Оба ловца воспринимали ситуацию с долей юмора и даже пригласили меня принять участие в «царской охоте». Отловив нарушителя покоя, они с чувством выполненного перед президентом долга проследовали мимо дежурных. Из уважения к высоким должностям охотников те не осмелились улыбнуться, хотя их распирало от смеха.
Я не знаю, почему я привожу этот эпизод: в нем нет никакой политической морали. И тем не менее, как всякая жизненная ситуация, он подтверждает старую истину: и в самые драматические моменты случаются комические ситуации. Писатели, вероятно, поймут меня лучше политиков.
Раньше всех из группы помощников в Кремль приезжал В. П. Семенченко, руководитель Канцелярии. Нужно сказать, что и уезжал он последним. Весомой политической роли у него не было, да он и не претендовал на это. Но от его работы зависело немало, в том числе и скорость прохождения документов. В Кремле это немаловажный фактор. Бывали случаи, когда случайно или нарочито придержанный на день или два документ не выходил вовсе. Президент постоянно испытывает на себе давление различных групп лоббирования. В силу несовершенства системы государственного управления, при огромных белых пятнах в законодательстве президентские указы имели и имеют огромную роль и вес. Часто они влекут за собой серьезные, а иногда и непредвиденные финансовые последствия, например указы, дающие тем или иным общественным организациям различные льготы. К сожалению, как теперь стало всем известно, нередко за спиной всякого рода ветеранских, спортивных, гуманитарных и прочих «богоугодных» организаций скрываются весьма прожорливые коммерческие структуры. Тогдашний помощник президента по вопросам экономики А. Я. Лившиц подсчитал, что сумма льгот, получаемых по «благотворительным» указам президента, выливается в многомиллионные убытки для государственного бюджета в долларовом исчислении. Я не могу распоряжаться чужими секретами, скажу лишь, что когда чаша терпения переполнилась и А. Я. Лившиц рассказал президенту о безобразных злоупотреблениях, творившихся под прикрытием президентских указов, Б. Н. Ельцин сам был шокирован. Думаю, что для него было неожиданностью, насколько грубо люди, которым он оказал доверие и на уговоры которых поддался, злоупотребили этим доверием. Последовал его указ об отмене большинства налоговых льгот и разрешений на сырьевой экспорт и на ввоз табачных и водочных изделий. Подготовка указа об отмене налоговых льгот велась под величайшим секретом. И не случайно: коммерческие интересы, вовлеченные в это дело, были столь велики, что А. Я. Лившиц не без оснований опасался за свою жизнь.
Иногда даже непродолжительная задержка с подготовкой и выпуском указа могла иметь решающее влияние на кадровые назначения. Ведь с учетом новой информации или под давлением обстоятельств или лиц президент мог изменить уже принятое решение. После выхода указа делать это было не в правилах президента. Хотя бывали случаи, когда уже выпущенный указ отзывался под благовидным предлогом.
Задача В. П. Семенченко состояла в том, чтобы разложить на столе президента документы, папки с информацией, а вечером «зачистить стол». Через зав. канцелярией президенту направлялись срочные документы в ближнюю Барвиху или дальнее Завидово, если Б. Н. Ельцин находился там. В работе завканцелярией много невидимых тонкостей. Можно положить важный документ так, что он будет замечен сразу, а можно сделать иначе. Нередко на столе у президента оказываются документы и записки, которые противоречат или даже взаимоисключают друг друга. Разложенные в определенном порядке, они могут повлиять на решение. Самостоятельно В. Семенченко никогда не действовал. Но между ним и В. В. Илюшиным существовала давняя спайка. Этот аппаратный тандем обладал нешуточной закулисной силой. Ссориться с ними было опасно и всегда убыточно. В отношении особенно кадровых вопросов они имели возможность разыграть крупную «пульку». У меня нет оснований утверждать, что они пользовались этой возможностью по-крупному. Слишком велик риск. Тем более что и тот и другой страшно боялись президента. Я до сих пор не могу понять, чем обусловлен этот страх. Служили они верно и преданно. Президент это знал и ценил их административную компетентность.
