Кроме того, замечает В.Ф.Асмус, созерцанию наиболее свойственна «самодостаточность»: мудрец может предаться созерцанию и один сам с собой, и тем лучше, чем он мудрее. Созерцание — единственная вещь, которую любят лишь ради него самого. Совершенство, присущее созерцанию, делается, по Аристотелю, особенно ясным, если сопоставить созерцание с практическими добродетелями (политическая и военная). Если практические добродетели лишены досуга и всегда стремятся к известной цели, то созерцательная деятельность «разума отличается значительностью, существует ради себя самой, не стремится ни к какой внешней для нее цели и заключает в себе ей одной присущее наслаждение, которое усиливает энергию»(Там же, Х,7).
Впрочем, такая жизнь, по Аристотелю, более значительна, чем это возможно человеку. Если бы даже какой человек и прожил ее, то не потому, что он человек, а потому, что в нем есть нечто божественное.
И все же именно к такой жизни, сообразной с разумом, должен стремиться человек. Аристотель утверждает, что необходимо как можно больше стремиться к бессмертию, делать все возможное, чтобы жить сообразно с тем, что в нас всего сильнее и значительнее. Ибо, хотя оно по объему и невелико, однако по значению и силе превышает все остальные. Можно даже сказать, что каждый человек, в сущности, есть только это, так как именно оно в нем лучшее и властвующее. Разумная жизнь естественна для человека, так как она-то и делает его человеком по преимуществу (Там же).
В завершении необходимо выяснить еще особенности социальной элитологии Аристотеля, так как она в значительной степени связана именно с платоновским элитологическим наследием и не может рассматриваться в отрыве от его этических идеалов.
Социальная элитология. «Политика».
Социальная элитология была достаточно подробно развита Аристотелем в его фундаментальном труде по основам политологии в «Политике». Политология Аристотеля начинается с патриархальной теории возникновения государства и определения такого понятия как «государственное устройство».
Аристотель утверждает, что «Государственное устройство означает то же, что и порядок государственного управления, последнее же олицетворяется верховной властью в государстве, и верховная власть непременно находится в руках либо одного, либо немногих, либо большинства. И когда один ли человек, или немногие, или большинство правят, руководясь общественной пользой, естественно, такие виды государственного устройства являются правильными, а те, при которых имеются в виду выгоды либо одного лица, либо немногих, либо большинства, являются отклонениями» (Политика,III,5,1). К правильным видам государства он относит монархию, аристократию и политию. К их отклонениям: «от царской власти — тирания, от аристократии — олигархия, от политии — демократия» (Там же, III,5,4).
Свою социальную элитологию Аристотель начинает с утверждения той аксиомы, что люди психологически не однородны и равенство между ними величина весьма относительная. Их отношения регулируются путем господства одних и подчинения других: «властвование и подчинение не только необходимы, но и полезны, и прямо от рождения некоторые существа различаются [в том отношении, что одни из них как бы предназначены] к подчинению, другие — к властвованию. Существует много разновидностей властвующих и подчиненных, однако, чем выше стоят подчиненные, тем более совершенна сама власть над ними…» (I,2,8).
По его мнению, общество делится на знатных и очень состоятельных (их всегда меньшинство), бедных или крайне неимущих (их всегда большинство) и т. н. средних, стоящих посредине между теми и другими и число которых всегда колеблется в зависимости от политического строя (IV,3,15; IV,9,3; IV,10,4). Знатные «различаются по богатству, благородству происхождения, добродетели, образованию и тому подобным отличительным признакам» (IV,4,1).
По его мнению, «всякого рода превосходство всегда заключает в себе переизбыток какого-либо блага… спорить можно только о справедливости. По мнению одних, со справедливостью связано благоволение к людям; по мнению других, справедливость заключается уже в том, чтобы властвовал человек более сильный» (I,2,17). Господином же, по утверждению Аристотеля, называют не за знания, а за природные свойства (I,2,22). В дальнейшем Философ достаточно детально анализирует природу благородства и господства, давая не только философскую, но и правовую оценку этих категорий. Относительно самой элитологии как науки Аристотель, в отличие от своего Учителя, относится несколько скептически: «можно вообразить и науку о власти господина, как и науку о рабстве, последнюю — вроде той, какая существовала в Сиракузах, где некто обучал людей рабству: за известное вознаграждение он преподавал молодым рабам знания, относящиеся к области обычного рода домашних услуг» (Там же). «Господские науки» того времени носили сугубо прикладной (и даже бытовой) характер. Поэтому они не могли считаться науками в прямом смысле этого слова. Возможно так же, что Аристотель намекает здесь на то, что такой «настоящей» наукой о господстве должна стать его собственная «Политика»?!
