В этот самый момент руководство полиции Нью-Йорка съезжалось в Департамент полиции Йонкерса. Между тем аванпост на Пайн-стрит был предоставлен самому себе – четыре детектива и добровольный помощник шерифа продолжали сидеть в засаде на свирепого Сына Сэма, не имея на руках даже ордера на его арест или обыск.
Помимо отсутствия поддержки, у Гарделлы, Фалотико и их коллег на крыше имелась еще одна крохотная проблемка – они не знали, как выглядит Берковиц. Опытный Фалотико спросил Глассмана, сможет ли тот опознать нужного человека. Глассман заявил коренастому седовласому детективу, что мельком видел подозреваемого за рулем его «форда» сегодня утром, а потому полагает, что сможет узнать его.
Затем Гарделла попросил Глассмана сесть в полицейскую машину. Но Глассман, по-прежнему стоявший на улице у всех на виду, сказал, что до того, как принять хоть какое-то участие в операции, ему нужно получить разрешение своего начальства в Уайт-Плейнс. Все еще не зная, что он имеет дело с полицией Нью-Йорка и поимкой Сына Сэма, Глассман вернулся к себе домой, позвонил в Уайт-Плейнс и получил добро на участие в слежке за кем угодно и чем угодно.
Жители Пайн-стрит к тому времени уже устали от шоу Крэйга Глассмана и по большей части разошлись по домам, не застав момент, когда он вновь вышел на улицу примерно в 21:45. Стоило ему сесть в машину, как по рации передали сообщение о нью-йоркской детективной группе. Только тогда Глассман понял, что полицейские на переднем сиденье не имеют отношения к Йонкерсу. Внезапно его осенило: высказанные офицерами Чемберленом и Интервалло подозрения оказались верны.
Берковиц и правда был Сыном Сэма.
* * *
Тот, кого считали Сыном Сэма, готовился принять свою участь. Он надел голубые джинсы, светлую рубашку в тонкую полоску с короткими рукавами и коричневые рабочие ботинки. После этого он положил в бумажный пакет «бульдог» 44-го калибра – свой собственный «бульдог» 44-го калибра – и неторопливо спустился по лестнице в вестибюль дома № 35 по Пайн-стрит. Пройдя через стеклянные двери, он взбежал по ступенькам вверх до уровня улицы и зашагал на север по направлению к своей машине. Он не знал, что «гэлакси» к тому моменту взяли в плотное кольцо. Гарделла попросил владельца стоявшего рядом фургона подкатить его вплотную к заднему бамперу машины Берковица. С учетом того, что автомобиль впереди стоял всего в трех футах от «форда», Берковиц бы никуда не делся. Однако все это не имело никакого значения: позднее Берковиц скажет, что машина непременно заглохла бы, попробуй он смыться на ней в спешке. Двигатель давно нуждался в серьезном ремонте.
Даже не глядя по сторонам, Берковиц вышел на улицу, подошел к водительской двери «гэлакси», открыл ее и втиснул свое мясистое тело за руль.
– Это он? – спросил Фалотико Глассмана, когда Берковиц приблизился к машине.
– Я не уверен. Не могу сказать наверняка, – как сообщается, ответил Глассман.
На этом терпение Гарделлы и Фалотико иссякло. В сопровождении Глассмана они выскочили из машины и побежали по тротуару – со слепой стороны Берковица, – пока не добрались до задней части «форда». Затем Фалотико свернул на проезжую часть, а Гарделла подкрался к пассажирскому окну. Возившийся с ключами Берковиц наконец включил зажигание и попытался завести плохо работающий двигатель. В этот момент он поднял глаза и увидел револьвер Фалотико 38-го калибра, направленный ему в голову.
С пассажирской стороны машины Гарделла целился в него из пистолета через стекло.
Берковиц посмотрел на Фалотико и улыбнулся. Это была широкая, неторопливая, дружелюбная и все понимающая улыбка. В его голубых глазах светилась радость.
Увиденное потрясло Фалотико. Он всерьез задумался, что же здесь, черт возьми, происходит.
* * *
К моменту ареста Берковица около десяти вечера утренний выпуск «Дейли ньюс» уже отправился в типографию. К счастью для нее, Сесилия Дэвис, трясшаяся от страха в своей квартире на 17-й Бей с момента нападения на Московиц и Виоланте, не видела, что там пишут. А увидев, скорее всего улетела бы из Нью-Йорка первым же рейсом. Слив информацию репортеру из «Ньюс», полиция подвергла ее жизнь серьезной опасности.