В. В. Илюшина, в отличие от других помощников, дежурные загодя предупреждали о выезде президента на работу, и он появлялся в Кремле минут за 15–20 до Бориса Николаевича. Именно он отдавал Семенченко последние указания по поводу срочности или важности тех или иных документов. От В. В. Илюшина и в меньшей степени от В. П. Семенченко зависело вернуть или не вернуть документ на стол президенту, если тот не подписал его. В руках умелого аппаратчика эта возможность — еще раз обратить внимание президента на документ или на человека, ищущего свидания с президентом, — рычаг серьезного влияния.
С начала сентября 1993 года, несмотря на укоротившиеся дни, президент стал появляться в Кремле раньше обычного. Это всегда было свидетельством того, что президент в форме. Несколько раз случалось, что приехав в 8 или 8.15, я обнаруживал, что Борис Николаевич уже в кабинете. 7 сентября 1993 года я добрался до Кремля с небольшим запозданием против обычного: долго простоял на железнодорожном переезде и приехал уже после президента.
— Борис Николаевич звонил, — сказала мне Галина Алексеевна, секретарь, единственный человек, доставшийся мне в наследство от моего предшественника П. Вощанова.
С утра, когда еще не было посетителей и не начинала работать ежедневная административная машина, для того чтобы связаться и поговорить с президентом, у помощников не было особых препятствий.
Я поднял трубку аппарата с надписью «Президент».
— Борис Николаевич, это Костиков, доброе утро. Вы звонили?
— Доброе утро, Вячеслав Васильевич. Вот какое дело…
Президент помедлил, размышляя.
— Надо бы припугнуть Верховный Совет. Но так, чтобы не от вас исходило. Иначе они слишком перепугаются. Пусть это будет как бы идея журналиста со стороны… Хотелось бы посмотреть, какой будет реакция.
— Может быть: «Складывается впечатление, что президент готовит крутые меры», или что-то в этом роде? — предложил я.
— Годится, — согласился президент.
…Это был обычный в мировой практике случай, когда пресс-службе поручается прощупать реакцию прессы и общества на то или иное возможное действие. За три года работы пресс-секретарем мне приходилось заниматься этим неоднократно. Самое сложное было в таких случаях, чтобы «не торчали уши». Поэтому приходилось выстраивать целую цепочку для прохождения информации. Но в цепочке имелся серьезный недостаток: до крайнего звена информация могла дойти в искаженном виде. В данном случае этого никак невозможно было допустить.
Я уже писал о том, что старался не ставить главных редакторов в щекотливое положение и за редким исключением не обращался к ним с просьбами, вовлекающими их в политическую кухню с неизбежными подводными камнями. В данном случае пришлось прибегнуть к их помощи. Задача облегчалась тем, что большинство главных редакторов демократических изданий крайне негативно относились и к Верховному Совету, и к его спикеру Хасбулатову.
Через несколько дней в одной из газет появилась необходимая публикация о возможности «крутых мер». А еще через день паническая статья в контролируемой тогда Хасбулатовым «Российской газете» под заголовком «Пойдет ли Ельцин на государственный переворот».
Коммунистическая пресса зашумела о перевороте, о роспуске парламента, о заговоре радикальных демократов. Демократическая пресса писала об этом с явным сочувствием. Цель была достигнута. Стало ясно, что роспуск Верховного Совета не вызовет в обществе серьезного противодействия. Впоследствии это и подтвердилось. Несмотря на все призывы Хасбулатова и Руцкого, в октябрьские дни 93-го года Россия не поднялась, как они ожидали, на защиту Советов. Не было ни одной забастовки, в том числе и в угольных регионах, на что рассчитывал Руцкой. Продолжали спокойно действовать железные дороги. Даже демонстрации, организованные коммунистами, носили крайне ограниченный характер.
Кроме того, публикации в коммунистической и советской прессе позволили выявить направление, в котором будет действовать оппозиция, выстраивая свою защиту. Она будет пытаться заручиться поддержкой армии или, по крайней мере, обеспечить ее нейтралитет.
Тогда прохасбулатовская «Российская газета» писала:
«Дело ведь еще в том, что противоправные действия могут иметь глобальные последствия для офицеров, которые пойдут на это. Так, в Аргентине и в Греции полковники, участвовавшие в свержении конституционного строя, были подвергнуты суду сразу же после восстановления законности в этих странах, хотя с момента их преступлений прошло немало лет. Наши командиры дивизий в большинстве своем довольно молодые люди, и вряд ли им захочется остаток своей жизни провести в тюрьме после того, как в России восстановится Конституция».
