Шекспировский Гамлет сделал открытие: на пороге становления буржуазного общества бесчестие охватило мир. Действительность такова, что одно только приобщение к ней есть потрясение. Шекспир в своем театре показал, что всякая человеческая жизнь в своей глубочайшей основе трагична , так что всякое правдивое отражение жизни неизбежно должно быть отражением ее внутренней трагичности. Благодаря ему мы понимаем, что трагедия есть высшая форма бытия : чем трагичнее жизнь человека, тем она человечнее, тем больше сам он человек . Сегодня же благодаря театру развлечений многие с удовлетворением открыли, что богатенькую свинью-копилку (вспомним Достоевского) уже можно считать человеческим совершенством.
В отличие от театральных “героев нашего времени”, добровольно и с удивительным единодушием отказывающихся от своего ума, Гамлет дорожит им как бесценным достоянием и испытывает его до конца, до последних вопросов и выводов. Забота о человеке у гуманиста Шекспира означает прежде всего заботу о его уме . После “Гамлета” испытываешь гордость за человека, за то, чем он может стать; выходя сегодня из театра, лишь недоумеваешь: почему все персонажи такие жалкие и неумные и так низко ценят себя? Воистину,
Он эту искру разумом зовет
И с этой искрой скот скотом живет.
Бессмертные ставят важнейшие вопросы бытия, а наши театралы ставят мюзиклы. Содержание всякого настоящего искусства неисчерпаемо, как неисчерпаема сама жизнь и рождаемые ею вопросы; говорить же о содержании мюзикла — все равно что делать критический разбор водевиля. Зрелища для того и придуманы, чтобы не осталось никаких вопросов и человек стал глупее самого себя. С другой стороны, понятно, что повальная мюзикализация сегодняшнего театра не имела бы такого оглушительного отклика, если бы musical, предполагающий много денег и мало образования, не пришелся нашим мещанам как раз по голове, способной воспринимать лишь те чувства и мысли, которые можно петь и танцевать.
С точки зрения отцов христианской церкви (да и всего культурного человечества), не смерть тела, а именно смерть души, сознания и есть смерть в полном смысле слова . В самом деле: “мертвые души”, “живой труп” — к кому именно это относилось во все времена — разве к тем, кого уже похоронили? Значит, не будет преувеличением сказать: то, во что успел выродиться современный театр (и не только он один, конечно), есть по преимуществу не что иное, как средство умерщвления человека. И что может быть страшнее и безнадежнее этого эпидемического перерождения, когда люди перестают быть людьми и не замечают или даже очень рады этому?
Кстати, привычное выражение “массовая культура” (a musical можно рассматривать как некий ее символ), даже не очень строго говоря, есть противоречие в определении. По сути дела, “массовая культура” имеет такое же отношение к культуре , как свиная лужа — к горному источнику, самомнящее слабоумие — к поискам мудрости, “лицо с обложки” — к лику праведника... Это не то что не культура, а ее прямое отрицание . В самом деле: не может же то, что имеет несопоставимое содержание, прямо противоположные цели — умерщвление и оживление человека — называться одним и тем же словом!
Выражая точку зрения всей русской культурной традиции, Бахтин писал, что искусство творится не среди другого искусства, а в событии жизни. Оно отвечает за жизнь — и только это делает его важным и серьезным делом. И чем больше художник, тем выше его представление о человеке, тем взыскательнее его отношение к действительности. Отказываясь от участия в общей жизни, искусство тем самым лишает себя всякого содержания и смысла.
Постмодернизм, сознательно обрывая связь с тем лучшим, что накоплено тысячелетиями развития человечества, совершает культурный суицид. Как и всякий нигилизм, он если что-то и отрицает, то прежде всего самого себя. Ибо всякая духовная жизнь может существовать лишь в сердечной, интимной связи с прошлым, а “все, что принадлежит только к настоящему, умирает вместе с ним”.
* * *
В том же здании Театрального центра на Дубровке находилось одно интересное заведение, принадлежащее чеченским родственникам нашей известной певицы, благодаря которой мы узнали: вместо того чтобы вести “грязно пахнущую, бессмысленную войну в Чечне”, лучше открывать хорошо пахнущие и полные смысла гей-клубы.
