Со временем интенсивность «приема» внешних команд, вероятно, несколько изменилась. Это произошло, когда хаос первобытных духов (игрушкой которых был homo) условно разделился на «злых» и «добрых».
Позже эти группы слились в два конфликтующих начала и затеяли вечную баталию из-за власти над человеком и других соблазнительных мелочей. Соответственно, каждая сторона интенсивно транслировала homo «хорошие» и «плохие» мысли, поступки и желания.
Ассортимент божеств и духов был достаточно широк, а их влияние на человека безгранично.
Вне зависимости от основного амплуа им всем была присуща склочность, мстительность, похоть, апломб, подозрительность, гневливость, интриганство, авторитаризм и кровожадность.
Это определило традиции поведения послушного им человека, весьма органично узаконив те качества, что homo приобрел за миллионы лет своего «омерзительного» (по выражению Дарвина) дикарства.
Это, конечно, очень грубая схема первоначального развития религии, но в любом случае мышление воспринималось как ниспосланная инструкция, а не как самостоятельный процесс в мозге. Именно такие трансляции руководили поступками святых, пророчествами оракулов, подвигами героев, экстатикой шаманов.
Достаточно посмотреть на этимологию слова «вдохновение», которое имеет более точный латинский аналог «inspiratio», т. е. «духовхождение».
Здесь (попутно) возникает вопрос о «свободе воли» и ее роли в мышлении.
Как мы только что установили, некоторое время homo жил в режиме какофонии взаимоисключающих приказов, получаемых им от богов и духов.
Это создавало логичную, но не вполне рентабельную ситуацию, так как не мог заработать основной (и самый доходный) религиозный механизм: обвинения, покаяния, очищения и примирения с божеством. Жречество маялось в понятной тоске: у него не было возможности обвинить самого человека в совершаемых им пакостях и прегрешениях.
Жертвы богам и духам, конечно, приносились, но это было сущим пустяком по сравнению с тем, что могло бы дать религиям чувство постоянной вины каждого индивидуума.
Хозяева культов, вероятно, понимали, что потенциал «рынка персональной вины» в тысячи раз превосходит доходность любых гекатомб и всесожжений.
Но! Роль самого человека по-прежнему оставалась ничтожной.
За все его неверные действия следовало карать не его самого, а трансляторов преступных инструкций, т. е. духов и богов, а эти персонажи, разумеется, были не наказуемы.
С диктатурой духов надо было кончать.
Прежде всего, для того, чтобы установить персональную ответственность человека и начать нормально зарабатывать на ситуации.
Авраамические культы сообразили это первыми и радикально сократили штат богов.
От всего сонма был оставлен лишь верховный дух, которому перешли полномочия «хороших» сокращенцев и его основной противник, вобравший все качества «плохих».
Между ними был, как-то втиснут человек, для которого оговорили «некоторую независимость от бога в некоторых вопросах». Ее-то и нарекли «свободой воли».
Это была гениальная выдумка.
Именно она впоследствии обеспечила финансовое величие христианства. Человек, наконец, получил на поле духовности статус игрока, а не игрушки. Теперь его можно было постоянно обвинять — а следовательно — и постоянно принимать от него искупительные жертвы.
Впрочем, «свобода воли» не предполагала способности к самостоятельному мышлению. Она лишь позволяла сделать выбор между различными трансляторами.
Превосходной иллюстрацией трансляционизма являются «Илиада» и Ветхий Завет.
Наиболее хладнокровными исследователям «Илиады» давно было подмечено своеобразие ее героев. По мнению Дж. Джейнса — герои гомеровского эпоса «лишены сознания». Разумеется, «это не означает, что они спят или находятся в обмороке, но у них нет никакой внутренней жизни в нашем понимании». «Они не мыслят, не оценивают мир, не принимают решений» (J. James, The Origins of consciusness in the bicameral mind 1976).
Вероятно, мы опять имеем дело с терминологической неопределенностью.
Джейнс называет «сознанием» значительно более сложное явление, традиционно путая банальную сумму рецепторных «докладов» мозгу с мышлением.
Но в одном он, несомненно, прав. Персонажи Гомера начисто лишены какой-либо самостоятельности, все они — от Ахилла до Одиссея марионетки капризных богов, руководящих не только их поступками, но и мыслями.
