— Какое это имеет отношение к вполне конкретному вопросу?
— Прямое отношение имеет к вашему вопросу. Дело не в семье
— дело в участии в реальной политике, а остальное все отлетало. Невозможность преодолеть себя и сказать честно, что мы должны
участвовать на этом этапе в политической жизни страны, — это порождает комплексы. А как можно заниматься серьезной политикой, не будучи или во власти, или рядом с властью сегодня в России? Невозможно.
— Если Кремль больше не слушает Березовского, тогда в чем власть Березовского сегодня?
— Вы считаете, что властью в нашей стране обладает только Кремль? Власть — это же не только властные рычаги. Власть — это влияние на сознание людей. Вот это реальная власть. Власть — это влияние в целом. А влиять можно не только с помощью рычагов механических, но и с помощью убеждения, с помощью аргументов. Вот с этим у этой власти, которая с рычагами, очень плохо. Убеждать она пока что не научилась.
— Вы видите свое будущее в России?
— Я неоднократно говорил, что я строю свое будущее исключительно в России. Даже когда на меня был выписан ордер на арест, я сказал, что вернусь все равно. Это было при Примакове. И я вернулся. Я выполнил свое обещание в полной мере.
10 октября 2000 г. Журнал «Вестник», Балтимор, США
РОССИЯ. ЛЕТА. ЛОРЕЛЕЯ…
Борис Березовский в США
БЕРЕЗОВСКИЙ: Я уверен, что здесь собрались те, кому небезразлична судьба России, даже если они давно уехали из нее. Я тоже уезжал, правда, ненадолго, но мыслями часто возвращался обратно. Сначала это была ностальгия по родине, потом — неотступная, засевшая в голове мысль о ней. И будучи за границей, я убеждался, что многие эмигранты болеют за Россию, думают о ней, о ее будущем. Я впервые встречаюсь с такой аудиторией. А впервые, пожалуй, задумался о влиянии эмиграции на Россию, когда премьер Степашин поехал в Штаты. Мы с ним долго перед тем беседовали, и я сказал ему, что есть еще один важный фактор в политической жизни России: люди, которые покинули ее. И если при советской власти это были враги, то теперь ситуация радикально изменилась: эмигранты
— те же граждане России, только сделавшие, по тем или иным причинам, другой выбор. Но по-прежнему, как для любой нормальной страны, это — ее граждане, и Россия обязана заботиться о них, оказывать поддержку. К сожалению, ни Степашин, ни Путин не сочли это важным, но я уверен, что наша встреча заставит обратить внимание нынешнего руководства России не только на вас, живущих в Америке, но и на эмигрантов из России, обосновавшихся в других странах.
Я очень коротко скажу о том, что происходило в России в течение последних 10 лет, что происходит сейчас и что, на мой взгляд, ее ожидает в ближайшем будущем. Я около 20 лет занимался наукой. Как
сказал Эйнштейн, образование — это то, что ты не забыл после того, как забыл то, чему тебя учили. То есть образование — это то, что у тебя в крови. Так вот, у меня в крови осталась наука, которая называется теорией принятия решений. И во мне осталась насущная потребность классифицировать все, что я наблюдаю. Это происходит невольно. Вначале я задумался вот о чем: можно ли во всем нашем российском хаосе найти какие-то закономерности? К моему удивлению, я обнаружил, что все логично, последовательно, все происходит каноническим образом, как в любом историческом процессе.
За короткие 10 лет Россия стала совершенно другой страной. Из страны с тоталитарным политическим режимом с централизованной экономикой и рабским менталитетом она превратилась в страну с рыночной экономикой, страну с либеральной политической системой и страну, в которой миллионы людей стали мыслить совершенно иначе. Они поняли, что о них никто не заботится: ни царь, ни генеральный секретарь, ни президент. Они вынуждены сами взять на себя ответственность за свою жизнь и жизнь своих семей. И именно вы, эмигранты, понимаете, что это такое. Это — катастрофа для каждого, кто это пережил. Ведь в один прекрасный день вы обнаружили, что о вас никто не заботится. Представьте себе, что нечто такое пережила огромная страна.
В 1998 годуя написал статью «Генетическая трансформация России: экономика, политика, менталитет». В ней я пришел к заключению: мы жили при плановой экономике, в которой цены назначало государство. К 1998 году сложилась другая в своей основе экономика, цены стали свободными, то есть назначались производителями. Собственность, бывшая в 1991 году на 100 процентов государственной, через 7 лет стала на 75 процентов частной. Аналогичные изменения произошли и в политической системе: выборы с абсолютным, на 99 процентов, голосованием «за», сменились к 1996 году реально свободными выборами — да, с массой издержек, подтасовок и тому подобное, но это были все-таки выборы, мы шли выбирать между Ельциным и Зюгановым, и была жестокая борьба. Был сделан колоссальный шаг вперед и в либерализации общества: власть больше не была сосредоточена в одних руках — генерального секретаря или президента.
