Нейман, еще один вундеркинд-математик, продолжил образование в области химии и проводил исследования по гидродинамике и метеорологии. По свидетельству одного из знакомых, «ум Неймана был всеобъемлющим. Он мог решить проблему в любой области» [578]. В Принстонском институте перспективных исследований Нейман занимался математической экономикой, включая знаменитое применение теории игр к экономическому поведению. Используя компьютеры для своих вычислений, он задумался над их улучшением и развил в себе, как он сам говорил, «неприличный интерес» к этим машинам (в том числе и к компьютерным вирусам) [579]. С 1946 года Нейман тоже участвовал в конференциях Фонда Мейси по этой теме [580].
Клод Шеннон окончил Мичиганский университет с двумя учеными степенями – по математике и электротехнике, а докторскую диссертацию посвятил применению математических методов в изучении генетики. Его статья «Математическая теория коммуникации» (A Mathematical Theory of Communication, 1948), частично основанная на трудах Винера, заложила основы теории информации. Впоследствии из нее выросла одноименная книга, написанная в соавторстве с Уорреном Уивером, уже упомянутым «менеджером знаний» (The Mathematical Theory of Communication, 1949). Шеннон также изобрел (помимо прочего) машину, которая объясняла принципы работы компьютера [581].
Во время Второй мировой войны Шеннон занимался дешифровкой кодов. В этом качестве он не уступал единственному англичанину в группе, последовательному полимату Алану Тьюрингу, который был поочередно математиком, философом, криптоаналитиком, инженером и биологом-теоретиком. В 1936 году он изобрел свою «универсальную машину», ныне известную как «машина Тьюринга», которая могла выполнять работу всех остальных вычислительных устройств. Самый знаменитый эпизод карьеры Тьюринга имел место во время Второй мировой войны, когда его направили в Блетчли-парк, чтобы работать над созданием специальной машины для расшифровки кода немецкой «Энигмы». После войны и вплоть до того момента, когда его карьера трагически оборвалась (видимо, в результате самоубийства после ареста по обвинению в гомосексуальности), Тьюринг работал над «игрой в имитацию» – иными словами, над созданием компьютера, который мог бы отвечать на вопросы так, чтобы его нельзя было отличить от человека [582].
Биографии этой выдающейся четверки иллюстрируют две сквозные темы нашего исследования. Одна – это привлекательность для людей с широкими интересами новых, зарождающихся областей знаний. Другая – новаторская роль аутсайдера, способного рассматривать проблемы одной дисциплины с точки зрения человека, получившего образование и опыт в другой.
Общая теория систем
Ближе к концу своей недолгой жизни Тьюринг обратился к математической биологии, рассматривая аналогии между живыми существами и вычислительными машинами с противоположной точки зрения. Точно так же Нейман, работая с компьютерами, пришел к мысли о том, что нервная система может работать как цифровая, и тем самым внес вклад в развитие нейронаук. Его книга «Компьютер и мозг» (The Computer and the Brain) была издана в 1958 году, уже после смерти ученого.
Системы уже давно находились в центре интересов таких биологов-полиматов, как Лоуренс Хендерсон, Людвиг фон Берталанфи и Анатолий Рапопорт. Хендерсон занимался химией, но больше известен как автор работ по физиологии. Работая в химической лаборатории Гарвардского университета, он посещал семинары по философии, которые вел Джосайя Ройс. Позже он организовал собственный семинар по социологии Вильфредо Парето и опубликовал о нем книгу (написанную с точки зрения физиолога), в которой рассматривается идея междисциплинарных систем [583].
Биологи, как и инженеры, составляют группу людей, которые системно мыслят о системах. Австриец Людвиг фон Берталанфи, например, одновременно был биологом и основателем общей теории систем. Он начал свою научную карьеру с изучения философии и истории искусств и защитил докторскую диссертацию о трудах другого полимата, философа, психолога и физика Густава Фехнера. Обратившись к теоретической биологии, фон Берталанфи использовал математический подход (уравнение Берталанфи описывает рост организма математическими методами). В дальнейшем он противопоставлял «закрытые системы» физики, подчиненные закону термодинамики, «открытым системам» живых организмов и пошел еще дальше, включив психологию и социальные науки в свою «Общую теорию систем» (General Systems Theory, 1969), или ОТС [584].
Рапопорт, американец русского происхождения, был третьим ученым-эрудитом, чьи интересы включали в себя музыку и психологию, однако центром этих интересов, как и у Берталанфи, были математическая биология, бихевиористика и общая теория систем (в 1954 году он стал одним из основателей Общества по разработке общей теории систем). Рапопорт говорил, что его всегда привлекала «фундаментальная взаимосвязанность всего со всем» [585].
Полимат-экономист Кеннет Боулдинг писал, что ОТС родилась в 1954 году в калифорнийском Пало-Альто, когда Берталанфи, Рапопорт, Ральф Жерар и сам Боулдинг встретились и поняли, что они «с разных сторон пришли к тому, что можно назвать общей теорией систем» [586].
Семиотика
Семиотика – это скорее перекресток, нежели исследовательское поле или отдельная дисциплина, поэтому вполне закономерно, что для формирования «науки о знаках» очень много сделали именно полиматы. К ним относятся Чарльз Пирс, Роман Якобсон, Юрий Лотман, Ролан Барт, Чарльз Моррис, Якоб фон Икскюль, Томас Себеок, Джорджо Проди и Умберто Эко – группа ученых из разных стран, пришедших к единой цели из самых разных отправных точек.
Пирс, который в наши дни более известен как философ, изучал химию и зоологию и проводил собственные исследования в области гравитации и теории вероятностей. Занимаясь логикой, он открыл познавательную процедуру, которая не является ни дедукцией, ни индукцией, и придумал для нее термин «абдукция». Он также изучал психологию и экономику. Подобно другим полиматам от Бэкона до Конта, Пирс интересовался классификацией наук. Семиотику он рассматривал с позиций логика, проводя различие между тремя типами знаков: подобиями (или «иконами»), которые имитируют предмет, указателями (или «индексами»), которые связаны с предметами, и символами [587].
Роман Якобсон любил называть себя «русским филологом» (именно эти два слова написаны на его надгробном памятнике), но интересы этого ученого-полиглота были значительно шире. Коллеги называли его «полигистором» и «одним из самых многогранных ученых XX века» [588]. Если языкознание и занимало центральное место среди интересов Якобсона, то вокруг него лежала обширная периферия других предметов.
Якобсон дружил с русским фольклористом Петром Богатыревым, который, по словам самого Якобсона, познакомил его «с трудами и радостями полевой работы этнографов» [589]. Вместе они опубликовали основополагающую статью о фольклоре, в которой противопоставляли его литературе и сравнивали с ней. Авторы утверждали, что фольклор соответствует тому, что лингвисты называют langue, то есть языку как системе ресурсов, необходимых для речи, в то время как литература связана с parole – фактически производимой речью, являющейся более ограниченной частью этих ресурсов [590]. Статья представляет собой типичный для Якобсона пример использования бинарных оппозиций – наследие диалектики Гегеля, которой он занимался в юности [591].
