Шевченко шел по тропе, проложенной Рылеевым, и был его прямым учеником. Даже русофобия, которой насыщена его поэзия,— не оригинальна, она встречается у Рылеева. Это те стихи в «Войнаровском», что посвящены жене его, казачке, стоически переносящей выпавшие на ее долю невзгоды:
Ее тоски не зрел москаль —
Она ни разу и случайно
Врага страны своей родной
Порадовать не захотела
Ни тихим вздохом, ни слезой.
Она могла, она умела
Гражданкой и супругой быть…*|149:
Если не считать небольшой группы казакоманов типа Полетики, то не только в простом народе, но и в образованном малороссийском обществе времен Рылеева редко встречались люди, способные назвать москаля «врагом страны своей родной». Не трудно отсюда заключить о роли поэм «великоруса Рылеева». Облаченный им в римскую тогу казачий автономизм приобретал новизну и привлекательность, роднился с европейским освободительным движением, льстил местному самолюбию. Алчные казачьи страсти прикрывались ризой гражданских добродетелей, сословные путчи гетманской эпохи возводились в ранг жертвенных подвигов во имя свободы, а добычники и разбойники выступали в обличии Брутов и Кассиев. Какой живительной водой вспрыскивала такая поэзия чахлые остатки поборников казачьих идеалов!
«Примите выражения признательности моей и моих соотечественников, которых я знаю,— писал Рылееву Н. Маркевич, автор одной из «Историй Малороссии».— Исповедь Наливайко глубоко запала в наши сердца… Мы не забыли еще высокие дела великих людей Малороссии… Вы еще найдете у нас дух Полуботка» [115]~. Не один дух Полуботка, но и дух Мазепы разбужен Рылеевым. Силуэт гетмана, виднеющийся на заднем плане поэмы «Войнаровский» и в других думах, очерчен с несомненной симпатией. Это человек высоких помыслов, могучих сил. Можно сказать, что не Войнаровский, а он истинный герой поэмы. Войнаровский готов жертвовать Украине всем, что у него есть:
…стране родимой
Отдам детей с женой любимой;
Себе одну оставлю честь.*
Мазепа же готов ей и честью жертвовать. Образ его овеян трагизмом и жестокой, но благородной драмой. Поэт не судит его за измену; лежала ли в основе ее правда или ложь — все равно; важно, что он весь предан Украине:|150:
И Петр и я — мы оба правы;
Как он, и я живу для славы,
Для пользы родины моей.*
* * *
Сколько известно, никто из литературоведов, занимавшихся творчеством Рылеева, не придавал национального значения казачьим сюжетам его поэм. В них видели только образцы «гражданской лиры». Попадись что-нибудь похожее из татарской либо турецкой истории,— оно было бы воспето с одинаковым пылом. Действительно, украинофильство нашего поэта до того книжное, начитанное, что в какое-нибудь политическое его значение не верится. И все же есть основание думать, что оно не случайно.
Не надо забывать, что Рылеев — декабрист, а декабристский заговор, в значительной мере, и может быть в большей, чем мы предполагаем, был заговором украинско-польским. Эта его сторона наименее изучена, но игнорировать ее нельзя.
Что в Польше, задолго до декабристов, существовали тайные патриотические организации и что эти организации готовились к восстанию против русского правительства, хорошо известно. Граф Солтык и полковник Крыжановский засвидетельствовали на следствии, что мысль о необходимости войти в контакт с русскими тайными обществами возникла у них в 1820 году [116]. Из показаний М. П. Бестужева-Рюмина перед следственной комиссией видно, что между Директорией Южного декабристского общества и обществом польским заключено было в 1824 г. формальное соглашение, по которому поляки обязывались «восстать в то же самое время, как и мы» и координировать свои действия с русскими повстанцами [117] {121}. Но в этом сказалась только одна из сторон польской заинтересованности в русском бунте. Поляки много работали над разжиганием едва тлевшего под золой уголька казачьей крамолы и над объединением ее с декабристским путчем. Делалась ставка на возвращение Польше если не всей Малороссии, то, на первый случай, значительной ее части. По|151: договору 1824 г. Южное общество обнадежило их получением Волынской, Минской, Гродненской и части Виленской губерний [118]. Но главные польские чаяния связывались с украинским автономистским движением. По словам С. Г. Волконского, поляки питали «большую надежду на содействие малороссийских дворян, предлагая им отделение» Малороссии от России [119]*. От союза с малороссийским дворянством ожидали большего, чем от офицерского восстания, но в массе своей южные помещики оказались вполне лояльными по отношению к самодержавию. Только очень небольшая кучка встала на путь декабризма и связанного с ним украинского сепаратизма.
