Комната для лечебной физкультуры была уютная, на стенах картины колпинских художников - утка с утятами, котята играют клубком с шерстью. Старушки лежали на ковриках и шевелили пальцами ног - занимались лечебной физкультурой. Датские соцработницы одобрительно кивали. Одна бабушка поднялась, кряхтя, с пола и направилась к выходу. «Вы куда, Анна Васильевна?» - «На кудыкину гору». Преподаватель физкультуры смущенно улыбнулся: «Обиделась на что-то…»
Следующая остановка - посещение медпункта. Чисто, пусто, свежий воздух. По-видимому, больных сегодня не принимали, чтобы не огорчать иностранных гостей неприглядной стороной жизни. На стендах крупным шрифтом - советы, как сохранить здоровье. «Обрести в себе уверенность поможет мята курчавая», «Вас успокоит крапива двудомная, а расслабит - пион уклоняющийся». Тут же на бумажке в клеточку (начальство недосмотрело) висело объявление: «Продаю зимнее пальто 62-го размера с пояском. Носила один сезон. Цвет - земля».
После обеда в ресторане осоловевших гостей опять повели к старикам. По программе предстояло посетить комнаты, поговорить с жильцами. Интересно, как их отбирали? Сперва пошли на третий этаж, к Ольге Романовне Лилеевой. «С утра вас жду, в окошко все поглядываю - не пропустить бы. Посмотрите, какая у меня чудесная комната, квадратная, солнечная. Коллектив нашего дома дружный, сплоченный…» Чувствую, старушка проинструктирована. «Ольга Романовна, что это у вас за фотография на секретере?» «Вот этот молодой - мой дедушка, а рядом его отец и дядя. Все трое были священниками, видите - все в рясах». «Какая у дедушки судьба?» - «Ох, не спрашивайте. Храм в тридцать четвертом закрыли, дедушку лишили всех прав состояния. А мамочка моя любимая мечтала поступить в институт, но ее, как дочь священнослужителя, туда не брали. Дедушка ей сказал: "Доченька, отрекись от меня, уезжай с Богом". И мамочка отреклась, уехала в Ленинград, поступила в институт. На химика училась. Один только раз приехала в Вятку, но даже близко к дому отца побоялась подойти. Я ее не осуждаю. Молодая была, ей жить хотелось». - «Ольга Романовна, а что с дедушкой стало?» «Его незаконно репрессировали, он ни в чем не был виноват, у меня все документы есть. Да что же мы болтаем-то? Чай остыл. Тортик, тортик кушайте!»
Следующий жилец был ветеран войны, Иван Николаевич. Он сидел на кровати, чаем не угощал, но рад был поговорить с иностранцами. «Иван Николаевич, расскажите, как вы воевали и где». - «А? Говорите громче, плохо слышу, контуженный. Победу встретил в Австрии, да». - «Расскажите, что было самое тяжелое на войне?» - «Вы переведите: я - человек-легенда. Понимаете? Легенда я». Больше про войну Иван Николаевич ничего вспомнить не мог. Зато мы узнали, что ветеран вышивает гладью. «В пятьдесят первом году, когда у нас была борьба за мир, я вышил гладью голубя. На выставку возили. Так и пошло, обо мне в многотиражке писали. Еще в прошлом году вышивал - глухаря, с фотографии. А сейчас не могу, глаза не видят. Скажите зарубежным гостям, что пенсия у меня двойная, ветеранская. Богатый жених!»
Следующий визит был к лежачей, бабе Вале. При ней постоянно находилась медсестра, дежурила «сутки через двое». Пока мы разговаривали с бабой Валей, медсестра мыла в кухне пол. Потом позвала нас в кухню. «Вы не глядите, что баба Валя лежачая. Придуривается. Ленивая очень. Как лето, так она - прыг и в садоводство ускакала. У нее там десять кустов черной смородины. За лето тридцать литров варенья закручивает! Всю зиму нас за сахаром гоняет, запасы делает. И еще требует круглосуточной помощи. Артистка. А сделаешь ей замечание, так в горздрав жалобу напишет. Намучились мы с ней». Этот монолог я переводить не стала. Ни к чему.
По дороге в гостиницу датчанки делились впечатлениями: они были в восторге и от трогательных стариков, и от подарков, которыми их задарило начальство. Обсуждали, кого пригласить с ответным визитом в Данию. «Пригласите тех, кто ежедневно ухаживает за инвалидами. Ведь они никогда не были за границей и не будут, если вы не пригласите. Только ничего у вас не выйдет, вот увидите. Поедет начальство. Поспорим?» Подавленные датчанки затихли и погрустнели.
На следующий день в плане пребывания значилось «ознакомление с реабилитацией постинсультных жильцов». В большой комнате за столами сидело двадцать постинсультных. Во главе каждого стола - медицинский работник. Сегодня по программе предстояло играть в лото. «Как вы себя чувствуете?» Бабушка с первого стола заголосила: «Полюбила одного, старого, седого. Положила на кровать - лучше молодого!» Медицинские работники заулыбались: «Это Дуся наша, юмористка. Такая охальница… Ничего, она больным настроение поднимает. Дуся, потише, у нас иностранные гости!» Перед стариками лежали карточки с номерами. Услышав свой номер, надо было закрыть бочонком нужную клеточку. Кто первый закроет все клеточки, тому - приз. Постинсультные плохо понимали правила игры, поэтому женщины в белых халатах сами расставляли бочонки на карточках. Датчанки принесли призы: выигравшие получали мини-шоколадку китти-кэт. Старики оживились, всем хотелось шоколадку. «После ужина съем». - «А я внучке подарю, когда придет». Петру Михайловичу, ветерану-подводнику, приза не хватило. Закончились. Видя, как он расстроился, я пообещала: «Завтра вручим приз, Петр Михайлович. Завтра наши гости заедут сюда по дороге в аэропорт». Датчанки закивали: «Завтра, да!»
