— Я не знаю, как любят чеченцы свою Родину. Думаю, что не так уж самоотверженно и фанатично, как это принято считать. В России этих «патриотов», наверное, больше, чем в самой Чечне. И живут они у нас весьма роскошно, и на «священную войну по защите Родины» не спешат. У меня же к моей Родине особенно трепетных чувств нет, но мне не по душе, когда хают Россию, пренебрежительно о ней отзываются. Россия — великая страна с огромными возможностями, вот только с правителями нам не везет.
— Возможно ли примирение между русскими и чеченцами? Что для этого требуется сделать нам и им?
— Я думаю, что в принципе примирение возможно. Но его не будет, так как за этой войной стоят огромные деньги. А там, где правят деньги, все другие человеческие ценности отходят на задний план.
— На каких условиях лично вы подписали бы договор о мире с чеченцами?
— Лично я, будь на то моя воля, отдала бы им их Чечню. Хотят независимости, суверенитета? Что ж, пусть получают. Но я бы тут же применила к ним жесткую экономическую политику.
Разговаривая с чеченцами, я не могла не заметить какой-то уклончивости в их ответах. Сначала, воспринимая мои вопросы настороженно, они неохотно раскрывали свою точку зрения. Но когда на вопросе третьем или четвертом я говорила, что опрос абсолютно анонимный, чувствовалось, что ситуация несколько разряжалась. Странно, но у всех чеченцев, с которыми я беседовала, возникало некоторое чувство, что мне поручил это задание кто-то из высшей организации. Как ни смешно это звучит, но что-то вроде «опроса недовольных чеченцев»!
Признаться честно, беседовать с русскими мне было намного проще. Русские охотнее мне рассказывали обо всем том, что у них наболело. А наболело очень многое!
И у чеченцев, и у русских есть обиды. Будь то обиды прошлого или неурядицы настоящего, но обиды. Ненависти же я, слава Богу, не нашла.
Нет, это не война наших вер, оружие для которой — люди. Это война людей, прикрытием для которых является вера. Но кто эти люди? В моих интервью ни один человек не сказал: «Да, я хочу войны!» И нам, наверное, нужно научиться понимать, что по крайней мере глупо обвинять всех чеченцев. И я заметила большую обиду в их словах: «Вот ваш дом взорвут, что вы говорите: „А, чеченцы взорвали!“ Но никто не подумал, что и у чеченца могла быть семья в этом доме». Или такое высказывание: «Моя чеченская физиономия вызывает опасения у „русского Вани“, и мне долго приходится ему доказывать, что я не собираюсь взрывать его дом…»
Ни у одного мирного жителя я не заметила ненависти по отношению к другой национальности. Вот ответы чеченцев на мой вопрос об отношении к русским: «нормальное», «хорошее». Что ж, это уже само по себе отлично! Но какие ответы получила я от русских на вопрос об их отношении к чеченцам: «никакое», «абсолютно безразличное», «настороженное, недоверчивое», «как к беженцам». Тогда что же это получается? Русские более негативно настроены по отношению к чеченцам, чем чеченцы к ним? Мы не понимаем, что нельзя взваливать вину на весь чеченский народ. И в этом наша ошибка! Итак, это и есть первая причина напряженных отношений между нашими национальностями.
Но не стоит больших усилий заметить, что наряду с этим существует и другая причина. Все опрошенные мною считают, что большая часть вины возлагается на наше правительство. «Почему идет война?» — этот вопрос нужно задать правительству. Нам надоело, что нас унижают! Эта война не нужна простому народу — ни нашему, ни чеченскому. Она выгодна нашим правительствам!
Если разобраться, начиная с Кавказской войны и кончая второй чеченской, то нельзя не заметить одну интересную деталь. Ну, во-первых, кому была выгодна Кавказская война? Хотели ли простые жители Кавказа войны с Россией? Нет! Они, обманутые надеждой, что борьба принесет им не только национальное, но и социальное освобождение, вступили в войну, за которой в действительности стояли корыстные цели феодальной знати[101]. И когда, наконец, Кавказ был включен в состав Российской империи, даже тогда мирное население не освободилось от закрепощения. Опять-таки перемены произошли лишь на правительственном уровне, а простой народ как был закрепощенным, так и остался. За что тогда шел на войну — непонятно! Уже начиная с Кавказской войны стало расти недовольство кавказского, в том числе и чеченского, народа.
Во-вторых, депортация Сталина. На мой взгляд, это — апогей несправедливости со стороны правительства по отношению к чеченскому народу. Непростительная обида, которую они помнят и по сей день.
И наконец, в-третьих, первая чеченская война и вторая чеченская война, которая, как выразился один из вернувшихся из Чечни, «официально окончена. Не официально — как шла, так она и идет». А идет война между боевиками и армией, как следствие — «война» между мирным населением. Так что же это за война такая? Кто в ней воюет? Чьи интересы отстаиваются? И почему она никак не может кончится? Как ни странно, но это опять-таки война на уровне правительств. И это не мои доводы, а доводы самих чеченцев, русских солдат, вернувшихся из Чечни, и просто мирных жителей. Война за нефть, за газ, за деньги. Тогда становится ясно, почему она не может кончиться.
