на финансовые отношения между Францией и Африкой. У Европейского Сообщества появилась новая валюта, «евро», и, как следствие, новые отношения с Международным валютным фондом. Теперь политика единой Европы должна была вписываться в Бреттон-Вудские соглашения, а взаиморасчёты с Африкой нуждались в наполнении экономическим смыслом. Ибо золотой эквивалент перестал существовать официально, а международная валютная система вошла в подчинение к МВФ.
Инвестиционная и кредитная политика Парижа изменилась для всех стран зоны франка. Международный валютный фонд потребовал от французских банков урегулировать отношения со своими африканскими клиентами. Брюссель, по большей части на тот момент состоявший из французских бюрократов (немцы в те времена не играли там такую роль, как сейчас), потребовал чётким образом структурировать африканские долги ЕС. А также прекратить финансирование Африки из-за окончания Холодной войны. Этот момент является ключевым в описании происходившего. Исчезла необходимость повсеместно противостоять Советскому Союзу, поэтому можно было безболезненно прекратить финансирование и перейти на свободные рыночные отношения в стиле Гайдара, когда «невидимая рука рынка» решает всё.
Главные издержки Франции — повышение экспортных цен на сырьё, а это уран и другие энергоносители, включая нефть. Речь Балладюра была произнесена в Абиджане, там очень сильны интересы группы «Total». Это, по сути, основная французская корпорация, которая, совместно с финансовой организацией «Coface» (занимается страхованием рисков при ВЭД), выстраивает промышленные отношения Франции с Африканским континентом начиная с 1945 года.
«Coface» хеджировала риски, которые несла французская промышленность на Африканском континенте. Это верный партнёр корпораций при экспорте французских денег в Африку. Именно «Coface» позволяла крупнейшей строительной компании «Bouygues» и промышленному холдингу «EDF» (Electricite de France) рука об руку с атомной научной корпорацией «Areva» и с уже вышеупомянутой «Total» присутствовать на территории Африки, не бояться инвестировать и вести агрессивную политику освоения территории и её полезных ископаемых.
И вот, под давлением Всемирного Банка и МВФ Балладюр принял решение о девальвации африканского франка и окончании патерналистской политики выдачи кредитов без обеспечения. По сути, речь шла о прекращении бесконечной финансовой поддержки бывших колоний и окончании эры клиентелизма. В дальнейшем такая жёсткая экономическая позиция получила название «линия Абиджан» (la ligne d’Abidjan). Именно её исповедовал президент Жак Ширак.
Тем не менее такая позиция вызвала яростное сопротивление у неоколониалистских кругов в управленческом аппарате Французской Республики. В чём-то эти люди были, несомненно, правы. Как уже говорилось выше, Франция не могла (и не может) перейти на чистую экономику в своих взаиморасчётах с Африкой, так как её энергетический сектор немедленно обанкротится. Отсюда и необходимость использования серых технологий, спецслужб и ЧВК.
Однако вакуум после отхода Франции из Африки продержался недолго. В Африку пришёл Китай. На сегодня КНР настолько плотно присутствует на Африканском континенте, что затмила уже саму Францию и тем более англосаксонское влияние. Китайцы активно осваивают нефть и другие полезные ископаемые. Мало того, они ввозят в Африку китайскую рабочую силу и свои ноу-хау. Их девиз отличается от французского: они осваивают Африканский континент для себя и без, собственно, африканцев. При этом, вопреки заявлениям Си Цзиньпина, Китай совершенно не торопится приобщать местных жителей к своей культуре.
Пекин строит свою африканскую политику, руководствуясь энергетическим императивом: он просто вынужден порядка 30–40 % энергии постоянно закупать за рубежом. Если завтра эти поступления прекратятся, то, как и в случае с Францией, китайская экономика сильно пострадает. Китай не рухнет, но перестанет развиваться.
Исламисты рвутся к экватору
Франция сейчас пытается вернуть позиции в Африке. Конечно, крупным корпорациям пришла пора думать о новых центрах производства при дешёвой ставке нормо-часа. Китай и прочие страны, которые раньше являлись зонами экспансии для западноевропейских корпораций (в частности, Южная Корея), сами теперь ищут, причём небезуспешно, новые рынки сбыта для своей продукции, находя их в Латинской Америке и Африке.
В этих условиях усилия Франции по возвращению зон влияния, утраченных в результате доктрины Балладюра, совершенно естественны. Это продвижение финансов, собственных компаний и, конечно, военного присутствия. Оружие позволяет сдерживать распространение исламских интересов и бороться с переделом зон влияния, к которому яростно стремится мусульманский мир, чтобы получить доступ не только к полезным ископаемым, но в том числе к дешёвой рабочей силе и новым рынкам.
Африканская рабочая сила — это отнюдь не люди, бегающие по джунглям в набедренных повязках. Сегодня в Африке много крупных городов и много возможностей для промышленного производства, максимально дешёвого, такого же, как лет 50 назад мы наблюдали в Азии и в Индии. Но Индия давно закрыла такую возможность для западных стран. Азия тоже теперь работает преимущественно в своих интересах. Китай ещё во время мандата Дональда Трампа показал, что больше не рассматривает себя как кузницу для западной экономики и её крупных корпораций. Так что на повестке дня — рывок в Африку.
Причём этот рывок собираются делать не только американцы, но и арабы. Исламисты уже попытались захватить ЦАР в 2013 году. Тогда в этом государстве свергли президента Франсуа Бозизе. Против него выступило крупное объединение мусульман под названием «Селека». В столице Банги была настоящая резня. Из 4,5 млн населения ЦАР погибло больше сотни тысяч человек, а по некоторым данным, под полмиллиона, причём убиты они были холодным оружием.
Эти кровавые события заставили французов обратиться к солдатам Африканского союза. Но они не справились, и на территорию ЦАР ввели французский контингент в рамках операции «Sangaris». Французы незамедлительно воспользовались острой ситуацией, так как опасались утраты влияния и угроз сырьевой безопасности своего энергетического сектора. Только в 2016 году ЦАР вновь начала обретать какую-то стабильность с утверждением власти Фостена-Арканжа Туадеры, нового президента.
Всё вышеописанное связано с одной из важных африканских тенденций: нарастающим конфликтом исламистов с африканцами, придерживающимися традиционных местных верований и культов. Свержение Бозизе было во многом инспирировано арабскими странами, в частности Саудовской Аравией.
Мы видим вектор распространения арабского влияния на экваториальную Африку с севера на юг. На бывшие территории Французской империи оказывается постоянное давление.
Пока Французская империя существовала, она неким образом регулировала процесс: все народы являлись подданными Французской империи, подчинялись единому центру. После её исчезновения началась война «всех против всех». Арабы, подталкиваемые во многом Саудовской Аравией, распространили своё влияние в зоне африканского суннизма.
Такие организации, как «Селека» и «Боко харам», ассоциируют себя с ИГИЛ (запрещено в РФ), который перебрался из Судана и пустил метастазы в ЦАР. Террористы пользуются неосвоенностью Африканского континента и идут вглубь, как заразная болезнь, чтобы потом, спустя 5-10 лет, породить какое-то страшное демоническое образование, которое может строиться на продаже наркотиков, оружия или того же урана.
Ещё одной иллюстрацией распространения радикального
