И большая просьба: если я что-то должна сделать кому-то, обещала, кто-то что-то деликатно спрашивал, напоминайте, а лучше прямо неистово преследуйте! Я все сделаю.
▪ ▪ ▪
Поразительно, но я только сейчас начинаю понимать, что человек, который умер, для меня был бесконечно важен. Мало того, что он был функционально незаменим, так он еще был хорошим человеком и другом. Видимо, такая отложенная реакция – это просто попытка психики защитить саму себя от какой-то радикальной, сложной истории. Я очень надеюсь, что все будет стабилизироваться и выходить на обычный уровень.
Кратко что сделать:
1) прочесть главу Международных Отношений [258];
2) сбор французских СМИ – мониторинг;
3) начать справку по французским выборам;
4) написать колонку про что угодно в Незыгарь [259];
5) съездить за книгами.
Дочь Платонова. Архивная дочь.
Каждый раз, когда начинает прокрадываться идея снять квартиру в Питере, надо эту идею рубить под корень.
▪ ▪ ▪
Возраст: заснуть в кресле…
▪ ▪ ▪
Завтра 40 дней бабушки. А вчера – Игоря. Брат прислал с могилы. Спокойное. Мирное. 40 дней «завтра бабушки». Как это? – Так. Прошло 40 дней.
Когда все сделал правильно. Это был сложнейший эфир, я даже не знаю, как описать что-либо. Сейчас я еле на ногах, а на самом деле, не совсем на ногах. Все помогли и поддержали. Я стала снова курить и сейчас очень хочу, но пытаюсь себе не позволить. Во время этого безумного времени я даже разучилась спать и не могу снова научиться. Но все бешеное и безумное, сделанное во имя идеи и света, а также революции и войны за справедливость, спасительно. Да. Это был серьезный вызов воле. Да, я не стояла на ногах. Курила и два раза даже выпила коньяк (учитывая, что не пью и с алкоголем у меня связана травма), и курила (учитывая, что не курю, так как много бегаю (ла) и внимательна к дыханию). Да, возникал на груди плитник, слезы, истерики. Больные диалоги, угрозы и приступы агрессии. Разбитый телефон и финансовые минусы. Но это вклад. Мой. Маленький. В войну и нашу идею. Это борьба за правду. Мне стыдно за эту маленькую гуманитарку, которую я дала региону. Стыдно, что не смогла дать больше. Стыдно за все. Но я все же сделала что-то важное и дала ему сбыться. Это тебе, моя Новороссия. Я плачу о тебе. Я на время забыла тебя, упустила из виду, но я обещаю за тебя отомстить. Поднимай флаги. Мы уже рядом.
Я рисковала потерять всех, кто был вокруг, потому что от усталости и ярости не могла сдерживаться. Не отвечала на телефоны, вела себя странно, иногда неловко, пьяным образом, устраивала смешные детские сцены, даже загрустила пару раз, и даже встала на путь опасных больных мыслей. Была на концерте Богдана, который сам хороший, а концерт – не знаю, будто бы немного мертвый. Ругалась матом, выдыхала дым, мерзла. Но слушала рассказы, слышала голос, слушала, принимала поддержку, которую мне стали оказывать близкие. Порой даже странно, неужели я все это заслужила. Подписчики канала, вы – моя опора и сила. Дали мне невероятно много, чтобы я не истлела.
Конечно, занимайтесь только войной! Война – отец вещей!
А. Да. Вы же мой характер помните? Теперь у меня эмоциональный провал! И я хочу еще стресса! Ибо это двигатель моего насыщенного жизнью тела, которое шатается между адом и тем, что выше, и которое хочет войн! Хотя, знаете…? Тело еще измождено. А вот душа – будто стала мягкой. И сердце. Легче дышать и плитник ушел. Как будто бы меня затопили приятным металлом. Или ртутью или мягким. И это не утопленница. А будто бы меня заштопали.
Раньше всех. Ну почти. 22.11.2021
Никакой напряженности на границе России и Украины нет, российские войска двигаются по своей территории, – постпред РФ при ООН.