Странно, но во всех трех этапах борьбы между русскими и чеченцами доминирует правительство, защищаются прежде всего его интересы, а гибнут простые люди, то убежденные, что война принесет им свободу, то идущие на нее просто из-за денег, или те, кому Родина не оставила другого выбора. Мне очень понравилось, как выразился один из опрошенных: «Я воевал за 25 тысяч рублей, так как осознавал, что выхода у меня нет. В России меня никто и ничто не держит. Там я — еще один нищий, а тут я хожу по грани „деньги — смерть“… Кстати, заплатили всего 7 тысяч. Вот как дешево ценит нас Родина! А как же мы должны ценить ее?» На мой взгляд, в его словах есть неточность: не Родина их дешево ценит, а правительство, и не стоит обижаться на Родину, ее ценят не выше. Вот в этом и есть наша ошибка: не любим мы свою Родину! А она ни в чем не виновата. Родина у нас большая и щедрая, а правителя умного, увы, не нашлось.
Русские в обиде на Россию. Тогда о каком уважении со стороны чеченцев может быть речь? На вопрос, любим ли мы свою Родину так, как любят чеченцы свою, ни один человек не ответил: «Да». Также как и на вопрос, едины ли мы? Остается только удивляться, как такой неверующий, разобщенный, отвергнувший свою Родину, забывший религию народ смог выстоять в таких войнах, по сравнению с которыми чеченская — маленький конфликт? Что же в нас сломалось за годы мирной жизни? Или правильнее будет сформулировать вопрос иначе: что нас сплачивало раньше? Какая-то недружность, несобранность имеет место в нашем обществе. Невольно напрашивается вопрос: неужели в чеченских войнах, в напряженных отношениях между мирным населением виноваты русские? В чем же тогда вина чеченцев? А может быть, наша общая вина в том, что мы переносим ту войну, что развернулась неизвестно где и неизвестно для чего, в свои дома, в свои сердца? И начинаем думать, что чеченец виноват уже в том, что он — чеченец, а русский — в том, что он русский?
В начале своей работы я задала вопрос: возможен ли мир между нашими народами? И какие условия для этого необходимы? Ответы на этот вопрос весьма разные:
— Нет! Мир невозможен!
— Нет ничего невозможного. Но всегда найдутся люди, которые будут отстаивать свои ненужные эгоистические убеждения.
— Примирение в принципе возможно, но его не будет.
— Договориться о мире в ближайшие 5–8 лет невозможно.
— Компромисс всегда найдется.
— Какой мир, о чем вы говорите?!
Я думаю, что повод для войны найдется всегда, особенно если это кому-то выгодно. Вот стоит ли эту войну переносить в наши сердца? Человек — хозяин своих мыслей! И если мирному чеченцу не за что объявлять войну такому же русскому, то они и будут жить мирно.
Чечня. Расскажи мне боль свою, солдат…
Ольга Попова, Республика Коми, пос. Ярега, школа № 15 г. Ухты, 11-й класс мои поиски
Когда мне предложили участвовать в конкурсе «Человек в истории. Россия — XX век», я долго думала, какую тему мне выбрать.
Однажды теплым осенним вечером, гуляя с друзьями, я рассказала им о предстоящем конкурсе. Они предложили мне написать что-нибудь об армии, зная, что мне нравятся люди в военной форме. Мне показалось интересным их предложение, но про что или про кого именно писать, я еще не знала.
Спустя некоторое время я услышала, совершенно случайно, о парне, который недавно умер. Он был ранен в первой чеченской войне. И я решила про себя: вот о ком я буду писать.
Для начала я решила поехать в военкомат и в редакцию газеты «Ухта».
В военкомате мне посоветовали обратиться к военкому, что я и сделала. Но военком отказался дать мне какой-либо материал. Я спрашивала, сколько на данный момент ребят из Республики Коми служат в Чечне, на что он мне ответил: «Это военная тайна. Война еще не закончена, поэтому я не имею права давать какие-либо сведения. Если вам что-то нужно, обратитесь в ФСБ за разрешением. Когда оно будет, тогда уже мы поищем то, что вас интересует, в архивах». Я поняла, что мне тут никакой информации не дадут. Особенно в мою память врезалась фраза, которую он произнес. Эти слова и были моим первым потрясением в столь тяжелой работе: «А зачем тебе писать про Чечню? Писала бы про „Курск“ или Афганистан. Умирают и там, и там, никакой разницы!» Как это никакой разницы, подумала я и ушла с большой болью в душе и возмущением. А уходя, услышала: «.. если кто-то из семей погибших увидит твою работу, зацепится за какое-нибудь неправильно сказанное слово, то они могут подать в суд, и тебя могут арестовать, хотя ты и молодец и занимаешься хорошим делом».
