сбиты с толку. На следующие два года коммунистические партии и их деятели оказались на обочине политической игры.
Если своих коммунистических союзников СССР просто бросил на произвол судьбы, то некоторых он напрямую передал нацистам [135]. При этом следует добавить, что имевшая место депортация около 1000 неугодных эмигрантов, среди которых были коммунисты и евреи, из Советского Союза в Германский рейх, а значит, в случае появления подозрений, в руки гестапо, была завуалированной формой сталинских репрессий. В годы Большого террора, прежде всего в период с 1937 по 1938 гг., в рамках «Немецкой операции», направленной против советского населения немецкого происхождения, были осуждены 70 000 человек. Все они затем попали в ГУЛАГ или были расстреляны [136].
Жертвами репрессий в Союзе стали пять тысяч коммунистов-эмигрантов и членов других эмигрантских групп. Один из крупнейших западногерманских исследователей коммунизма Герман Вебер вновь и вновь подчёркивал, что при Сталине погибло больше ведущих коммунистических деятелей, чем при диктаторе Гитлере. Он скрупулёзно перечисляет отдельные категории должностей и делает вывод: «Анализ судеб всего руководящего состава КПГ показывает», что «из почти 500 ведущих деятелей 20-х годов […] при Гитлере погибло 102 человека, в то время как из 68 находившихся в то время в СССР руководителей КПГ жертвой сталинских репрессий стал 41 человек» [137].
Все эти уступки СССР по отношению к Германии и крайности, свойственные сталинской диктатуре, в итоге никак не усилили симпатии немецкой стороны к России. Тот факт, что Москва подстраховывала вермахт, а советские поставки товаров обеспечивали неэффективность британской блокады, был Берлину приятен – не более того.
Для Сталина этот пакт о ненападении, германско-советский договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года и секретные дополнительные протоколы к нему стали звеньями в единой цепи фатальных просчётов. Он знал, что война с нацистской Германией была неизбежна, но хотел сам определить дату её начала и расстановку сил, знал, что его страна слишком слаба и недостаточно подготовлена. Несмотря на активное перевооружение, войска в основном располагали оружием старого образца. Вероятно, Сталин понимал и то, что массовое преследование военнослужащих Красной армии, за которые он был в ответе, нанесёт армии трудно заживающие раны. Зимняя война против Финляндии подтвердила печальный факт: Красная армия не готова к войне. По военным кампаниям Германии с сентября 1939 года, напротив, можно было понять, что вермахт действует успешно, дисциплинирован и полон решимости.
При заключении договора Сталин мог надеяться и на то, что храбро сражающиеся поляки продержатся дольше. Такую же роковую роль сыграла его вера во французов и англичан, которые теперь, в мае и июне 1940 года, наконец вступили в войну. Итогом стало «падение Парижа». Иллюзорными оказались и надежды Сталина на более длительный период мирного сосуществования и сотрудничества СССР с Германией, а также перевооружение Красной армии.
Двадцать второе июня 1941 года стало днём расплаты.
Берлин не оставил своих планов «натиска на Восток» и не избавился от ненависти к «еврейско-большевистскому мировому заговору». Германия использовала благоприятные обстоятельства, сложившиеся во время странной войны на два фронта, чтобы вероломно, неожиданно и безжалостно напасть на своего восточного партнёра по договору. Это была война не на жизнь, а на смерть, война на уничтожение коммунистических сил и их сторонников, уничтожение всех «недостойных существования» рас, от евреев и цыган до славян. Это была война, которая могла окончиться только с уничтожением противника и должна была преподать Москве жестокий урок. Наконец, это была война, победа в которой требовала выхода за пределы коммунистического движения и создания союза всех антифашистов. Так и случилось: в борьбе с фашизмом к СССР присоединились западные государства и массовые движения сопротивления на оккупированных территориях. Была образована большая антигитлеровская коалиция.
Глава 4
Война века и её последствия
Война мировоззрений и захватническая война
В Предисловии уже шла речь о значимых аспектах германско-советской, или, как её принято называть в советской и российской историографии, Великой Отечественной войны. Для Гитлера война на Востоке была единственно возможным результатом всей его прежней деятельности, и события 23 августа 1939 года ничего не могли изменить. Сталин и советское руководство понимали: войне быть. Но попытка убедить себя в том, что эта война начнётся лишь через два-три года, стала для Сталина идеей фикс. Это притупило его политическое чутьё и привело к тому, что глава партии до последнего момента не принимал во внимание предостережения, поступавшие к нему из самых разных источников [138]. Небезоснователен был и его страх перед провокацией со стороны Великобритании, поскольку Лондону необходимо было срочно отвлечь силы противника. Сам по себе логичен был и расчёт на то, что к 1943 году советская оборонная промышленность сможет обеспечить армию необходимым современным оружием в достаточном количестве. Но упрямство Сталина привело к тому, что СССР оказался неподготовленным к нападению, а это повлекло за собой трагические события первых недель и месяцев войны. Именно поэтому так нелепы возникшие после перестройки утверждения о советском нападении, которое Гитлер якобы предупредил, начав превентивную войну [139].
Сегодня попытка использовать гитлеровскую ложь в качестве аргумента отвечает целям тех, кто приписывает Советскому Союзу роль такого же агрессора, каким была и Германия, или по меньшей мере пытается взвалить на него общую с Германией ответственность за войну. Одним из приёмов является отсылка к пакту о ненападении, ошибочно называемому «пактом Гитлера – Сталина», хотя серьёзная историография и по сей день полностью отрицает справедливость утверждений о планируемом нападении Советского Союза, якобы в последний момент сорванном Германией. То же касается и подвергнутых скрупулёзному изучению намерений СССР в отношении договорённостей 1939 года.
Однако факт остаётся фактом: план «Барбаросса» с самого начала не был «обыкновенной» войной [140]. Это была война двух разных общественных порядков и мировоззрений: социалистического или коммунистического (независимо от его деформаций в рамках сталинизма) и крайнего капиталистического, воплощением которого стал немецкий фашизм, присвоивший себе название «национал-социализма». Основными его целями были уничтожение большевизма и завоевание жизненного пространства. Сплав этих идей с расовой идеологией фашизма определил одну из особенностей этой войны и объясняет готовность и волю к осуществлению на территории Советского Союза массовых убийств потенциальных противников, заклеймённых принадлежностью к определённым расам. Опасность для фашистов представляли не только действующие элиты, но и каждый русский, каждый славянин, не говоря уже о евреях. Следует отметить, что это была политика геноцида, которая в конечном счёте не делала различий между расами и была направлена на уничтожение или по крайней мере порабощение этнической группы гораздо более многочисленной, чем евреи, а именно славян.
Сегодня классическое определение фашизма, озвученное Георгием Димитровым в 1935 году на VII конгрессе Коминтерна, ставится под сомнение. Однако в
