я никому? А бывало, зажигали Ранним вечером меня. В окна бабочки влетали И кружились у огня. Я глядела сонным взглядом Сквозь туманный абажур, И шумел со мною рядом Старый медный балагур. Познакомилась в столовой Я сегодня с лампой новой, Говорили, будто в ней Ха! Пятьдесят горит свечей. Ну и лампа! На смех курам! Пузырек под абажуром! В середине пузырька – Три-четыре волоска...»
Работа в планетарии с начала послевоенных лет приносила П.В. Албычеву огромное удовлетворение. Немаловажным было и другое обстоятельство, весьма ценимое москвичами: он проживал недалеко от места работы на той же, что и планетарий, Садово-Кудринской улице. Бывший директор планетария К. А. Порцевский, заслуженный работник культуры, с которым мне довелось переписываться в начале 1990-х годов, считал П.В. Албычева талантливейшим лектором-физиком. Его занимательные массовые сообщения неизменно заполняли Малый зал планетария до отказа школьниками и учителями. Среди его популярных лекций значились «Холодный свет», «Звук и звукозапись», «Электрический глаз» и др. Как и прежде, Павел Викторович много экспериментировал («эдисонил» – термин, им изобретенный). Строил демонстрационные приборы, в том числе знаменитую когда-то гелиоустановку, устроенную на астроплощадке планетария под открытым небом (илл. 205).
Она представляла собой двухметровое в диаметре вогнутое зеркало, в фокусе которого устанавливался паровой «котел» из медной трубки. Пар от вскипевшей воды приводил в движение миниатюрную паровую машину, от которой вращался электрический генератор. Мощности его хватало для лампочки от карманного фонаря. Прямое превращение солнечной энергии в электрический ток надолго запоминалось посетителям планетария, расширяло его демонстрационные возможности.
Все бы хорошо, но годы работы в планетарии совпали с разгулом репрессий, в очередной раз захлестнувших государство. Не обошел он и П.В. Албычева. В 1951 году подверглись аресту несколько работников планетария. Как-то после очередной лекции Павел Викторович сказал за обедом:
– Теперь очередь за мной...
Предчувствие его не обмануло. В ночь на 12 декабря в квартиру с обыском ввалились двое непрошеных гостей в штатском. Началось глумление над старым человеком, заслуженным педагогом и ученым. Посыпались глупейшие вопросы типа «где оружие?», полетели на пол книги, рукописи, образцы приборов. Натешившись, увезли на Лубянку. Домой он больше не вернулся. В Сибири в ссылке П.В. Албычев (илл. 206) заболел и скончался в больнице города Тайшета 14 декабря 1953 года, не дождавшись реабилитации и выхода из печати второй части своей книги. Ее рукопись издательство предусмотрительно возвратило родственникам «врага народа» («как бы чего не вышло ...»).
Спустя два года пришла запоздалая весть о допущенной ошибке с арестом – реабилитация.
В гостях у семьи П.В. Албычева в Москве бывали многие замечательные люди. Среди них писатель Л.Н. Зилов, спутник полярного путешественника Норденшельда Иоахим Гренбек, много лет проживавший в Тюмени, художник И.В. Найдеров, известный своими уральскими акварелями. В первой половине 1920-х годов у Албычевых поселился племянник по линии жены Павел Алексеевич Дмитриев. Он учился в Археологическом институте, а по его окончании стал ученым секретарем Государственного исторического музея в Москве. Труды П.А. Дмитриева но археологии Урала и Тюменской области широко известны в кругах исследователей. Среднее образование он получил в Тюмени, как и Павел Албычев, проживал в доме нотариуса Н.Т. Албычева. Во время экспедиционных работ в 1920 – 30 годах неоднократно бывал в городе. Мне как-то встретились номера тюменской газеты «Красное Знамя» за июль 1927 и июнь 1928 года. На ее страницах были помещены заметки П.А. Дмитриева об удачных археологических раскопках на Мысу, о раскопках Липчинской стоянки, открытой П.А. Россомахиным, и оценка работ И.Я. Словцова на Андреевском озере. Дмитриев, в частности, считал, что Словцов ошибочно отнес андреевскую стоянку древнего человека к каменному периоду. Дмитриев погиб в 1941 году в ополчении, защищая Москву.
В.П. Бирюков, о фонде которого уже упоминалось, в 1959 году побывал в Тобольске, где встретился с заслуженной учительницей РСФСР 82-летней А.И. Ксенофонтовой. Как оказалось, она была хорошо знакома с П.В. Албычевым, его женой, с ее родителями и отзывалась об Албычеве как о человеке, обладавшем необыкновенным умом и обширными познаниями. Имя и деятельность П.В. Албычева отражены в одной из статей энциклопедического сборника «Советские детские писатели», Москва, Детгиз, 1961.
РЕПРЕССИРОВАННАЯ ДОГАДКА (К СУДЬБЕ Р.С. ИЛЬИНА)
В начале 1990-х годов мне довелось несколько дней провести в Москве в библиотеке Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Она поразила меня своим ухоженным, специально спроектированным для библиотечных целей зданием и тем уютом и тишиной, которые располагают к интенсивной работе. Редко какой вуз в истории высшего образования в России может похвастаться таким хранилищем знаний, оно – несбыточная мечта многих городов, особенно провинциальных. Но более всего удивило внимание к посетителю, проявленное служащими профессорского зала. Одна из работниц, едва услышав тему моего поиска, завалила мой и соседний столы книгами, подшивками газет и журналов. И все это было сделано сверх той скромной заявки, которую читатель в обычном порядке передает дежурной по залу. Зная, что я из Сибири, она спросила:
– Вам знакомо имя геолога Ильина? Он выпускник нашей академии, много лет работал в Томске, автор многочисленных публикаций по сибирской тематике, в том числе – нефтяной. В прошлом году прошла конференция, посвященная его научной деятельности. В ней принял участие его сын из Тирасполя, написавший книгу о своем отце. Принести подшивку нашей многотиражки «Тимирязевец» с материалами конференции? Советую также обратиться в Тирасполь с просьбой о презентации вам книги, адрес автора у нас имеется.
Надо ли говорить о чувстве благодарности, неизменно возникающем, когда по тем или иным причинам, чаще