Как неприятны эгоистические проявления каждого, каждого человека! Мелочность, скудость, микроскопический горизонт, совершенно неверное восприятие мира (хотя, в принципе, верного и нет). И как правильно внутреннее созерцание на этом фоне, погруженность во внутреннее пространство, во внутренний горизонт – и работать именно с ним. А вовне выходить – лишь чтобы осуществить необходимые коммуникации, упорядоченно, с определенным протоколом взаимодействия, строгости и, конечно же, с ритуалом. Потому что всякий ритуал предполагает наличие правил, по которым он конструируется. И в этом смысле ритуальное как конструируемое есть нечто абсолютно искусственное, которое и взращивает человека, таким образом выбивает его из натуралистического. Все искусственное – прекрасно, все естественное – омерзительно. Поэтому во всем, даже в спорте, или в каких-то простых изъяснениях, переговорах или даже самых примитивных взаимодействиях всегда должно быть что-то, что будет ставить границу между тобой и Другим. Что будет ставить некоторую искусственную преграду, подобно тому, как люди едят вилкой, чтобы не вступать в прямую аналогию с животным, такое же опосредование будет возникать и в коммуникации с Другим. То есть, должно существовать некое культурное пространство, которое будет отсекать иную, противоположную сторону, прерывать контакт, закрывать контракт. И оно неизбежно. Оно должно быть очень ярким.
Внешнее должно быть выверено с неумолимой строгостью. В частности, в одежде должны быть ритуальные элементы, которые будут также совершать акт отчуждения человека от природы. И в этом акте отчуждения будет проявляться Человеческое. Человек, который как минимум выбирает неудобную обувь, каблуки, или надевает то платье, которое немного поджимает всю структуру его телесного и вынуждает быть собранным, расправить спину – абсолютно прекрасен. В этом смысле каркасы барочных платьев, и не только барочных, проявляют и являют собой абсолютную красоту. В то время, как нечто естественное, вроде тренировочного костюма, удобного худи или каких-то странных футболок большого размера (или не очень большого), несут в себе знак естественности. Знак удобства. И как раз поэтому культура uniqlo, культура хипстерская, в одежде безобразна, как безобразен пижамный костюм. И в пижамном костюме должны быть ритуалы. Каждая вещь, которая носится – в рамках культуры, пока человек сохраняет свое вертикальное существование, пока он пробуждается каждый день от смерти, должно быть осенено каким-то преодолением. Платье – это тоже преодоление. Определенный ритуал в отношении оформления собственного лица тоже является неким ритуалом. То есть, по сути дела, это перекраивание плотского образа, который дан. Поэтому косметика и космос очень близки. Украшения – вот то единственное, что делает человеком. Поэтому есть необходимость в косметике, в ритуальном облачении. Смотрите, как внимательно во время ритуала и культа священники облачаются, какое значение придают малейшим деталям. И мы, обычные, брошенные в простое, тоже должны заниматься схожим делом: постоянно думать о создании некоего искусственного барьера между природой и человеком. Если мы это не будем понимать и осознавать, то, я думаю, мы разложимся на какую-то странную субстанцию, которая будет напоминать дочеловеческое. Это будет нечто в духе обезьяньей оспы. Поэтому так важно контролировать эту дистанцию, поэтому так важно обособлять себя от внешнего и, если говорить стилистически, с точки зрения моды, как-будто немного задерживаться от хода времени. Ну и, конечно, психические реакции должны быть также изменены: как мы меняем костюмы и дрессируем определенную стойкость и дистанцию в отношении природы, так же мы должны поступать с тонким моментом психического – мы должны выдавать те реакции, которые нам не свойственны. Если мы грустны, мы должны быть веселы, если мы веселы, мы должны изобразить некоторую скорбь. И вот эта непрямолинейность, дистанция – это и есть определенная форма дендизма. Поступать так, как никто не ожидает, что мы поступим. То есть, полный запрет инстинктивного, ну и, конечно, тяжести. Во всем должна быть абсолютная легкость…
