штаба КБФ. В старые дни этот сравнительно небольшой, но очень комфортабельный пассажирский пароход, названный в честь Виру — одной из провинций Эстонии — совершал увеселительные круизы по Финскому заливу. По субботам он брал на борт туристов — главным образом учащуюся и рабочую молодежь — и уходил в Хельсинки, а в понедельник утром возвращался в Таллинн. На пароходе были бары, рестораны, концертные и танцевальные залы. Увы, все это легкомыслие кончилось вместе с независимостью Эстонии. Концепция жизни была заменена концепцией смерти...
Именно в увеселительных помещениях бывшего прогулочного лайнера и разместились службы штаба. У входа в танцевальный зал стоял часовой. В самом зале — узел связи: десятки телефонов, аппаратов «Бодо», коротковолновых передатчиков. В бывшей бильярдной все завешено картами, на столах планшеты обстановки...
Штаб готовился к переходу на лидер «Минск», который под флагом Пантелеева должен был возглавить силы прикрытия. Однако, всё привычное штабное хозяйство: узел связи, ситуационные помещения и тонны документации, естественно, оставались на «Виронии».
Адмирал прошелся по помещениям, с которыми так свыкся за два прошедших кошмарных месяца. Что-то подсказывало ему, что видит он все это в последний раз...
Уже совсем стемнело, когда старший лейтенант Воробьёв привел свой катер МО обратно в Минную гавань. Ориентируясь по всполохам пожаров, бушующих над городом, прислушиваясь к грохоту канонады, которая, как ему показалось, звучала уже гораздо ближе к городу, чем когда он уходил на поиски транспортов, Воробьёв шел вдоль пустынных пирсов, пытаясь отыскать «Пиккер». К его великому удивлению, штабного судна на месте не оказалось.
Порыскав по гавани, Воробьёв подвел свой МО к одному из причалов и сошел на стенку. Примерно через полчаса ему удалось отыскать какого-то главстаршину, который оказался дежурным по причалу. Тот сообщил, что «Пиккер» ушёл к острову Аэгна, где отстаиваются порожние транспорты. Видимо, командующий желает сам поставить задачу капитанам. Воробьёв ответил, что он только что вернулся от Найссаара и обнаружил там всего один транспорт — «Иван Папанин».
Дежурный напомнил, что он говорил об острове Аэгна, а не о Найссааре. Идти к острову Аэгна и там искать «Пиккер» Воробьёву страшно не хотелось. Хотелось встать где-нибудь в укромном месте, немного поспать и дать отдохнуть своим морякам. Но надо было кому-то доложить, что транспорт у острова Найссаар просит буксир. Ведь найти его приказал сам командующий флотом! Шутка ли.
Главстаршина нагнулся к уху Воробьёва и, как о великой тайне, сообщил командиру «охотника», что тому надо найти лидер «Минск», поскольку там, по слухам, находится начальник штаба флота контр-адмирал Пантелеев.
— А где «Минск»? — поинтересовался Воробьёв.
Старшина этого, разумеется, толком не знал. «Где-то на рейде».
Проклиная всё на свете, Воробьёв повел катер на поиски лидера. Волна била его в лоб, обливая с головы до ног.
Адмирал Ралль вышел на палубу старого минзага «Амур», с удовольствием подставляя разгорячённую голову под холодный и сильный ветер. Весь вечер командующий минной обороной вёл совещание с командирами тральщиков, инструктируя каждого фактически персонально.
Головным тральщиком, которому предстояло вести через мины главные силы флота, был выбран «Шпиль» (БТЩ-207) под командованием старшего лейтенанта Николая Дебелова. Именно Николай Дебелов, будучи молодым лейтенантом, поднял 26 сентября 1938 года военно-морской флаг на крейсере «Киров», ознаменовав вступление крейсера в строй.
Теперь ему предстояло вести этот крейсер через обширные минные поля, выставленные противником. Все присутствующие понимали, что под термином «главные силы», на обеспечение провода которых брошено больше половины имеющихся в распоряжении базовых тральщиков, фактически имеется в виду прежде всего (никто тогда ещё не мог сказать «только») крейсер «Киров». На флоте все всё понимают достаточно хорошо и без слов. По многим кораблям уже ходил слух, что товарищ Сталин приказал провести «Киров» в Кронштадт под «личную персональную ответственность» командующего флотом, а, возможно, и всего Военного совета КБФ. Никто из понимающих это не протестовал ни громко, ни в душе. «Киров» являлся гордостью флота и каждый был готов на самопожертвование ради спасения флагмана. Таков суровый закон морской войны.
А десятки тысяч солдат и беженцев, которые питали иллюзии относительно того, что они под прикрытием такого мощного корабля, как крейсер «Киров», который будет отгонять от них немецкие корабли и бомбардировщики, ничего, естественно, не знали и ни о чём не догадывались.
Они просто хотели вырваться живыми из той смертельной ловушки, в которую их загнала война...
Из раздумий адмирала Ралля вывел один из офицеров его штаба — капитан-лейтенант Игнатьев.
Пришло сообщение: эсминец «Артём», ведя на буксире эсминец «Суровый», пришел к входному бую Таллиннского рейда. С эсминцев просят прислать тральщики для проводки в гавань.
Повреждения «Сурового» из-за взрыва мины в параване незначительны. К утру корабль снова будет приведен в боеспособное состояние силами экипажа.
На тральщике «Верп» (БТЩ-206) адмирал Ралль прибыл на «Артём», за кормой которого на обвисшем буксире темнел «Суровый». Старший лейтенант Сей отдал рапорт. Адмирал поинтересовался, готов ли эсминец к переходу в Кронштадт вместе со всеми остальными кораблями. Командир «Артёма» посетовал, что неплохо бы постоять хотя бы денёк в доке. Очень много мелких повреждений: лопасти винтов, котельные трубки, разные насосы. Во многих местах разошлись швы обшивки, вмятины. Держатся на цементе и заглушках. На больших ходах в корпус проникает вода. Но до Кронштадта, конечно, дойдём. А там надо подумать о серьёзном ремонте. Адмирал Ралль обещал прислать рабочих сегодня же ночью для устранения наиболее серьёзных повреждений.
Когда корабли входили в Минную гавань Таллинна, в темном небе раздался гул самолётов.
Обычно немцы по ночам рейды не бомбили. Но сегодня, видимо, решили попытаться это сделать, ориентируясь по полыхающим в городе и порту пожарам. Кроме того они, наверное, пронюхали, что город будет оставлен в самое ближайшее время и ожидали обнаружить в гаванях толчею транспортных судов. В таких условиях пара удачных попаданий могла бы дезорганизовать всю операцию по эвакуации главной базы советского флота.
Самолёты кружили, высматривая цели в отблесках пламени горящих портовых построек.
27 АВГУСТА 1941 ГОДА. СРЕДА.
Пронзительные звонки воздушной тревоги сорвали с койки командира лидера «Минск» капитана 2-го ранга Петунина, всего за 20 минут до этого прилёгшего, не раздеваясь, отдохнуть впервые за прошедшие сутки.
Удивляясь — что за воздушная тревога может случиться глубокой ночью, Петунин, схватив фуражку и застёгивая на бегу китель, ринулся на верхнюю палубу.
Он ещё несся по трапу, когда услышал как залпом грохнули кормовые орудия
