Швеции удалось водрузить корону на голову Станислава Лещинского, и верные ему войска опустошали Саксонию, а в самой Польше – преследовали сторонников Августа II. С другой стороны, Россия использовала свое влияние и силы, чтобы поддержать Августа II, и сумела вернуть его на трон, прогнав Станислава Лещинского. Этот последний вынужден был отказаться от возможности править в своей собственной стране и довольствоваться герцогством Лотарингским, которое досталось ему в результате мирных переговоров.
С того времени закрепилось в Польше влияние России. Это влияние продолжало расти в эпоху правления двух Августов вплоть до восшествия на трон Станислава Понятовского – Екатерина II заставила избрать его королем в 1764 году. Именно после его избрания Россия получила неограниченную власть в Польше. При этом она не встречала сопротивления ни в самой польской нации, слишком ослабленной двумя предыдущими царствованиями, ни у соседних государств, которые не осмеливались соперничать с ней и находили даже выгодным для себя принять участие в расчленении Польши.
Военные действия, которые Саксония была вынуждена вести против Швеции, а затем – против Фридриха II, истощили казну и военные силы Польши; тяга к роскоши и иноземные нравы развратили всех, кто был близок ко двору, и способствовали вырождению в нации духа старинного польского достоинства – этот дух сменился стремлением к наслаждениям и праздности.
Таким образом, в то время как Россия, Австрия и Пруссия совершенствовали образ своего правления, развивали земледелие, промышленность и торговлю, оказывали покровительство наукам и искусствам, наращивали свои силы, – Польша беднела, разрушалась по всем направлениям и постепенно уготовляла себе печальную участь, которая была ей отведена другими.
Уходили в прошлое времена, когда одних сабель было достаточно, чтобы заставить врага отступить. Такая страна, как Польша, не могла более обходиться без крепостей, артиллерии и дисциплинированной армии, не рискуя при этом быть захваченной. И, конечно же, ее иноземные повелители были заняты главным образом сохранением собственных владений, опасались России и заботились об интересах Польши лишь в той мере, в какой могли получить от нее какую-нибудь временную выгоду, – и потому не старались предотвратить или устранить те беды, которые обрушились не страну.
Я позволил себе эти неодобрительные высказывания лишь для того, чтобы снять с поляков обвинения за ту анархию в государственном правлении и те пороки законодательства, которые часто вменяются в вину исключительно им самим и в которых надо винить иностранцев. Ведь национальный характер поляков сохранился, несмотря на все усилия, приложенные к тому, чтобы его развратить, – и он возрождался по всем своем блеске и чистоте всякий раз, когда возникала необходимость проявить его ради службы родине.
Несчастные обычно не имеют друзей, и поляки, озлобленные, задавленные и преследуемые, тоже имели их мало, зато врагов – много. К тому же, сила и влияние тех, кто подчинил поляков, были употреблены на то, чтобы выставить их в самом невыгодном свете. Однако если взглянуть на поляков беспристрастно, то можно увидеть, что они всегда жаждали славы, а не завоеваний и никогда не были подлыми по отношению к противнику, а также горделивыми и мстительными – в своих победах.
Храбрые без высокомерия, предприимчивые, но не ищущие личной выгоды, терпеливые в несчастье, способные на любую жертву ради своей родины, – они могли заслужить упреки лишь в том, что были слишком доверчивы и потому чрезмерно вверялись тем, кто называл себя их другом и умел польстить их надеждам.
Наступило, однако, время, когда дань уважения по отношению к ним стала выглядеть неуместной. Поляки, сохранившие свой дух, но рассеянные по всей земле, не сумели сохранить ни политическую независимость, ни свою страну, ни даже свое имя. Высказываться в их пользу, действовать в их интересах, защищать их дело означало выставить себя революционером, личностью беспокойной и опасной для общества.
Сегодня (я писал это в ноябре 1815 года) великодушный российский император Александр Первый, которого никакой другой монарх не смог превзойти в могуществе и лояльности, хотя бы частично восстановил Польшу, вернул ей собственное существование, имя и национальность и тем самым осуществил то, на что другие лишь позволяли надеяться. Это добавило лавров к его короне и привлекло к нему восхищение всей Европы, а также любовь и признательность поляков.