В Ветхом Завете (кстати, ровеснике «Илиады») центральным действующим лицам свобода оставлена лишь в самых примитивных проявлениях. В принципиальных же вопросах они полностью управляются божеством, которое диктует им их мысли. (Исх.19-6, Второзаконие 7-17, 2-ая Царств 15–34, Исход 4-22, Левит 1–2, Числа 5–6, Иер.1-17 et cetera.)
Чуть позже эти взаимоотношения божества и человека весьма поэтично сформулирует апостол Павел в «Послании к евреям» Здесь уже через него, как через ретранслятор, верховный дух сообщает: «Вложу законы мои в мысли их и напишу их на сердцах их».
Со множеством вариаций, но подобная картина повторялась во всех религиях.
Можно заглянуть в любую страну, в любую эпоху — и везде все эталоны миропознания, все высокие образчики мыслей и чувств являют собой чистейший трансляционизм «божественного» происхождения.
Примеры Августина, Волхвов, Ноя, Кассандры, Лютера, Кришны, Друидов, Иова, Рамы, Иоанна Богослова, жрецов Дельфийского храма, Моисея, апостолов, Саргуна, Ишвара, Брахмана, Вишну, Рамы, Шивы, Ниргуна, Гильгамеша, Авалокитешвары и пр. доказывают, что все мало-мальски достойное и просветленное в мыслях человека — есть плод некой трансляции, принять которую тот был удостоен в соотвествии со своей избранностью и волей «транслятора».
«Греховные и грязные» мысли и чувства оставались в компетенции демонов, дьявола, чертей, злых духов, бесов, суккубов, или богов с отрицательным амплуа, вроде Аримана, Люцифера, Кали, Апопа, Фурий, Сета, Локи, Ангро-Майнью, Эриний, Гейрреда et cetera.
Каким именно образом свершались трансляции обеих типов и где именно в организме homo располагается «приемник» религиозное знание не уточняет. Исключением является лишь изящная формулировка немецких гуманистов XV века Якоба Шпенглера и Генриха Инститориса в их труде «Malleus maleficarum» (1487 г.)
«Если спрашивается, каким образом дьявол может производить такую иллюзию чувств, не причиняя боли в голове, то ответ легок. Во-первых дьявол не дробит органов и не меняет их сущности, а лишь приводит в движение образы»
Идея трансляционизма жива и по сей день.
Подхваченная у схоластов, но несколько неуклюже развитая в середине ХХ века православным святым Войно-Ясенецким, в XXI веке она красиво трансформировалась в научную концепцию, имеющую множество сторонников.
В 2007 году была опубликована сенсационная книга П. Ван Ломелла «Бесконечное сознание: Научный взгляд на околосмертные состояния». Основной мыслью данного труда является то, что «сознание присутствует во всей вселенной» как радиоволны, а мозг способен их улавливать, «как радиоприемник ловит ту или иную программу».
Современная антропология тоже не годится нам в Вергилии, так как давно утратила всякие черты научной дисциплины.
Будучи очень соблазнительным местом обитания различных «идей» о человеке, она за последние 50 лет контаминировалась психологией, философией, метафизикой и откровенной беллетристикой.
Радикальные изменения, «внутренние революции», разумеется, возможны в любой области науки.
Причины таких метаморфоз бывают различны. Чаще всего это происходит под влиянием новооткрывшихся фактов и обстоятельств.
Но возможен и вариант, когда объем накопленного материала становится так велик, что самим фактом изменения своих размеров меняет устоявшиеся смыслы и трактовки.
(Тут возможна осторожная аналогия с эффектом «критической массы», когда определенное количество вещества может находиться в состоянии стабильности, а уже чуть большее — вступает в разрушительную реакцию само с собой, как это неизбежно происходит с 235-U, 239 Pu.)
Но в данном случае роковое влияние на дисциплину оказали не новые открытия и выводы, а именно стороннее влияние.
Отчасти здесь повторилась та же самая ситуации, о которой мы говорили в шестой лекции.
Напомню, что к концу XX века сама наука о мозге оказалась очень существенно загрязнена (контаминирована) психологией и метафизикой.
Начиная с 70-х годов примесь этих практик становилась с каждым годом все больше и влиятельнее.
Со временем именно эта примесь стала существенно искажать реальную картину представлений о работе головного мозга.
Именно она попыталась порвать связь нейрофизиологии с принципами эволюционистики, сравнительной анатомии и общей физиологии. Она же привнесла зыбкость и подменила фантазиями строгую фактологию.
