Когда стало возможным говорить о действительных причинах застоя в сельском хозяйстве, дружно пришли к выводу: отсутствие хозяина на земле, уничтоженного в годы коллективизации, не компенсировать никакими государственными вливаниями. Из чего вытекал лозунг: нужно хозяина возродить! В пользу такого подхода говорила успешно функционировавшая фермерская система в Западной Европе и Северной Америке, собственный исторический опыт – успехи столыпинских хуторян и «культурных хозяев» времён НЭПа, названных потом кулаками.
Совершился удивительный исторический кульбит: руководство Коммунистической партии, создаваемой в начале века для уничтожения частной собственности, в конце его вынуждено было нарушить идеологическое целомудрие. Мартовский пленум партии 1989 года заявил о переходе к развитию сельского хозяйства на основе разнообразных форм собственности и видов хозяйствования, в том числе – «арендных коллективов и арендаторов, крестьянских хозяйств и их кооперативов, личных подсобных хозяйств граждан».
Именно пленум ЦК КПСС снял запреты на частную инициативу, находившуюся вне закона в течение семидесяти лет. Потом вышли уже российские законы «О земельной реформе» и «О крестьянском (фермерском) хозяйстве», давшие легитимную основу для фермеризации.
Однако, несмотря на бурный рост числа фермерских хозяйств в начале 1990-х годов, переворота в сельском хозяйстве не наступило. Хотя обрабатываемые ими площади ежегодно увеличиваются и растёт удельный вес производимого ими продовольствия, фермерский сектор не стал основным в агропромышленном комплексе страны. Что дало основание многим политикам, агрочиновникам, учёным, да и обывателям говорить о том, что фермерство чуждо России в силу специфического менталитета её народа и особых природно-климатических условий.
Однако думается, всё это от лукавого. Действительно, в характере русского человека присутствуют общинность, коллективизм. В силу чего многие до последнего держались за колхозы и с неодобрением смотрели на тех, кто оставлял их и боролся за право хозяйствовать самостоятельно. Легко понять людей, которые с молоком матери впитали в себя, что быть зажиточным единоличником не просто плохо, а и аморально. И потому требовалось время, чтобы оправиться от шока, вызванного разворотом государственной идеологии на прямо противоположный вектор.
Быстрый рост числа фермерских хозяйств в первой половине 1990-х годов и показал, что у россиян нет никакой природной особости, удерживающей их от становления фермерами. Они такие же, как крестьяне Европы и Америки. Я лично знаком с сотнями российских фермеров разных национальностей – русскими, татарами, башкирами, армянами, аварцами, чеченцами, чувашами, мордовцами, калмыками и другими. И убедился: все они дорожат своим фермерским статусом и говорят о том, что многие их близкие готовы бы были стать фермерами, будь на то соответствующие условия.
Так почему же в России мало фермеров?
Дело прежде всего в том, что радикальную аграрную реформу объявили, а адекватных действий по её осуществлению предпринято не было. В то время как опыт проведения аграрных реформ, связанных со сменой отношений собственности, как в России, так и в других странах, показывает, что для обеспечения их успеха нужна мобилизация всех ресурсов государства – финансовых, материальных, административных и др. И личное руководство процессом реформирования со стороны первых лиц страны, облечённых всеми необходимыми властными прерогативами.
Не будем говорить о мировых прецедентах, приведём пример с российскими реформами. Самые известные из них в нашей истории за последние полтора столетия: отмена крепостного права, Столыпинская реформа, коллективизация. Они осуществились только потому, что разработкой идеологии преобразований и руководством занимались лично Александр II, Столыпин и Сталин. Их проведению были подчинены все ресурсы страны. Реформы объявлялись важнейшей государственной задачей.
Совершенно по-другому обстояло дело с нынешней реформой. Инициировавший её президент Ельцин лишь выпускал один за другим указы с требованиями поддержки фермерского уклада, но мало что делал для этого. По сути дела, 1990-е годы ушли на бесплодную борьбу между сторонниками колхозно-совхозной системы с одной стороны и частно-семейной – с другой. Под аккомпанемент споров – что лучше? – шло уничтожение коллективного сектора, а формирование альтернативного ему фермерского сдерживалось из-за сопротивления противников преобразований, безволия властей и отсутствия ресурсов.
