планов фашистской Германии общая с союзниками граница от Балтийского до Чёрного морей была хорошей исходной позицией для будущей войны с Советским Союзом.
Байку об агрессии обеих диктатур по отношению к невинной Польше продолжают использовать для оправдания по меньшей мере непоследовательной политики Запада и того самообмана, которым утешала себя