Хотя четко доказать происхождение материала не удалось, с уверенностью можно сказать следующее: одним из авторов статьи, опубликованной 11 августа, был Уильям Федеричи. По слухам, он водил близкую дружбу с детективом Джозефом Страно, сотрудником 10-го убойного сектора, занимавшимся историей миссис Дэвис. Конфиденциальная информация появилась у «Ньюс», по всей видимости, 10 августа, после того как Страно решили не отправлять на место событий в Йонкерсе. Ни о чем не подозревающий детектив остался в Бруклине и продолжил настаивать на ценности своего свидетеля – а значит, и собственной работы – для расследования.
Принадлежавший миссис Дэвис белый шпиц был единственной подобной собакой в ее районе. И свидетельница, и полиция думали, что она видела предполагаемого убийцу. А тот определенно видел ее. Обратилась ли она в полицию? Сумеет ли его опознать? Подозреваемый мог ничего не знать об этом – пока полиция не сообщила «Ньюс» следующее:
Полиция выделила охрану женщине средних лет, столкнувшейся лицом к лицу с мужчиной, которого считают Убийцей с 44-м калибром <…> прямо перед тем, как он совершил нападение <…> 31 июля. Женщина выгуливала свою собаку, <…> и сообщила полиции, что видела мужчину с вьющимися волосами, одетого в светло-голубые джинсы, синюю джинсовую куртку, синюю рубашку и парусиновые туфли на толстой каучуковой подошве. Этот человек вел себя странно, и женщина в страхе поспешила укрыться дома<…>
Смысл написанного предельно ясен: миссис Дэвис была важнейшим свидетелем. Как и в случае с Томми Зейно девятью днями ранее, полиция поставила под угрозу ее безопасность. Несколько часов спустя, 11 августа, в саге о миссис Дэвис будет написана еще одна глава.
Но прежде повод для новостей даст подозреваемый в деяниях Сына Сэма.
* * *
Дэвида Берковица под охраной Фалотико и детектива Чарли Хиггинса, в сопровождении Крэйга Глассмана, который, сидя на переднем сиденье, показывал, куда ехать, отвезли в Главное полицейское управление Йонкерса на Сент-Казимир-стрит, где их уже ждали Тимоти Дауд из опергруппы «Омега» и глава детективов Джон Кинан. Сержант Билл Гарделла остался на Пайн-стрит рядом с «фордом» Берковица, а Джон Лонго поднялся наверх, чтобы обеспечить охрану квартиры 7Е. Жители окрестных домов высыпали на улицу, и Пайн-стрит довольно быстро стала напоминать шумную дворовую вечеринку. На место событий начали стекаться и другие полицейские, как из Йонкерса, так и из Нью-Йорка.
Берковица арестовали без ордера. Эд Зиго, которому поручили раздобыть этот важнейший документ, по-прежнему бродил где-то в недрах судебной системы Йонкерса, ожидая, пока судья Роберт Какас подпишет наспех составленный запрос.
Берковиц не оказал ни малейшего сопротивления, когда поднял глаза и увидел револьверы, направленные ему в лицо. Он вел себя очень мирно. «Вы поймали меня, – безмятежно заметил он. А затем отпустил любопытный комментарий: – Но почему это заняло столько времени?»
На стоянке у здания Департамента полиции Йонкерса Дауд подошел к Берковицу и спросил, знает ли тот, с кем разговаривает. Спокойный и дружелюбный ответ поверг Дауда в шок: «Конечно. Вы – инспектор Дауд. Я знаю, кто вы». Как и Фалотико, Дауд был ошеломлен невозмутимостью Берковица.
Пребывая в легко объяснимой растерянности и проведя лишь краткий опрос без протокола, полиция предъявила Берковицу обвинение в незаконном хранении огнестрельного оружия – не запрещенной полуавтоматической винтовки 45-го калибра – и стала собирать конвой, чтобы двинуться в победоносный путь обратно на Манхэттен, в штаб-квартиру Департамента полиции Нью-Йорка. Однако для начала Берковиц должен был сообщить, где находится самая важная улика – «бульдог» 44-го калибра. В образовавшейся суматохе пистолет забыли в «гэлакси», но поспешно привезли его оттуда.