По-своему замечательно, что на встрече с президентом министр культуры (он же ведущий развлекательной телепередачи “Культурная девиация”) не шутя назвал мюзикл театром , уверяя, что он “повышает дух нации и объединяет людей”. И правда, чем же еще можно по-настоящему воодушевить толпу заскучавших мещан, если не кордебалетом? Средство-то проверенное. Еще во времена Чехова начинающие ослабевать старички ходили на балет, чтобы подбодрить себя. И ведь помогало — выходили с маслеными глазками. И насчет объединения не поспоришь: и водевиль вполне может кого-то объединить — если только это чудо природы само поняло, что сказало. Или вот хорошо известные ему стриптиз-бары для гомосексуалистов — разве они никого не объединяют? Или недостаточно крепко?
На обанкротившийся musical правительство поспешно выделило сотни миллионов рублей, чтобы поскорее его восстановить — как звездно-полосатый “символ новой России”. На том же самом месте, которое один из актеров “Норд-Оста” невольно назвал “какой-то братской могилой”, где неуместно уже плясать и развлекаться... То, что он сказал, это понятно, но боюсь, что сказалось здесь много больше.
* * *
Если поступки человека, в общем и целом, определяет его познание, то придется признать, что существующее в мире зло — почти всегда результат безмыслия и невежества — того невежества, по большей части дипломированного, когда можно знать многое, не только не зная самого важного, но даже не подозревая, что ты этого не знаешь.
Современный мир настолько сложен и противоречив, что ищущий самоуважения молодой человек может стать “не ниже самого себя”, лишь занимаясь своим образованием . (Понятно, что речь идет не о том казенном образовании, которое готовит тех или иных “специалистов”, а о том, которое учит мыслить, понимать жизнь, помогает находить своем место в мире и является в основном самостоятельным делом.) Занявшись же этим важнейшим, в высшей степени практическим делом, мы могли бы узнать, например, что “мысль человека есть мысль рода человеческого” (Чаадаев). Уразумев же, что это значит, нам станет понятно, почему уже в начале XIX столетия наиболее просвещенные умы были вынуждены предупреждать о том, что чрезмерное увлечение модной современной литературой и искусством лишает человека способности глубоко чувствовать и серьезно размышлять... И тогда мы могли бы усвоить ясный и надежный критерий , по которому можно безошибочно определять значимость слов того или иного человека, кем бы он ни был. Он состоит в понимании того, что и кто стоит за его словами , насколько в его мышление реально вовлечены лучшие умы человечества. И с помощью этого простого критерия мы легко бы научились в широко разливающемся, буквально все затопляющем потоке праздных, ничего не значащих слов распознавать поистине весомые, совестливые слова тех немногих, кому действительно можно доверять...
У Ф. И. Тютчева есть поразительно простые и глубокие слова: “Нет ничего более человечного в человеке, чем потребность связывать прошлое с настоящим”. И в обществе, строящемся на заведомо ложном основании, становится все очевиднее, что без освоения великого наследия, в первую очередь русской и всей европейской культуры XIX века, решительно нет никакой возможности понять настоящее, а нашим заложенным душам, особенно молодым, — когда-нибудь стать действительно просвещенными и — тем самым — свободными.
Анатолий Шавкута • Дети улицы (Наш современник N3 2003)
Анатолий ШАВКУТА
ДЕТИ УЛИЦЫ
Ни для кого не секрет, что в последние десятилетия население России резко сокращается. Так, например, по данным “Коммерсанта” от 18 ноября 2000 года, население РФ в 1999 году уменьшилось на 2,5 млн человек. Данные по другим годам тоже печальны. Высказывается предположение, что к 2010 году численность населения России может снизиться с 145,6 млн человек до 121 млн, и страна опустится с 7-го места в мире на 14-е (Александр Починок, министр труда), к 2050 году — до 90 млн, а к 2070 году — до 70 млн. И, может быть, в двадцать первом веке Российское государство прекратит свое существование (Николай Герасименко, член группы “Народный депутат”).