Пока спорили, в 2000-х годах на историческую арену вышла третья сила, сделавшая неактуальными имевшиеся противоречия.
С принятием закона об обороте земель сельскохозяйственного назначения началась интенсивная скупка земли представителями крупного капитала, образование земельных латифундий. Делается это цинично, с использованием лазеек в законодательстве, через обман людей и подкуп чиновников. Латифундисты ничуть не скрывают своих намерений иметь на семью сотни тысяч гектаров, более того, выставляют их напоказ. Есть бизнесмены, желающие владеть миллионом гектаров пашни! Все дореволюционные князья и графы Шереметевы, Голицыны и прочие Юсуповы-Бобринские просто нищие на фоне таких богатеев.
Ощущение дикости происходящего усиливается, когда такой предприниматель на вопрос «Откуда деньги?» с милой непосредственностью отвечает: «Примерно 20 процентов – личные деньги, остальные – заёмные средства РСХБ». То есть деньги Россельхозбанка. Государственного банка! Получается, что государство кредитует образование латифундий!
О том, что это не какой-то зигзаг, не отклонение от государственной линии, а сама линия, говорит высказывание Геннадия Кулика ещё в 2002 году, в бытность его председателем Аграрного комитета Государственной Думы. А сказал он тогда буквально следующее: «Сейчас для России важнейшая задача – заставить частный капитал пойти на село. Если может человек взять сто тысяч гектаров, освоить их, создать всю инфраструктуру и ещё собирать хороший урожай – пусть действует. Он даст и налоги, и казну, и рабочие места людям…»
В общем, государство, вместо того чтобы заниматься сельским хозяйством и вообще селом, отдало его на откуп олигархам. Нигде в мире ничего подобного нет. Земельные рынки везде находятся под строжайшим контролем государства. У нас – узаконенный сверху произвол.
В таких условиях не то что новому фермеру чрезвычайно сложно состояться, уже твёрдо стоявший на ногах может потерять всё и закрыть своё хозяйство. Ведь в абсолютном большинстве они работают на земле, арендуемой у владельцев земельных паёв. А именно на них нацелены так называемые инвесторы, формируя свои латифундии.
Есть в Подмосковье фермер-картофелевод Владимир Акатьев. До тысячи гектаров обрабатывал он в Заворове Раменского района. Богатые москвичи выкупили эту землю, и пришлось фермеру перемещаться в Пензенскую область. Остались без земли и другие её пользователи. Как рассказал Акатьев, покупали землю у жителей деревни по тысяче долларов за гектар, а продавали через некоторое время уже по тысяче долларов за сотку. Земля долго стояла, заросшая бурьяном (возможно, и сейчас стоит), но новые хозяева не разрешили фермеру её использовать до того, как начать строить там коттеджи.
Так что над фермерами нависла угроза обезземеливания. Конечно, они могут и сами выкупать землю, на которой работают. Но это значит – выводить средства из оборота. Да и как это сделать, если большинство из них и без того еле-еле сводят концы с концами?
Глядя на концентрацию земли в руках немногих, можно сказать так: маятник качнулся из крайне левого положения (отсутствие частной собственности и колхозно-совхозная форма хозяйствования) в крайне правое (частные латифундии и адекватные им гигантские агрокомплексы). Россия проскочила разумную, принятую в мире срединность (фермерские хозяйства), вначале удивив всех колхозами, а теперь – латифундиями.
Как тут не вспомнить слова русского поэта и философа Петра Чаадаева: «Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок. Наставление, которое мы призваны преподать, конечно, не будет потеряно, но кто может сказать, когда мы обретём себя среди человечества и сколько бед нам суждено испытать, прежде чем исполнится наше предназначение».
Мы уже преподнесли миру «урок» с коллективизацией, чем уберегли других от повторения чего-либо подобного. Ведь на Западе много было сторонников социалистов-утопистов (Фурье, Оуэна и Сен-Симона), да и поклонников Карла Маркса, мечтавших устроить хозяйствование на социалистических и коммунистических началах. Увидели эти сторонники, чего мы натворили, и отказались от повторения у себя чего-либо подобного.
