Некоторые полиматы были «крестными отцами» новых наук, успешных и не очень. Огюст Конт дал имя социологии, Чарльз Пирс – семиотике, Норберт Винер – кибернетике, Константинос Доксиадис – экистике, Феликс Гваттари – экософии, Рэй Бердвистел – кинесике, а Ханс Блюменберг – метафорологии. В начале XX века биометрика – разновидность математической биологии – в своем развитии была многим обязана одному из полиматов, Карлу Пирсону.
Пирсон, ученик Гальтона, в 1884 году назначенный профессором кафедры прикладной математики в Лондонском университетском колледже, написал несколько важных работ о «математическом вкладе в теорию эволюции». Однако интересы Пирсона были намного шире. Одна из его первых публикаций – статья о влиянии идей Моисея Маймонида на философию Спинозы, написанная ученым в двадцатишестилетнем возрасте, – демонстрировала познания автора в иврите, латыни и голландском языке. Его особенно интересовала немецкая культура: в Лондоне он читал лекции о Мартине Лютере, Фердинанде Лассале и Карле Марксе, причем о двух последних, как он сам вспоминал позже, «по воскресеньям в революционных клубах в районе Сохо». Позднее Пирсон стал профессором евгеники [551].
Полиматы сыграли важную роль и на раннем этапе становления биохимии. Лайнус Полинг, например, проводил исследования в сфере физики и химии (за которые получил Нобелевскую премию), прежде чем обратиться к молекулярной биологии, области, которую в 30-е годы XX века поддерживал «менеджер науки» Уоррен Уивер. Уивер изучал строительное дело и преподавал математику, а затем, в 1932 году, стал директором подразделения естественных наук Фонда Рокфеллера, где ему поручили приступить к выполнению новой программы в области биохимии, которую «в то время называли „наукой о жизненных процессах“». Уивер придерживался практического подхода к делу, лично отбирая проекты и оставаясь дома по средам, чтобы читать новые публикации в этой области. Широкие интересы Уивера стали основой для его сотрудничества с Клодом Шенноном в области математической теории коммуникации, участия в Зеленой революции в странах третьего мира, работы над технологиями компьютерного перевода и собственной книгой по теории вероятности – «Госпожа Удача» (Lady Luck, 1982) [552].
Социальные науки
В сфере социальных наук, которые формировались как новые дисциплины начиная с конца XIX века, роль полиматов особенно заметна. Некоторые представители этих новых наук пришли из медицины, как, например, Паоло Мантегацца, сменивший кафедру патологии в Павийском университете на кафедру антропологии. Он был автором большого числа статей по разным вопросам, а также одного романа, действие которого происходит в будущем [553]. Его соотечественник Джузеппе Питре получил медицинское образование, но затем стал историком народных традиций, а в возрасте семидесяти лет – профессором «народной психологии» (demopsicologia) в Университете Палермо [554]. Третий итальянец, Чезаре Ломброзо, сначала был хирургом, а затем углубился в психологию (и парапсихологию), после чего получил известность как основатель криминальной антропологии [555].
Четвертый уроженец Италии, Вильфредо Парето, начинал карьеру в качестве инженера-строителя, работая на железной дороге. Затем он перешел в область экономики (став профессором политической экономии в Лозанне в 1893 году), а позже – в сферу общественно-политических наук. Меняя дисциплины, Парето оставался сторонником равновесия, являя еще один пример того, какой вклад последовательные полиматы могут внести в развитие новых наук [556]. Еще больше примеров можно увидеть в истории таких дисциплин, как социология, психология и антропология, а также в более новых областях – информатике, общей теории систем и семиотике.
Социология
Социология, имя которой дал Огюст Конт, обязана своим появлением полиматам. Француз Фредерик Ле Пле, чья книга вдохновляла Геддеса, сначала был инженером и профессором металлургии и лишь потом занялся социологией семьи, или, как он ее называл, économie sociale. Бельгиец Адольф Кетле начинал карьеру как математик, а затем переключился на астрономию и метеорологию. Интерес к математической теории вероятности привел его к изучению статистики и того, что он называл «социальной физикой». Он внес заметный вклад в антропометрию и будущую криминологию [557]. Значительно позже австрийский эмигрант Пауль Лазарсфельд, который до этого был специалистом в сфере прикладной математики, много сделал для внедрения статистических методов в американскую социологию.
Один из самых знаменитых социологов, Эмиль Дюркгейм, начинал научную карьеру с преподавания философии и педагогики. Его соперник Габриель Тард был судьей, а потом стал профессором философии в Коллеж де Франс. Тард не только написал книгу об общественных «законах» (в частности, законе имитации), но и применял антропологические и психологические методы к преступникам. Как и Мантегацца, он написал роман о будущем [558]. Немца Георга Зиммеля, который, подобно Дюркгейму, стремился сделать социологию отдельной дисциплиной, называли человеком «обширных и разносторонних знаний» [559]. Он публиковал очерки на самые разные темы, от Рембрандта и Гёте до психологии и философии.
В США наблюдалась аналогичная история. Лестер Уорд, в возрасте шестидесяти шести лет назначенный профессором социологии в Университете Брауна (1906), до этого работал библиотекарем в Бюро статистики, а также ботаником, геологом и палеонтологом в Геологической службе США (US Geological Survey). Неудивительно, что он уверенно назвал один из своих курсов «Обзор всех наук» (A Survey of All Knowledge) [560].
В Великобритании, несмотря на учреждение в 1904 году факультета социологии в Лондонской школе экономики, новая дисциплина развивалась медленно. Поэтому немецкий полимат Норберт Элиас даже в 1950-е годы сумел внести серьезный вклад в ее развитие. Помимо социологии, Элиас занимался медициной, философией, историей и психоанализом, и все эти науки оказали влияние на его социальную теорию. Он достаточно разбирался в эмбриологии, чтобы обсуждать теоретические аспекты исследования, проведенного его другом Альфредом Глюксманном [561]. От медицины Элиас перешел к философии и защитил докторскую диссертацию по философии истории в Университете Бреслау. После переезда в Гейдельберг он открыл для себя социологию. Эмигрировав в Великобританию после прихода Гитлера к власти, Элиас занялся психоанализом. В его самой известной книге, «О процессе цивилизации» (Über den Prozess der Zivilisation, 1939), история, психология и социальная теория дополняют друг друга.
Получив в 1954 году должность преподавателя социологии в Лестерском университете, Элиас (ему было тогда пятьдесят семь лет) сыграл ведущую роль в развитии факультета. Он не любил, когда его направление называли исторической социологией, ратуя за то, чтобы вся социология имела историческое измерение, и критикуя коллег за «бегство в настоящее». Элиас также изучал общество своего времени и был прежде всего оригинальным теоретиком. Он никогда не забывал о своем медицинском образовании, и отношение между человеческим телом и обществом оставалось сквозной темой в его трудах, от ранних работ о хороших манерах до поздних, посвященных спорту. Развивая социологию знания, связанную с именем Карла Мангейма (чьим ассистентом он был в начале 1930-х годов во Франкфуртском университете), Элиас анализировал процесс специализации и усиление позиций структур, которые он называл «научными учреждениями», сравнивая их соперничество с конкуренцией между коммерческими предприятиями и национальными государствами [562].
