– влиятельный, но нейтральный полис – в руки Делосского союза. Так заявила о себе проблема обязательств. Изменение баланса сил могло стать настолько существенным, что под угрозой оказался бы образ жизни Спарты. Ее стимулы не допустить этого были очень сильны.
Сегодня мы знаем Керкиру как остров Корфу. 25 веков назад он обладал вторым по значимости флотом во всем Средиземноморье. Он сохранял нейтральный статус как один из немногих городов-государств, достаточно сильных, чтобы сопротивляться обоим союзам. При этом военный флот Керкиры был настолько могущественным, что в случае присоединения к одному из них он мог бы полностью перевернуть баланс сил.
Нейтралитет Керкиры закончился, когда Коринф, будучи одним из городов Пелопоннесского союза, инициировал спор по поводу одной из колоний. Спарта попыталась урезонить Коринф, отказавшись поддержать его притязания. Афины тоже старались не вмешиваться. Когда Керкира запросила помощь, афиняне оказали лишь символическую поддержку. При этом коринфский флот потопил несколько афинских кораблей-наблюдателей. Керкира и Афины неизбежно сближались. Этот потенциальный альянс мог бы запросто подчинить себе Спарту.
В ответ на сближение Керкиры с Афинами Коринф потребовал, чтобы Спарта атаковала их, Если она не согласится, чего тогда стоит Пелопоннесский союз? Коринф угрожал Спарте в случае отказа вмешаться в конфликт перейти на сторону Афин, присоединившись к гораздо более сильной партии. Неизвестно, сколько еще в таком случае городов-государств взбунтуются и присоединятся к ним. Таким образом, Спарта опасалась не просто альянса Керкиры с Афинами – она опасалась цепной реакции дезертирства из союза, что ослабило бы ее окончательно, оставив наедине с недовольными илотами [9].
В 431 году, стремясь упредить эту цепную реакцию, Спарта перешла в наступление. Она руководствовалась логикой превентивной войны, решив, что необходимо как можно скорее атаковать противников, прежде чем ее позиции пошатнутся окончательно. Но развернувшийся конфликт оказался длительнее и разрушительнее прежних: Пелопоннесская война бушевала 27 лет, охватив весь греческий мир – полуостров и архипелаг, которые что мы называем сегодня Грецией, плюс регионы, которые известны сегодня как Албания, южная Италия и прибрежная Турция [10].
Историк Фукидид значительную часть жизни посвятил описанию этой войны. Главной причиной, по его мнению, стало существенное и неизбежное изменение баланса сил. «Растущее могущество Афин, – писал Фукидид, – и страх, который оно вызывало у Спарты, сделали войну неизбежной». К слову, это, вероятно, самая ранняя документированная проблема обязательств [11].
Утверждение Фукидида не утратило смысла и спустя две с половиной тысячи лет. Во второй половине XX века, по мере усиления могущества Советского Союза, мир вновь стал свидетелем масштабного противостояния между двумя политическим и экономическими системами, представляющими два пути развития цивилизации. Генри Киссинджер, государственный секретарь при президентах Никсоне и Форде, сравнивал холодную войну с Пелопоннесской: в новом веке она развернулась между американскими Афинами и советской Спартой. Один журналист спросил его, не означает ли это, что война была неизбежной и Америке, как и Афинам, суждено было проиграть? Сегодня специалисты по международной политике называют это «ловушкой Фукидида», подразумевая под этим, что восходящие державы обрекают планету на войну. Например, председатель КНР Си Цзиньпин в 2013 году, выступая перед международными лидерами, говорил: «Нам всем нужно работать в команде, чтобы избежать ловушки Фукидида – деструктивной напряженности между восходящими и устоявшимися или между двумя устоявшимися силами» [12].
Впрочем, проблема обязательств гораздо сложнее: ей требуется больше ингредиентов, чем восходящая сила. Таким образом, Фукидид был прав только отчасти: усиление Афин сделало войну более вероятной. Но для нее требовался еще и неотвратимый сдвиг вроде проблемы Керкиры. Только тогда возникла проблема обязательств. И очень хочется, чтобы мировые лидеры, такие как Киссинджер или Си, сознавали и признавали, что вести войну гораздо труднее и затратнее, чем поддерживать мир.
Логика проблемы обязательств в действии
Попробуем упростить ситуацию и представить мир классической Греции как соперничество двух игроков, которым принадлежит пирог стоимостью в 100 долларов [13]. Допустим, в начале V века до нашей эры, когда персы были выдавлены с материковой Греции, у Спарты и Пелопоннесского союза шансы выиграть войну против Афин и их союзников составляли 75 %. Диапазон переговоров между ними мог выглядеть следующим образом.
Затем Афины начали свое восхождение. Они открыли богатые залежи серебра, построили свои знаменитые длинные стены, протянувшиеся от города до гавани более чем на три мили. Они превратили полис в крепость, неприступную для захвата с суши и способную выдержать длительную осаду. Спартанцы протестовали, но афиняне отказались сносить фортификационные сооружения, Затем Афины начали расширять альянсы и флот, наращивать объемы торговли и увеличивать казну,
В то же время спартанцы столкнулись со множеством проблем. Мощное землетрясение 456 года до нашей эры сровняло город с землей. За ним последовало восстание илотов. В результате погибли тысячи граждан Спарты. Численность населения больше никогда не вернулась на прежний уровень. Спарте предстояло пережить длительный демографический спад [14], К середине V века до нашей эры Спарта могла ожидать, что соотношение баланса сил может измениться примерно таким образом.
Важно при этом, что изменение соотношения сил с 75:25 до 50:50 еще не сказалось на военном могуществе. Спарта считала, что его можно предотвратить, немедленно начав победоносную войну. Но был ли смысл воевать на самом деле?
Даже при наличии столь существенного изменения баланса сил воевать не было повода. Место для переговоров оставалось. Чтобы понять это, нужно добавить к модели дележки пирога фактор времени. Представьте себе, что конфликт между Спартой и Афинами имеет два периода: настоящее и будущее, которые наступит через 10 лет. Это значит, что Спарта и Афины торгуются не только за нынешний пирог стоимостью 100 долларов: торг идет еще и за 100 долларов в будущем. Таким образом, общая стоимость пирога увеличивается до 200 долларов. Война может сократить как нынешний, так и будущий пирог, допустим, на 20 долларов. Это означает, что война лишит их в общей сложности 40 долларов. Следовательно, нынешний и будущий пироги, поврежденные войной, стоят не 200, а всего 160 долларов.
Если Спарта нападает на Афины в настоящем, в случае победы ей достанется три четверти пирога, поврежденного войной. Это составит 120 долларов. Тем временем Афины знают, что сегодня их шансы на победу оцениваются в 25 %, поэтому для них ожидаемая стоимость войны составляет 40 долларов. Любая сумма в пределах от 120 до 160 долларов устроит Спарту, и она предпочтет не начинать военные действия. Диапазон переговоров между этими позициями составляет 40 долларов – столько же, во сколько обойдется тотальная война
