годов, будучи уже москвичом, работал в Тюменском краеведческом музее. Создал в нем старообрядческую молельню, был организатором некоторых экспедиций, состоял членом Тюменского общества научного изучения местного края, стал одним из инициаторов сбора материалов о своем учителе, директоре реального училища И.Я. Словцове, много внимания уделял пополнению экспонатами фондов Камышловского, Тюменского и Тобольского краеведческих музеев. Неоднократно проводил раскопки в районе Андреевского озера, изучал и систематизировал горшечный орнамент, музейную коллекцию монет и почтовых марок, комплектовал музейные кадры, читал популярные лекции и подготовил для печати курс музееведения. Как и в школьные годы, во время пребывания в Тюмени он проживал в доме своего дяди по улице Знаменской, 1.
Надо ли пояснять, что биография П.В. Албычева на несколько лет деятельно занимала мой ум и время. В начале 1990-х годов у меня состоялся взаимный обмен материалами с архивом Свердловской области, в котором хранилась более чем 35-летняя (1915–1950) переписка В.П. Бирюкова с П.В. Албычевым. Биографические сведения и фотографии, отсутствующие в архиве и полученные от меня, облегчили формирование завершенного фонда Албычева, он стал доступен любому исследователю. С другой стороны, благодаря помощи из Свердловска нелегкая, полная драматизма жизнь моего героя стала выглядеть для меня более или менее отчетливо. Он родился 18 ноября 1887 года на Урале в селении Турьинские рудники (теперь – город Краснотурьинск, родина, между прочим, изобретателя радио А.С. Попова). Родители Павла – крестьяне из Камышлова, в поисках работы незадолго до рождения сына перебрались в Турьинские рудники, но спустя три года вернулись в родной город. Глава семьи рано, в 28-летнем возрасте, ушел из жизни. Дети выросли без отца, сиротами. Мать Павла отдала сына в Тюменское реальное Александровское училище, чему немало способствовал его дядя, уже упомянутый Н.Т. Албычев. На весь шестилетний срок обучения дом Албычевых стал для Павла-реалиста не только жильем, но и местом общения с одной из самых интеллигентных семей Тюмени, оказавшей значительное влияние на формирование личности молодого человека.
В реальном училище наибольший след в памяти Павла Албычева оставили И.Я. Словцов (география, естествознание), учителя истории И.Ф. Виноходов и русской словесности А.Я. Силецкий. В 1945 году, вскоре после окончания войны, П.В. Албычев подготовил интересную рукопись под названием «Счет закрыт (о любви к Отечеству и о народной гордости)». Мне удалось познакомиться с ней в фонде Бирюкова. Текст воспоминаний бывшего реалиста освещает годы обучения Албычева в Тюменском Александровском реальном училище в 1904–1905 годах. С теплотой он вспоминает упомянутых учителей. Так, в шестом классе свой курс сравнительной географии директор училища И.Я. Словцов начинал со следующих слов: «Солнце на русской земле никогда не заходит. Когда вечерняя заря горит на золотой игле Адмиралтейства в Петербурге, в это время первые солнечные лучи озаряют вершины высоких сопок на далекой Камчатке».
Учитель Виноходов запомнился необычной формой занятий. Он не столько рассказывал программный материал своего курса, сколько мастерски, театрально раскрывал сцены тех или иных исторических событий с его «изумительной способностью воплощаться в изображаемый им образ». Обращаясь, например, к истории Франции, Виноходов выпрямлялся, делался выше, форменный сюртук его с золотыми пуговицами и наплечниками превращался в кафтан с королевскими лилиями, он небрежно сжимал зубы и бросал фразу: «L’atat c’est moi» («государство – это я»). «Мы видели перед собой Людовика XIV», – писал Албычев. «Спустя минуту учитель презрительно произносил реплику знаменитой фаворитки короля «Aplas nous le daluge» («после нас хоть потоп»), после которой нам действительно казалось, что наступил потоп. Когда он рассказывал о Куликовской битве, то нам казалось, что учитель только вчера вернулся со страшного разгрома татарской орды. Потом в роли Иоанна III принимал золотоордынских послов и прямо в классе топтал ногами ханскую чалму. Надо сознаться, что он не дал нам прагматической истории, но отдельными самыми яркими моментами ее пробудил неподдельный интерес к своему предмету. Он заставил нас полюбить наше Отечество не как отвлеченное понятие, а как нечто реально-осязательное, интимно-милое и блистательно-великое». Такими же незабываемыми сценами Виноходов изображал избрание боярами Михаила Романова только за то, что тот был «скорбен главою», Петра I в Полтавской битве в противовес «гениальному» Карлу, Нахимова в неудачной для России Крымской кампании. Не менее тепло говорится в рукописи и об учителе словесности.
По времени годы обучения в старших классах училища совпали у Албычева с русско-японской войной. Несколько страниц рукописи посвящены этому печальному эпизоду русской истории. Сначала реалисты, как и все тюменцы, ожидали быстрого и триумфального завершения военной кампании доблестными русскими войсками и морским флотом. Шли даже разговоры о появлении вскоре в составе России Токийской губернии(!). Газеты давали бодрые сводки с полей военных действий, сообщали о передислокациях частей на «подготовленные» и более удобные позиции (почти как в 1941-ом году!), об отправке эскадры новейших кораблей для разгрома японских «кастрюль» и завершения несколько затянувшейся кампании. А тем временем гибли броненосец «Петропавловск» вместе с командующим армией и флотом адмиралом С.О. Макаровым, крейсер «Варяг», эскадра адмирала Рождественского под Цусимой. Одна за другой проигрывались сухопутные битвы, пал Порт-Артур. Вцсказывалась надежда на предстоящую зиму – верного союзника русского солдата. Но не помогла и зима – пал Мукден. Тюмень заполнилась ранеными и увечными, в церквях справлялись панихиды по убитым землякам. В магазинах появились очереди за хлебом. Одно утешение: горожане впервые увидели пленных японцев. Маленьких, щуплых, с большими роговыми очками и одетых с иголочки в штатское платье. Сначала они удивляли тюменскую толпу, а потом к ним быстро привыкли. Японцы работали в больницах врачами, чинили часы, занимались ювелирным делом. Своим скромным поведением они завоевали доверие жителей города, которые пили с ними водку в приказчичьем клубе. На таком вот невеселом фоне Павел Албычев завершил свое обучение в реальном училище. В Тюмени же он познакомился с семьей судебного работника Флоренгия Низовец, дочь которого Нина стала супругой П.В. Албычева.
Вскоре он стал студентом Томского Императора Николая II-го технологического института, где прослушал два курса, а затем перевелся в Москву в Археологический институт имени того же самодержца. Как выпускника с отличием (1916) Павла Викторовича оставили в вузе заведующим музеем и преподавателем. Серьезная физико-математическая подготовка в Томске позволила ему работать учителем физики в нескольких московских школах, в институте повышения квалификации учителей Наркомпроса РСФСР, в отраслевых академиях легкой промышленности и внешней торговли, во Всесоюзном НИИ минерального сырья, а в последние годы жизни, будучи на пенсии, – лектором московского планетария. В начале 1930-х годов признание его педагогических и научных заслуг завершилось присуждением