Помните, в 1993 году Ельцин сказал: «Возьмите суверенитета столько, сколько переварите». Я в тот момент очень сомневался в правильности его решения — выбирать губернаторов на местах, но потом это решение оказалось правильным.
К 1998 году власть была распределена и по горизонтали: законодательная, исполнительная, судебная — и по вертикали: федеральная власть во многом уступила регионам, регионы, в свою очередь,
— органам местного самоуправления.
В России были заложены основы нового, либерального государства. Подчеркиваю: основы. Главное, как я уже сказал, — это то, что миллионы людей, оказавшись без всякой помощи государства, выжили в этой ситуации и решили жить самостоятельной жизнью, забыв про социализм. На самом деле в России к 1998 году произошла реальная революция. Вы знаете, что основной смысл революции состоит в перераспределении собственности, а главный критерий ее успеха — появилась ли в результате большая кровь или не появилась. Революция 1917 года завершилась колоссальной кровью, гражданской войной. А в 90-х годах, несмотря на огромную трагедию, которую пережила вся нация, гражданской войны удалось избежать.
Я вижу причину именно такого развития событий в том, что в 1917 году отнимали у конкретного человека, а в 90-х годах отнимали ни у кого, у государства. Это, кстати, явилось причиной огромной коррупции, потому что чиновник с зарплатой 10 долларов в месяц росчерком пера определял, куда пойдет собственность стоимостью 10 миллионов долларов: направо или налево. И она с помощью взятки шла налево. Ничего особенного я в этом не вижу, так было во всем мире.
Дальше — для того, чтобы новая политическая и экономическая система оказалась эффективной, а вы знаете, что далеко не во всех странах рыночная экономика и либеральная политическая система эффективны, нужно было пройти долгий эволюционный путь. То есть, создав фундаментальные основы новой экономической и политической системы, нужно было подобрать достаточные, присущие только для России, признаки, которые сделают систему эффективной. Частная собственность, свободные выборы — вещи как бы инвариантные. И в Америке, и во Франции, и в Италии это все одинаково. А вот налоговый кодекс в Соединенных Штатах другой, чем во Франции, а в России он никогда не будет таким, как в этих странах. Система социальной защиты в Италии будет второй, во Франции — третьей, в России — четвертой, зависящей от конкретной экономики, от культуры, от психотипа нации.
В 1998 году начался долгий процесс строительства эффективного либерального государства. Я считал, что главной задачей тогда было обеспечить преемственность власти. Не преемственность вла-
сти Бориса Николаевича Ельцина, а преемственность того курса, который избрала Россия. Я с Ельциным встречался, но не так часто, как об этом писали. Мне кажется, я достаточно хорошо понимал его как человека, в то же время многое, несмотря на это понимание, осталось для меня без ответа. Он был, по моему разумению, типичный русский царь со всеми следствиями из этого, так сказать, качества. Он был бесстрашен — вспомните хотя бы, как между двумя выборами Ельцин уволил генералов Барсукова и Коржакова — одних из самых близких ему людей, а за два месяца до этого — министра обороны Грачева, оставшись голым перед всей этой толпой (приспешников). Да, он ничего не боялся, но старательно вытаптывал пространство вокруг себя, не оставив около себя ни одного сильного человека. Он просто считал, что все должны получать благо или блага из его, царя, рук, не допуская мысли о том, что еще кто-то может сделать благо для России. Поэтому к 1999 году мы подошли с очень печальным результатом. Помните, как металась власть в поисках преемника? Череду или чехарду премьеров: Черномырдин, Кириенко, Примаков, Степашин?
Наконец выбор преемника произошел, президентом стал последний премьер Путин. Человек он решительный, безусловно реформаторского взгляда на жизнь, но, как показало совсем короткое время его президентства, он, президент Путин, не понял глубины проблем, стоящих перед ним как президентом. Замечу, что стоящие перед ним проблемы — совершенно другого характера, чем стоявшие перед Ельциным. Ельцин решал задачу исторического масштаба, ему не нужно было особо задумываться над стратегией. Страну, шедшую в никуда, он повел в правильном направлении. Следующий президент должен был сделать это направление (рыночную экономику) эффективным. Он должен был решить массу сложных, стратегических задач. Однако то, что сделал Путин в последнее время, показывает, что он не сформулировал эти стратегические задачи, сделав по меньшей мере четыре крупные стратегические ошибки. Я их перечислю.