Сегодня славные воспоминания польской нации должны включать в себя и личность этого нового их властителя, который умеет ценить по достоинству преданность интересам родины и умеет отблагодарить тех, кто усердно служит ей и сражается, ее защищая.
Сегодня уже можно не бояться упоминать о стараниях поляков отвоевать свою страну и вернуть себе имя. Именно такие их старания, многократно доказанные ими храбрость и целеустремленность, с которыми они боролись за судьбу своей страны, заслужили уважение к ним императора Александра и вознаградили их возрождением Польши.
Эта уверенность побудила меня тщательно собрать воедино все записи о событиях в Польше, которые я смог сохранить, чтобы затем передать их своим детям, не опасаясь, что эти записи могут появиться перед публикой только лишь по воле какого-либо случая. Факты в них изложены без искажений, правда ничем не приукрашена. Никакая предвзятость не водила моим пером – я писал только для себя и своих близких. В этих записях содержатся неоспоримые свидетельства той преданности и тех жертв, на которые оказались способны поляки во имя своей страны. В этих записях можно увидеть, что при всех различиях мнений среди поляков, они не изменяли себе в главном относительно своих принципов и намерений: каждый из них по-своему стремился к одной и той же цели – быть полезным родине и исполнять свой долг.
Эти записи содержат интересные детали, мало кому известные, о действиях поляков, предпринятых ими ради свободы своей страны, начиная с восстания 1794 года и до года 1798-го. При чтении этих «Мемуаров» будет видно, что я приложил более усилий, чем многие другие, к тому, чтобы собрать те материалы, которые они могли мне предоставить, и большей частью сохранил их, несмотря на риск потерять среди всех тех опасностей, которым я лично слишком часто подвергался.
Долгая череда бедствий, постигших Польшу со времени восшествия на престол короля Станислава Августа, настроила против него большую часть нации.
Его порицали как исполнителя воли России, которой он был обязан своей короной, и в нем не усматривали энергии, необходимой для того, чтобы организовать отпор там, где благополучие его страны требовало мужества, активности и полной преданности делу своей родины.
Содержание огромной иностранной армии, заполонившей всю Польшу; раздражающе высокомерное поведение ее командования по отношению к местной знати; гражданское противостояние; изъятие из самой столицы ее епископов и сенаторов и ссылка их вглубь России в 1768 году; раздел Польши в 1773 году, ратифицированный вызвавшим к себе всеобщую ненависть сеймом в 1775-м; учреждение Постоянного совета; произвол русских посланников, воле которых король вынужден был подчиняться во всем; бездействие национальных ассамблей со времени раздела; истощение финансов и унижение армии – все это вменялось в вину Станиславу Августу. Ко всему этому прибавлялись еще и упреки в том, что он окружал себя главным образом иностранцами, а это способствовало ущемлению всего национального, и в том, что он подавал дурной пример своему народу, ведя излишне роскошный и беззаботный образ жизни.
Не мне судить, смог ли бы любой другой на месте Станислава Августа противостоять всем этим бедам, обрушившимся на него со всех концов Польского государства. Один весьма уважаемый автор[3], говоря об этом правителе, утверждал, что «на протяжении всего его царствования его преследовала злая участь быть тиранически порицаемым то собственным народом, то соседями. Поскольку в нем было мало энергии, но много просвещенности, то его проницательный ум мог лишь предсказать ему его будущие несчастья, но не смог уберечь его от них».
Однако является очевидным, и этого никто не может оспаривать, что за время его царствования, так мало удовлетворявшего нацию, произошли положительные изменения в системе образования и во всем образе мыслей поляков, выросло новое поколение, выдвинувшее выдающихся людей, способных послужить родине своей энергией и талантами и вывести ее из того позорного и униженного состояния, в котором она находилась уже долгое время.
Это было, несомненно, милостью Провидения – посреди всеобщего уныния принести стране некоторое утешение и надежду на более радужное будущее.
Столь неудачливый в своем правлении, но жаждущий добра и прекрасно образованный, Станислав посвящал наукам, литературе и искусствам каждую минуту, которую мог уделить им, не нанося ущерба государственным делам. Он окружал себя учеными людьми, щедро платил им и усердно занимался распространением просвещения в своей стране.