Более глубокий анализ социальной элитологии Аристотеля возможен лишь в специальной работе на эту тему. Намеченные здесь контурные очертания этой его теории, позволяют отчасти только понять насколько очевидна и важна эта проблема и в его собственной философии. Элитология Аристотеля представляет для нас несомненный интерес еще и потому, что она является первым откликом на аналогичное учение Платона и, безусловно, содержит в себе его элемент влияния. Сопоставление элитологии Платона и элитологии Аристотеля тоже весьма интересная и мало изученная проблема, способная пролить свет на многие «загадки» не только непосредственно самой античной элитологии, но и всей философии того периода в целом.
В заключении еще раз обратим наше внимание на то обстоятельство, что практически все этические («Большая» и «Никомахова» этики), логические («Аналитика») и психологические («О душе») сочинения Аристотеля посвящены исследованию основополагающих принципов элитарного сознания. Метафизика, вообще, начинается с учения о природе мудрости и ее субъекте — мудреце. Да и само сознание Стагирита носит элитарный с точки зрения и философии, и всего его социального учения характер. Сами произведения являются своего рода конспектами самого сознания философа. И именно по ним мы можем сегодня судить о его внутреннем психологическом мире, мире его душевных переживаний и настроений. Поэтому все его учение есть продукт элитарного сознания и нет у нас оснований расценивать это как-то иначе, с позиции, например, эгалитаризма.
Часть III. Элитологические «чары Платона»
Платоновские эпитафии:
1. Знанием меры и праведным нравом отличный меж смертных,
Оный божественный муж здесь погребен Аристокл.
Если кому из людей достижима великая мудрость,
Этому — более всех: зависть — ничто перед ним.
2. В лоне глубоком земля сокрыла остатки Платона,
Дух же бессмертный его в сонме блаженных живет.
Сын Аристона, ты знал прозренье божественной жизни,
И меж достойнийших чтим в ближней и дальней земле.
4. Если бы Феб не судил Платону родиться в Элладе,
Кто и когда бы изрек слово к целению душ?
Нам исцеляет тела Асклепий, от Феба рожденный,
Но для бессмертной души ты лишь целитель, Платон.
Диоген Лаэртский (III,43,44,45).
Глава 1. Божественный гений Платона: тайна личности
Всякая биография обладает признаками элитологии.
Биография знаменитой личности тем более. Ее элитизация есть выявление тех достоинств, которыми была отмечена жизнь этой замечательной личности.[253] Замечательная личность тем и замечательна, что она примечательна своими достоинствами. Роль выдающейся личности в истории — центральная тема исторической науки: «всемирная история, история того, что человек совершил в этом мире, есть, по моему разумению, в сущности, история великих людей, потрудившихся здесь, на земле».[254] Жизнеописание знаменитых людей всегда волновало обывательские умы, прежде всего тем, что «простые люди» видели в этой агиографии свои идеалы и руководство к действию в своих притязаниях на признание. Не является исключением и биография самого Платона. Об этом, в первую очередь, свидетельствуют его многочисленные жизнеописания, начиная с Олимпиодора и Диогена Лаэртского и кончая В.Ф.Асмусом и А.Ф.Лосевым. Оставляя в стороне платоноведческие проблемы, касаемые биографии философа, мы рассмотрим лишь проблемы его сознания, в котором скрывается вся тайна его гениальной и поистине божественной личности. Лучше всего к этой проблеме подойти с позиции персонификации (отыскание психологических характеристик, присущих автору), благо, что до нас дошло богатое литературное наследие Платона, возможно, единственное в своем роде по полноте содержащегося в ней материала. Поэтому реставрация сознания первого афинского академика представляет наибольшую перспективность в сравнении с другими его современниками.[255]
