катера неоднократно атаковали советские транспорты, снабжавшие гарнизон Ханко.
9—11 июля катера в ночное время ставили мины на фарватере у эстонского побережья, что было очень трудно, учитывая ветхое состояние катеров и большой вес германских магнитных мин.
19 июля три катера вышли в район бухты Колга для атаки советского конвоя, о котором сообщила разведка. Однако конвоя не обнаружили.
На рассвете появился советский эсминец, который открыл огонь по отходящим катерам. Один снаряд разорвался за кормой катера «Винха», оторвав руль и один из винтов. Катер остановился. Чтобы отвлечь от него внимание противника, катер «Сюексю» атаковал вражеский эсминец. Пока тот отражал атаку и уклонялся от выпущенных торпед, финнам удалось взять повреждённый катер на буксир и отвести в безопасный район.
Боевое патрулирование, спорадические схватки с советскими торпедными катерами и морскими охотниками, которых было более, чем в двадцать раз больше, постановка мин на фарватерах противника, эскортирование собственных судов было повседневной задачей семи торпедных катеров финского флота. Постепенно их оперативная зона смещалась в сторону Выборгского залива в поддержке наступления на Карельском перешейке сухопутной армии, двигающейся с севера на Ленинград.
Оперативная ответственность в южной части восточной Балтики и Финского залива постепенно переходила в руки немецкого командования военно-морской группы «Ост».
Днём 28 августа капитан-лейтенант Пеуранхеймо был неожиданно вызван в штаб Отдельного отряда кораблей, где ему сообщили со ссылкой на данные немецкой воздушной разведки, что русские эвакуировали Таллинн и в настоящее время в составе чудовищно огромного конвоя, растянувшегося почти на тридцать километров, двигаются на восток.
Немцы почему-то были уверены в том, что подобного никогда не случится, а потому, хотя и пытаются скрыть это обстоятельство, были полностью захвачены врасплох уходом красных кораблей. Флотилия торпедных катеров Циммермана, находящаяся в Вентспилсе, уже не в состоянии перехватить русские конвои, а одна полуфлотилия торпедных и сторожевых катеров, развёрнутая в финских шхерах, готовится выйти в море с наступлением темноты. Поэтому командование считает целесообразным, чтобы катера Пеуранхеймо также атаковали советские суда, прорывающиеся в Кронштадт.
На двух катерах из трёх флотилии Пеуранхеймо были разобраны двигатели, а торпеды сданы в арсенал. Дозвонившись из штаба Отдельного отряда до базы, капитан-лейтенант приказал готовить катера к боевому походу, назначив выход на полночь.
Но было уже половина третьего ночи, когда три торпедных катера капитан-лейтенанта Пеуранхеймо начали движение к опушкам шхер. На мостике своего флагманского катера «Сюексю» командир флотилии вместе с командиром катера мичманом Оваскайненом обдумывали оптимальный курс движения на юго-восток, чтобы перехватить советские корабли, бредущие по Финскому заливу из одной ловушки в другую.
Егор Горохов — капитан буксирного парохода «Палдиски» — постоянно оглядывался назад, наблюдая за движением шхуны «Атта», которую он вёл на длинном буксире. Груженная боеприпасами парусно-моторная грузовая шхуна водоизмещением 125 БрТ, принадлежавшая Эстонскому пароходству, отстала из-за поломки двигателя от 2-го конвоя и не могла двигаться под парусами из-за встречного ветра. Лавировка же на минном поле была совершенно невозможна. Проходящий мимо буксир «Палдиски» взял дрейфующую шхуну на буксир.
«Палдиски» входил в состав 4-го конвоя, флагманом которого была канонерская лодка «И-8», где находился командир конвоя капитан 3-го ранга Глуховцев. «И-8» первой подорвалась на плавающей мине и почти мгновенно затонула, а сопровождавший конвой старый сторожевик «Разведчик» задержался на месте гибели канлодки, старой шаланды образца 1916 года, и с тех пор не появлялся. Около «Палдиски» держались ещё две шхуны, два мотобота и какая-то самоходная баржа. Остальные суда конвоя, включая катерные тральщики, растворились в темноте.
Капитан Егоров решил рискнуть. Слыша впереди и южнее себя взрывы, он решил повернуть на север и идти этим курсом параллельно, как он полагал, выставленному минному заграждению, чтобы с началом рассвета повернуть на восток в надежде, что заграждение удастся обойти с фланга.
Волна была небольшой, но когда буксир, положив руль влево, стал менять курс, «Атту» стало кренить так, как будто был по меньшей мере шестибалльный шторм.
Все суда, оставшиеся от 4-го конвоя, повернули на север вслед за своим новым «флагманом». С правого борта «Палдиски» изящно разрезала воду эстонская шхуна «Хильдяну» с эстонским же экипажем.
Сам Горохов попал на буксир «Палдиски» накануне выхода, когда куда-то исчез эстонский капитан парохода. Большую часть команды также составляли эстонцы, говорящие по-русски с чудовищным акцентом.
Ни одного боевого корабля в охранении не осталось, и как они завтра будут отбиваться от самолётов и надводных кораблей противника — Горохов не представлял. Ни одно из судов не имело никакого вооружения, если не считать двух матросов и старшины, вооруженных винтовками, сопровождающие на «Атте» груз боеприпасов.
Но пока главную угрозу представляли мины, а потому капитан Горохов не сомневался в правильности принятого им решения.
Лаврентий Берия — Генеральный комиссар госбезопасности, член Государственного Комитета Обороны и могущественного Политбюро (Президиума) ЦК ВКП(б), один из наиболее доверенных и приближенных к Сталину людей — очнулся от дрёмы, когда второй пилот самолёта, на котором Берия направлялся в Ленинград, вышел в салон и радостно доложил:
— Все в порядке. Идём на посадку, Лаврентий Павлович.
Двухмоторный «Ли-2» — советский вариант американского самолёта «Дуглас С-47», подтвердив прекрасную работу пилотов и штурмана, в полной темноте шёл на посадку на грунтовую полосу Ржевского аэродрома, находящегося в восточном предместье Ленинграда.
Берия прилетел в «колыбель трёх революций» по личному указанию Сталина, чтобы ознакомить руководство города, а также местное армейское и флотское командование с комплексом необходимых мероприятий на случай сдачи города противнику.
В эти мероприятия, помимо уничтожения многочисленных военных и невоенных объектов гигантского мегаполиса, входило и уничтожение Жданова и людей из его ближайшего окружения, что заставляло Лаврентия Павловича предвкушать огромное удовольствие.
Сравнительно недавно (после падения «железного наркома» Ежова) войдя в число высших руководителей страны, Берия, независимо от того, хотел он этого или нет, немедленно попал в страшную паутину кремлёвского закулисья, где властвовал величайший интриган всех времен и народов товарищ Сталин.
За средневековыми стенами московского Кремля время как бы остановилось, сохранив и законсервировав обычаи, приёмы и традиции самых мрачных средневековых деспотий. И в силу этих традиций кровавые интриги и беспощадная борьба велись исключительно за приближение к трону, на котором восседал властелин. Много позднее, сокрушив всех своих врагов, Лаврентий Павлович начнет борьбу и за сам трон дряхлеющего и впавшего в мрачное безумие Сталина.
Но пока Берия вкупе с набирающим силу Георгием Маленковым возглавил достаточно молодую, но наглую и дерзкую группу высших партаппаратчиков в борьбе против старых сталинских фаворитов: Молотова, Кагановича и Жданова. Великий вождь и отец всех народов пока ещё, посасывая трубку,