На следующий день, в полвосьмого утра мы подъехали к Социальному дому, чтобы попрощаться с директоршей и получить новые подарки: шампанское, расписные платки, янтарные бусы. Шел снег. Фары нашего автобуса осветили одинокую фигуру на крыльце. Ветеран-подводник дежурил у входа, боялся нас упустить. Ведь ему вчера был обещан приз. Он его заслужил.
Зеркало - Крым
Две неизвестные битвы
Александр Храмчихин
Убитые немецкие солдаты. Севастополь. 1944
Применительно к Великой Отечественной начало мая у нас ассоциируется только и исключительно с Победой 1945 года. Однако с этими днями связаны еще и события в Крыму в 1942-го и 1944 годах. События 1942 советская историография постаралась забыть вообще, события 1944-го затерялись на фоне Победы.
Крым занимает исключительно удобное стратегическое положение, господствуя над Черным морем и его побережьем от Румынии до Грузии. Крупные боевые корабли из Севастополя в течение максимум одних суток могут добраться до любой точки Черного моря. Самолеты с крымских аэродромов могут доставать до румынских нефтепромыслов (главный источник горючего для европейских стран Оси во Второй мировой), до почти всех объектов на Украине и до значительной части Северного Кавказа. Полуостров легко оборонять благодаря узости Перекопского и Чонгарского перешейков, ведущих в Крым с юга Украины. И при этом он является на редкость благодатным местом, замечательным призом для любого завоевателя.
Кроме того, факт владения Крымом сильно действовал на Турцию. Не то чтобы эта страна в начале 40-х годов ХХ века была слишком сильна в военном отношении, но слишком удобное географическое положение она занимала, во-первых, владея проливами, во-вторых, обеспечивая через свою территорию доступ на Кавказ и Ближний Восток (если бы выступила на стороне Германии) или на Балканы (если бы решила воевать на стороне антигитлеровской коалиции). А из Крыма как раз очень легко воздействовать на саму Турцию.
Правда, в начале войны немцы, рассчитывавшие на блицкриг, не очень интересовались южным флангом своего фронта. Здесь даже не была создана танковая группа (1-я ТГр Клейста продвигалась по северу Украины в направлении Киева) - а ведь именно эти группы и были основным инструментом осуществления блицкрига. Однако уже к августу 1941 года немцы поняли, что получается не совсем блицкриг, может быть даже и совсем не блицкриг, поэтому в Берлине вспомнили о стратегическом значении Крыма. Для его захвата была выделена 11-я армия под командованием самого Манштейна. Эта армия количественно была нисколько не сильнее оборонявшей Крым советской 51-й Отдельной армии. А после того как, ради спасения Крыма, мы сдали Одессу и перебросили в Севастополь оборонявшие ее части (из них была сформирована Приморская армия), советские войска, защищавшие Крым, стали значительно сильнее штурмовавших его немецких. Однако советское командование умудрилось размазать свои войска по всему полуострову, обороняя его от мифических морских и воздушных десантов противника. Черноморский флот обладал абсолютным превосходством над румынскими ВМС (1 линкор, 5 крейсеров, 16 лидеров и эсминцев, 82 торпедных катера, 44 подлодки против 7 эсминцев и миноносцев, трех торпедных катеров и одной подлодки). Никаких десантных средств у румын не было, а боевые качества этой нации (точнее, отсутствие таковых) прекрасно известны. Поэтому ни о каких десантах и речи быть не могло. Но наши полководцы их ждали, поэтому Манштейн в конце сентября без особых проблем вошел в Крым по суше через слабо защищенный Перекоп, к началу ноября захватив весь полуостров, кроме Севастополя. Там сосредоточились все уцелевшие советские войска. А против них-почти вся 11-я армия. Остальную часть полуострова немцам оборонять было почти нечем, а ведь советский флот, в отличие от румынского, имел возможность высаживать десанты. Что и сделал в самом конце декабря, проведя Керченско-Феодосийскую операцию. Никаких специальных десантных кораблей у Черноморского флота не было (собственно, в то время их еще не имел ни один флот в мире), высадка происходила прямо на причалы Керчи и Феодосии с крейсеров и эсминцев. Операция проводилась ночью и в отвратительную погоду, тем не менее она оказалась поначалу вполне успешной. Единственная немецкая дивизия, находившаяся в восточной части Крыма, была отброшена на запад (ее командир за это отступление был расстрелян). Как признавал Манштейн, если бы советское командование проявило хоть какую-то инициативу, ему легко удалось бы захватить север полуострова, окружив 11-ю армию у Севастополя. В этом случае Севастополь стал бы наковальней, а десант - молотом. Увы, никакой инициативы проявлено не было, более того, уже 18 января немцы отбили Феодосию.