Здесь не приходится придавать значения наличию среди главарей «Союза благоденствия» Муравьевых-Апостолов, потомков гетмана Данилы, но пройти мимо «Общества соединенных славян» вряд ли возможно. И это не потому, что в числе его членов был большой процент малороссийской шляхты. Ни М. В. Нечкина, ни новейший исследователь «Соединенных славян» Жорж Луциани не находят у них ни малейшего намека на «украинофильство» [120]*. Но, незаметно для самих себя, они вовлечены были в русло националистической идеологии, желательной полякам. Своим если не возникновением, то направлением обязаны они поляку Ю. К. Люблинскому, связанному с патриотическими польскими организациями. Это он подсказал им название и идею «Соединенных славян».
Идея, хоть и старинная, мало общего имела с балканским панславизмом XVII века, представленным Гундуличем, Крижаничем. Не было у поляков сколько-нибудь крепких связей и с чехами, за исключением разве литературных. Практически ни Сербия, ни Далмация, ни Чехия их не интересовали. Зато Малая Русь, входившая некогда в состав Речи Посполитой, была предметом страстных вожделений. Нигде пропаганда общности славян и федеративного всеславянского государства не велась так настойчиво, как здесь. Можно думать, что лозунг «соединенных славян», провозглашавший независимость каждой страны, сочинен был специально для пробуждения казачьего|152: автономизма. Нигде в других краях он не насаждается с таким старанием.
В 1818 г. основывается в Киеве масонская ложа «Соединенных славян», а через четверть века, в Киеве же — «Кирилло-Мефодиевское братство», поставившее во главу угла своей программы все то же общеславянское федеративное государство. Даже во второй половине XIX века идеей всеславянской федерации увлекался Драгоманов. И нигде, кроме Малороссии, не видим столь ясно выраженного польского влияния и польской опеки в отношении подобных организаций. Так, надпись «Jedność Słowiańska», украшавшая знак ложи «Соединенных славян», не оставляет сомнений в польском ее происхождении. Основателем и первым ее правителем был поляк Валентин Росцишевский, управляющим мастером — другой поляк, Франц Харлинский, а в числе членов — Иосиф Проскура, Шимановский, Феликс Росцишевский и многие другие местные помещики-поляки [121]*. А. Н. Пыпин и последующие историки считают эту ложу идейной матерью одноименного декабристского общества, хотя прямой связи между ними не установлено.
Существовали в Малороссии другие масонские организации, инспирированные или прямо созданные поляками. Была в Житомире ложа «Рассеянного мрака» и ложа «Тамплиеров»; в Полтаве — ложа «Любовь к истине», в Киеве — «Польское патриотическое общество», возникшее в 1822 г. и тотчас же, как эхо, появившееся вслед за ним «Общество малороссов», состоявшее из поборников автономизма. «Где восходит солнце?» — гласил его пароль, и ответ: «В Чигирине».
Из дел следственной комиссии о декабристах видно, что резиденцией «Общества малороссов» был Борисполь, а большая часть членов оного находятся в Черниговской губернии, а некоторые в самом Чернигове [122]. М. П. Бестужев-Рюмин не очень выгодно о них отзывается: руководитель общества В. Л. Лукашевич «нравственности весьма дурной, в губернии презираем, и я слышал, что общество его составлено из людей его свойства» [123]. Это тот самый Лукашевич, что поднимал когда-то бокал за победу Наполеона|153: над Россией [124]*. Он был одной из самых деятельных фигур в декабристско-малороссийско-польских взаимоотношениях. Кроме «Союза благоденствия» и «Малороссийского общества», мы его видим в ложе «Соединенных славян», в полтавской ложе «Любовь к истине», и говорили также о его членстве в польских ложах.
