Для прояснения вопроса о взглядах советского военного и политического руководства на характер будущей войны в предвоенные годы следует обратиться к документам оперативного и мобилизационного планирования: планам стратегического развертывания, планам мобилизационного развертывания вооруженных сил, планам мобилизации народного хозяйства.
Одним из важнейших документов военного планирования являлись «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных сил», которые разрабатывались в Генеральном штабе, утверждались наркомом обороны и высшим политическим руководством страны. Сейчас известно пять вариантов этого документа для западного ТВД, разработанных в течение 1939–1941 гг.
Например, в вариантах оперативного плана, работа над которым велась в 1939–1940 гг., основные силы Красной Армии развертывались к северу от Полесья, поскольку главный удар немцев ожидался из района севернее устья р. Сан. С осени 1940 г. основным направлением операций начального периода войны стало считаться юго-западное. В различных вариантах плана боевые действия охватывали территорию Польши и Восточной Пруссии. Даже при благоприятном развитии событий основные экономические центры Германии оставались вне сферы военных действий[22]. Таким образом, даже при благополучном исходе первой стратегической операции можно было рассчитывать лишь на частичный успех.
Необходимо отметить, что пропагандистские выступления политических и военных деятелей содержали несколько иные задачи, чем разрабатываемые под их руководством военные планы. Так, в 1936 г. К. Е. Ворошилов провозгласил лозунг о том, что Красная Армия будет вести войну «малой кровью и на чужой территории». Но это заявление не помешало утверждению в следующем году очередного плана эвакуации из районов, которые могут быть заняты противником[23], и очередных норм потерь на год войны, имевших крайне мало общего с упомянутым лозунгом. Поэтому при анализе мероприятий по подготовке к войне очень важно разделять политическую пропаганду и реальное направление военного планирования.
Советское военное планирование коренным образом отличалось от германского, в основе которого лежала концепция блицкрига, т. е. стратегия сокрушения[24]. Германское планирование войны против СССР является наглядным примером того, какие последствия может повлечь ошибка в определении стратегического характера войны. Обладая промышленным потенциалом, значительно превосходящим потенциал СССР, политическое руководство Германии не только не приняло своевременного решения о его максимальной мобилизации в соответствии с военными нуждами, но, напротив, в ожидании быстрой победы сократило выпуск некоторых видов военной продукции, прежде всего боеприпасов. Так, в августе 1941 г., по сравнению с июнем того же года, производство мин для 81-мм минометов уменьшилось на 38 %, 105-мм снарядов для легких полевых гаубиц — на 78 %, т. е. почти в пять раз. Выпуск 150-мм снарядов для тяжелых полевых гаубиц сократился на 43 %, 100-мм пушечных снарядов — в три раза[25].
Хотя, конечно, самой страшной ошибкой, порожденной неверными представлениями германского командования о стратегическом характере будущей войны, являлось само решение о начале военных действий против СССР, повлекших огромные жертвы с обеих сторон.
В СССР, в отличие от Германии, стратегический характер будущей войны был определен в целом верно. Благодаря этому стало возможным заблаговременно осуществить подготовку страны к длительной ожесточенной войне и принять уже в ее первые дни важнейшие решения о мобилизации промышленности и эвакуации предприятий народного хозяйства. Огромный вклад в создание предпосылок для решения вопроса о характере войны принадлежит представителям отечественной военной мысли, заложившим теоретические основы комплекса мер по подготовке страны к ведению длительной ожесточенной войны.
II
Скрытая мобилизация: планирование мероприятий подготовительного к войне периода
(1926 г.)
1
Предпосылки введения особого подготовительного к войне периода
20-е годы прошлого века были для нашей страны временем ожидания новой войны: и руководство, и огромные массы населения не только считали, что большая война с капиталистическим окружением неизбежна, но и полагали, что она может начаться в самом ближайшем будущем. На X съезде РКП(б] была принята резолюция о «Грядущей империалистической войне»[26]. Тревожные ожидания особенно усилились осенью 1923 г. в связи с революционными событиями в Германии. Весной 1926 г. в некоторых районах СССР также распространились слухи о близком столкновении[27].
