строем. Идущим сзади приходилось то и дело стопорить машины, чтобы не наскочить на идущего впереди. Оставив слева финский остров Лавенсари, корабли разделились: «Минск», «Гордый» повернули на юг, остальные — на север, держа курс к финским шхерам.
Солнце уже садилось за горизонт, когда «Минск» привел отряд в Нарвский залив. Слева, зубчатой лесистой возвышенностью, рисовался пологий берег Кургальского полуострова, впереди — угадывалась пограничная река Нарова, вправо от нее начиналась чужая, эстонская земля. Никто на кораблях, даже флагман 2-го ранга Исаков, тогда еще не знал, как мало времени осталось прибалтийским республикам числиться «заграницей». На рассвете, обогнув эстонское побережье, корабли вышли в Балтийское море. Никаких подводных лодок они, естественно, не обнаружили, поскольку их там никогда не было. [8] Отряд вернулся в Кронштадт, где комфлотом приказал «Минску», «Гордому» и «Сметливому» в море не ходить, корабли покрасить, заменить брезентовые обвесы, команде выдать новое обмундирование и быть в готовности.
Никто не понимал смысла всех этих мероприятий и особенно того, что матросам неожиданно выдали яркие медные пуговицы, приказав заменить ими черные пуговицы на бушлатах. По палубам и кубрикам «Минска» ползли самые невероятные слухи, подогреваемые прибытием в отряд начальника ГлавПУРа ВМФ, армейского комиссара 2-го ранга Ивана Рогова, вполне заслужившего свою кличку «Иван Грозный» (если учесть его личный вклад в большое кровопускание, которое было сделано флоту в предыдущие годы). Худой, стриженный под машинку, с мрачным лицом, испещренным морщинами, несмотря на сравнительно молодой возраст, с угрюмыми горящими глазами, Рогов очень напоминал пуританского фанатика начала XVII века, а, по существу, им и являлся. Побыв немного на «Минске» и не удостоив даже командира парой слов, он отбыл на «Сметливый».
10 октября 1939 года «Минск», «Гордый» и «Сметливый» вышли на большой Кронштадтский рейд. Связь с берегом была прекращена. На всех кораблях провели митинги. На «Минске» командир ОЛС, капитан 1-го ранга Птохов обратился к экипажу с речью, объявив, что предстоит поход в столицу буржуазной Эстонии — Таллинн, где, в соответствии с договором о дружбе и взаимопомощи между СССР и Эстонией, кораблям Балтийского флота предоставлялось право на базирование. Морякам раздали еще пахнущие типографской краской номера свежего выпуска «Красной Звезды» с передовицей Всеволода Вишневского «Новая страница в истории Красного Балтийского флота».
11 октября в 6 часов утра корабли отряда стали сниматься с якорей. На мачте «Минска» полоскался флаг начальника ОЛС. За ним на «Сметливом» шел Рогов, окруженный многочисленной свитой из офицеров ГлавПУРа и корреспондентов центральных газет. Как и все корабли такого класса, «Минск» плохо слушался руля на малых и средних ходах, что создавало особые трудности для идущих за ним в кильватере кораблей. «Точнее держать на курсе!» - постоянно покрикивали на рулевых командиры «Сметливого» и «Гордого». «Черт за ним удержит, - огрызались рулевые в адрес идущего впереди «Минска». - Виляет кормой, как лисица хвостом».
В 15 часов 39 минут с мостика «Минска» открылись еще неясные вдали очертания Таллинна. На мостике царило молчание. Это была та таинственная заграница, от которой столь эффективно была ограждена вся страна знаменитым «железным занавесом», который товарищу Сталину удалось выковать на редкость прочно и добротно.
В 15 часов 54 минуты «Минск» и идущие за ним эсминцы легли на Екатериниентальский створ. Выскочивший из таллиннской гавани катер на ходу передал на «Минск» советского военного атташе, представителя советского посольства и лейтенанта эстонского флота Тебуса. Прибывшие поднялись на мостик, где стали объяснять командиру ОЛС, капитану 1-го ранга Птохову, командиру дивизиона, капитану 3-го ранга Маслову, и командиру «Минска» Волкову тонкости протокольного ритуала при визите военных кораблей одной страны в порт другой страны. Лейтенант Тебус не совсем уверенно спросил, найдется ли на «Минске» национальный флаг Эстонии? Военный атташе и представитель посольства настороженно переглянулись и вопросительно посмотрели на капитана 1-го ранга Птохова. Тот глазами дал им понять, что все будет нормально, тренировались.
В 17 часов 10 минут, прогрохотав якорь-цепью на таллиннском рейде, подняв на мачте красно-белые национальные флаги Эстонии, «Минск» произвел салют наций, который клеветнические буржуазные газеты, вышедшие в тот же вечер, назвали погребальным салютом по независимости Эстонии. Газеты также утверждали, что в самом скором будущем большевики проведут массовые аресты и насильно создадут колхозы. Мрачный тон эстонских газет никак не соответствовал настроению, царившему на банкете, который командование эстонского флота давало в честь советских моряков в помещении бывшего ревельского морского офицерского собрания.
13 октября маленькие эстонские буксирчики, дымя и захлебываясь паром, медленно потащили «Минск» к причалу Минной гавани. Маслов и Волков следили за их маневрами с мостика. Накануне они, вместе с командирами «Сметливого» и «Гордого», осмотрели гавань, выяснив, что она имеет очень узкий вход, ограниченный каменными молами. В середине гавани бельмом на глазу торчала груда камней, мешавшая маневрам кораблей. Было ясно, что входить в гавань и выходить из нее придется только под буксирами. Ни Маслов, ни кто другой из командиров, не предполагал тогда, что не пройдет и двух лет, как ту же самую гавань, которая нисколько не станет просторнее, лидеры и эсминцы будут покидать без всяких буксиров на режиме полных боевых ходов под ураганным обстрелом противника. А пока, перекликаясь гудками, буксиры до тошноты лениво разворачивали «Минск» у входа в гавань и, наконец, кормой вперед потащили к причалу. Не доверяя маломощным буксирам, Волков держал наготове прогретые машины и подготовительные якоря на случай, если вдруг придется внезапно останавливать движение лидера или давать ход. Все окружающие гавань холмы были усеяны жителями города, из здания штаба эстонские офицеры наблюдали за входом «Минска» в бинокли.
Место, куда подтащили «Минск» эстонские буксиры, стало штатным местом базирования лидера. Из Минной гавани уходил он в ледяное горнило финской войны, из Минной же гавани ходил в Ригу и Либаву, эскортируя «Киров» или имея на борту знаменитого товарища Вышинского (автора и изобретателя «королевы доказательств» — собственного признания), который проводил в аннексированной Прибалтике как раз то, о чем предупреждали эстонские газеты в тот день, когда «Минск», подняв эстонский флаг, салютовал городу и крепости — о предстоящих массовых арестах и высылках. Это было в июне 1940 года. А в сентябре «Минск», после тяжелого шторма, вернулся в Минную гавань с расползшимися швами корпуса и долго стоял в ремонте. Именно в Минной гавани его застал день 22 июня 1941 года, когда сигнальщик Прошин принял приказ командующего эскадрой, контр-адмирала Вдовиченко, принять мины и находиться в полной готовности к выходу в море.
Сам Вдовиченко получил полчаса назад приказ адмирала Трибуца:
«Отрядам минных заградителей и эсминцев под
