веков, наверно, будут плакать ночью о времени большевиков. И будут жаловаться милым, что не родились в те года…». И еще из этого стихотворения: «Я – патриот. Я воздух русский, я землю русскую люблю, я верю, что нигде на свете второй такой не отыскать, чтоб так пахнуло на рассвете, чтоб дымный ветер на песках… И где еще найдешь такие березы, как в моем краю! Я б сдох, как пес, от ностальгии в любом кокосовом раю. Но мы еще дойдем до Ганга, но мы еще умрем в боях, чтоб от Японии до Англии сияла Родина моя».
Современный читатель, искушенный геополитическим образованием, приподнимет брови, удивляясь экспансионистским мечтам молодого советского поэта: дойти до Ганга? Захватить Индию, что ли? А это «…до Англии» – это ж откровенный захват Европы!
Именно так. Со времен 1917 года существовала и пропагандировалась идея мировой революции, победы социализма во всем мире, что, разумеется, означало наступление добра, справедливости и счастья для всех. Об этом и думал искренний, талантливый юноша Павел Коган в своем «Лирическом отступлении». Ну, и в «Бригантине» – тут, мне кажется, очевидной перекличка, скажем, с Гумилевым – его стихами о дальних странах и о капитанах, с революционной романтикой Багрицкого, Уткина и прочих и даже с «Девушкой из Нагасаки» Веры Инбер.
«Бригантине» Когана – Лепского оказалась уготована долгая жизнь. Именно в песенном виде она оказалась не просто востребованной поколением шестидесятых, но превратилась в символ целого направления культуры (или субкультуры, ежели об этом станут писать культурологи) – самодеятельной или бардовской песни. С конца пятидесятых этот жанр, существовавший прежде в узких дружеских кругах, вырвался на простор всего СССР в связи с распространением магнитофонов. (Подчеркну: я считаю именно эту причину самым главным фактором распространения жанра, а не только его «оттепельную» привлекательность.) По всей стране зазвучали голоса Визбора, Окуджавы, позднее – Высоцкого и многих других. Но именно «Бригантина» стала символом времени и, пожалуй, жанра. Возникавшие повсюду клубы самодеятельной песни (КСП) часто называли «Бригантина». Если вникать в смысл песни, откровенно и однозначно воспевающей пиратскую романтику, то есть романтику грабителей, насильников и убийц, понять ничего будет невозможно. Кругом строгая идеологическая коммунистическая цензура, и на тебе: «Вьется по ветру "Веселый Роджер", люди Флинта песенку поют». И уверяю вас, что никакой «фиги в кармане», никого политического подтекста в этом не было. Но было ощущение романтики как таковой, романтики путешествий, неоткрытых миров и дальних странствий. А вот эта сумма эмоций была характерна для молодежи того времени, и властью она тоже поощрялась. Потому что страна строила новое счастливое коммунистическое общество, потому что куда-то ехать и что-то строить было и модно и нужно с точки зрения развития государства. В то же время родились и песни Пахмутовой из цикла «Таежные звезды»: «Главное, ребята, сердцем не стареть», «ЛЭП-500», «Усть-Илим», «Девчонки танцуют на палубе» и другие. Совпадение с «Бригантиной» было не смысловое, а интонационное, эмоциональное.
Но песни Пахмутовой о таежной романтике – это другая ветвь, уходящая корнями в шестидесятые. Да и вряд ли стоит песни Пахмутовой связывать с чем-либо: они самодостаточны и проистекают сами из себя, «из Пахмутовой». От «Бригантины», да и от существовавших где-то рядом с ней «грибниц» песенного творчества произрастали разные – и по смыслу, и по настроению – песни. Одни продолжали и развивали «романтику путешествий», став жанром «туристической песни»: например, многие песни Визбора, Кукина; другие – как, прежде всего, исключительные по своей мелодической привлекательности песни Окуджавы – сформировали грустно-меланхолический, упадническо-критический взгляд на жизнь-Третьи – как, скажем, Галич и Высоцкий – погрузились в социальную сатиру… Давать, однако, одно-, двухсложные оценки, определения творчеству этих и многих других неназванных авторов – дело неблагодарное. Ошибешься всегда, неточность оценки станет очевидной любому, а для кого-то и вовсе обидной.
Сегодня этот жанр – бардовской песни – не умер. Но и не очень-то и жив. Собрав свой урожай на российском телевидении, он добирает остатки на провинциальных гастролях и, думается, скоро прекратит свое существование в такой форме. Другая его форма доживает в русскоязычных землячествах разных стран. Там собираются теперь уже пожилые романтики шестидесятых, переселившиеся в другие страны и стремящиеся не утратить общение друг с другом, а если получится, то и передать детям и внукам если не любовь к этим песням, то хотя бы знание о том, что «такое было».
Ну, а бригантина – ежели без кавычек – это двухмачтовое судно, у которого передний парус прямой, а задний – косой. Его действительно любили использовать пираты: за маневренность и способность ходить по мелкой воде. Потому так судно и называлась: brigante по-итальянски – «разбойник, пират».
Бриллиант
(См. также Алмаз.) Был такой очень видный большевик, революционер, борец с царизмом – Григорий Яковлевич Сокольников. После революции он был наркомом финансов, считался выдающимся специалистом, а потом его свои же посадили в лагерь по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра», где он был то ли убит уголовниками, то ли расстрелян. Настоящая его фамилия была Бриллиант, Гирш Янкелевич Бриллиант. Но в этом эссе мы будем говорить не о нем, а об обработанных алмазах.
Большое счастье – быть равнодушным к блеску бриллиантов. Я – таков. И большинство моих знакомых – тоже таковы. Или почти таковы. Есть среди них, конечно, сдержанные ценители красоты этих камней или ювелирных изделий, в которые вставлены бриллианты. Есть женщины, которые и не должны быть совсем уж равнодушны при взгляде на «эти штучки». Это все тревоги не вызывает. Тревожно, когда человек подпадает под гипнотическую власть бриллиантов над собой, над своей волей и помыслами. Такое бывает, и не без участия подобных людей соткалась мировая история бриллиантов и связанных с этим трагедий. Но кроме истории алчности и преступлений бриллианты породили историю технологии их огранки. А это уже не история алчности и преступлений, а история творчества, мастерства и смекалки.
История огранки бриллиантов не так уж и продолжительна. Известно, кто, когда и где начал это делать впервые. Фламандский гранильщик камней Лодевик ван Беркем – иногда пишут ван Беркен (Lodewyk van Berquem или Bercken) – из Брюгге изобрел метод обработки алмазов на шлифовальном круге, состоящий в том, что поверхность круга (он был известен и до ван Беркема) покрывалась смесью алмазной пыли с оливковым маслом. Именно эта смесь и стачивала грань алмаза при быстром и длительном вращении круга. Устройство называлось скайф (scaif). Событие первой полировки ван Беркемом датируют 1454 (по другим источникам – 1456) годом. До этого алмаз обрабатывали инструментами типа