В этих условиях политическому и военному руководству приходилось уделять большое внимание проблемам подготовки страны к войне, в особенности ее начальному периоду, в течение которого в максимально короткие сроки армия, народное хозяйство, органы государственной власти должны были перейти на режим военного времени, произвести мобилизацию. Процесс мобилизации в СССР, по сравнению с его потенциальными противниками (Польша, Румыния, страны Прибалтики и Финляндия), требовал большего времени, прежде всего, из-за значительных расстояний, на которые должны были осуществляться воинские перевозки. При этом необходимо было считаться и с тем, что объявление мобилизации первыми — до того, как это сделает противник, — будет объективно способствовать перерастанию международного кризиса в войну. Объявление же мобилизации вслед за противником вело бы к тому, что последний опередил бы СССР в ее завершении и смог начать войну в более благоприятных условиях, с самого начала захватив стратегическую инициативу. Таким образом, возникало противоречие между желанием избежать войны и стремлением достигнуть максимальной готовности к отражению агрессии.
В 20-е годы советское военное и политическое руководство считало, что армия и экономика нашей страны не готовы к ведению войны. Так, в 1926 г. М. Н. Тухачевский, выступая на Распорядительном заседании Совета Труда и Обороны[28] с докладом «Оборона СССР», отмечал, что «наиболее вероятные противники на западной границе имеют крупные вооруженные силы, людские ресурсы, высокую пропускную способность железных дорог. Они могут рассчитывать на материальную помощь крупных капиталистических держав». При этом Тухачевский утверждал, что «наших скудных материальных боевых мобилизационных запасов едва хватит на первый период войны. В дальнейшем положение будет ухудшаться (особенно в условиях войны)». Общий же вывод доклада состоял в том, что «ни Красная Армия, ни страна к войне не готовы»[29]. Примерно к таким же выводам пришел и И. В. Сталин в своем выступлении на пленуме ЦК ВКП(б) в феврале 1924 г.: «Если бы нам пришлось вступить в войну, нас распушили бы в пух и прах»[30]. Подобная оценка перспектив СССР в будущем столкновении не позволяла принимать меры, практически неизбежно вызывающие перерастание международного кризиса в войну. Объявление мобилизации относилось именно к таким мерам. В то же время в условиях слабости Красной Армии начальный период будущей войны приобретал особое значение. Так, М. Н. Тухачевский в упомянутом выше докладе «Оборона СССР» подчеркивал: «…B случае благоприятного для блока развития боевых действий первого периода войны его силы могут значительно вырасти, что в связи с „западноевропейским тылом“ может создать для нас непреодолимую угрозу»[31]. Советское военное планирование было вынуждено учитывать два противоречивых требования: предотвращение войны и достижение максимально возможного уровня готовности войск в начальный период войны.
Частично разрешить это противоречие можно было с помощью введения особого подготовительного к войне периода, в течение которого мобилизационные мероприятия должны были проводиться тайно, без официального объявления мобилизации.
2
Предмобилизационное планирование в Российской империи
В Российской империи особый скрытый период мобилизации был введен в систему мобилизационного планирования незадолго до начала Первой мировой войны: 17 февраля 1913 г. было Высочайше утверждено «Положение о подготовительном к войне периоде»[32]. Согласно этому положению, подготовительным периодом назывался этап дипломатических осложнений, предшествующий открытию военных действий. В течение этого периода должны были быть приняты необходимые меры для подготовки и обеспечения успеха мобилизации.
Начало подготовительного периода в соответствии с Положением определялось верховной властью. Координацию деятельности различных ведомств по подготовке мобилизации должно было осуществлять военное министерство.
