Вообще, лучшим вариантом было бы принимать решений как можно меньше, так как все возбуждены, а, самое главное, без связи с регионами, народом, без своих СМИ, или хотя бы относящихся к ситуации объективно, все наши потуги выглядят несерьезно.
Поэтому понятно, что нужно, в первую очередь, прорывать информационную блокаду. В связи этим я с удовольствием подключаюсь к выполнению задания вместе с председателем Комитета по СМИ Владимиром Павловичем Лисиным пробиться на телевидение и потребовать показать видео-материал об отречении Ельцина.
В группу, кроме меня, входят тоже сменовцы Маханов, и Яковлев, других, к сожалению не помню. Ясное дело, что приема с распростёртыми объятиями мы не ждали.
Решили пойти прямо через вход с депутатскими удостоверениями. До указа 1400 они действовали достаточно исправно, а как действуют теперь, посмотрим. Приехали на 2-х машинах и, чтобы не привлекать внимание, остановились достаточно далеко от телецентра. Неожиданно к нам присоединилась еще один автомобиль, в нем группа… военных. В их автомобиле я не без удивления увидел автоматы Калашникова, прислоненные к спинке кресел.
— А это зачем, — спросил я?
— На всякий случай.
— Но с собой-то вы его, надеюсь, не возьмете?
— Конечно, нет, — явно наслаждаясь произведённым эффектом, отвечает мне молодой военный в очках и представляется: «Терехов, руководитель движения “Союз офицеров”».
Смутно припоминаю, что это какой-то радикальный товарищ. Этого еще не хватало, думаю я, но в данной ситуации выбирать не приходиться.
Подходим к зданию, предъявляем удостоверения. Терехов пытается произвести эффект: «Я Терехов Союз офицеров!»
Реакция у милиционеров-охранников, как у быка на красную тряпку. Плевать им на Союз и наши удостоверения. Нас пытаются не пускать, выражаясь официальным языком, применяя физическое насилие, а попросту говоря, завязывается драка. Но не все так безнадежно, Володя Маханов и Виктор Яковлев ребята крепкие, бывшие шахтеры и кулаки у них не хуже милицейских.
У меня же физиономия интеллигентная и видимо поэтому, получается так, что на меня никто не набросился, и я продолжаю идти вперед, вижу только перед собой тоже очкастого, как и я, молоденького сержанта с автоматом, который пятится от меня, задом держа в руках автомат. В его глазах ужас. Начальник, майор милиции, кричит: «Стойте, отдаю команду стрелять на поражение!» Сержант щелкает затвором, патроны выскакивают из автомата и падают на пол. Он кричит истошным голосом, как заведенная машинка: «Стой, стрелять буду! Стой, стрелять буду!»
Я приостанавливаюсь и во всю силу легких кричу: «Кто отдает команду стрелять по депутатам? Мы народные избранники! Ваша фамилия?», — обращаюсь я к майору и достаю свою записную книжку и ручку, чтобы записать фамилию нарушителя. Не знаю, как это мне пришло в голову под дулом автомата, но сработало неплохо.
Майор весь как то обмяк и умоляющим голосом стал просить: «Не надо фамилию, не надо. Давайте разберемся по-хорошему, у нас приказ».
Драка прекращается. Виктор Яковлев держится за голову. Лисин — человек грузный, весь покраснел и чувствуется того гляди упадет. У него, как потом выяснилось, от волнения начался гипертонический криз и позже его увезли в больницу.
Начинаем объяснять, что пришли с официальным заявлением. Телевидение обязано показать обращение нового Президента народу. Имением Конституции и т. д. Посылают за кем-то из начальства.
Приходит один из заместителей Брагина, на тот момент руководителя телевидения. После долгих переговоров договариваемся о том, что к нему можно пройти, но только двоим.
Внутрь помещения уходит Лисин с кем-то из коллег. Остаемся рядом с милиционерами, которые с нами дрались. Майор старается все замять, помнит еще про фамилию и не хочет неприятностей. Я начинаю агитировать милиционеров. Говорю просто без обиняков, не про Конституцию, а про зарплату, бардак, бандитов и т. д. Они понимают, но у них приказ. Один, тот, что постарше, вздыхая, говорит: «Мы все понимаем, но у нас дети! Я в сердцах не выдерживаю: «Ага, а у нас детей нет?!»
После этого он стыдливо отводит глаза.
Вскоре возвращаются наши. Брагин принял хорошо, много пообещал, но ясно, что ничего не выполнит. Возвращаемся ни с чем, да и наивно было считать, что нас пропустят. Другое дело, что в отличие от того еврея из анекдота[59], мы хотя бы попробовали.
Бочку вина выставляю и недоимку дарю
В Белом Доме слухи распространяются с небывалой быстротой и небывалыми искажениями. Оказывается, прошел слух, что нас избили и арестовали. Этого, слава богу, не произошло, но и телеэфира мы тоже не получили.
А вокруг Белого Дома уже с ночи собрался народ. Несмотря на оголтелую пропаганду, которую начали все средства массовой дезинформации, как их тогда называли шутники защитники у Белого Дома были. Преобладали в основном красные флаги, но были и имперские. Это говорило о том, что в основном среди защитников преобладали граждане левых и патриотических убеждений (Красно-коричневые — как их называла желтая пресса). Но была среди них и особая категория тех, кто и в 91-м защищал Белый Дом, а теперь раскусил реальную сущность Ельцина и его команды.
Их в шутку называли дважды белодомовцы, причем среди них были даже получившие медали за «Оборону Белого Дома». Эти ребята, в основном научная интеллигенция, инженеры, были ближе всего нам по духу.
Кстати, Виктор Балала — член комитета по местному самоуправлению, тот самый, с кем я связался по телефону из Нижегородского областного совета 19 августа 1991 года, получил такую медаль 20 сентября 1993 года. За сутки до начала переворота — просто трагифарс какой-то!
Может быть по опыту 91-года, а может быть и просто по логике событий Дом стал окружаться баррикадами. Но все это носило пока вполне мирный порядок.
Единственной вооруженной группой, пришедшей защищать Белый Дом на тот момент были представители Союза офицеров — того самого Станислава Терехова, который участвовал вместе с нами в попытке прорваться на телевидение.
Именно он потом сослужил нам плохую службу, попытавшись захватить Генеральный штаб. Акцию он ни с кем не согласовывал, она оказалась неудачной, но из-за нее, Верховный Совет и Съезд поливали из всех возможных информационных орудий, как террористов и убийц.
Впрочем, работа велась во всех направлениях. 23 сентября был издан Указ Президента № 1435, предполагающий выплату депутатам, сдавшим свои полномочия, годового жалования, сохранение квартир, медицинского обеспечения и прочая, прочая.
Ельцин как тот купец из известного стихотворения Некрасова таким образом «выставлял бочку вина».
Конечно же, не обошлось без тех, кто на это клюнул. Некоторые это сделали втихаря, просто уйдя из Белого Дома, а некоторые заявили об этом публично.
Саша Починок — сделал это в особо циничной форме, сняв депутатский значок и заявив, что голосование по его уходу с поста Председателя комитета по бюджету и налогам не требуется, так как никаких полномочий у нас уже нет. Что ж также он уходил из нашей фракции во время 6-го съезда народных депутатов, что можно взять с «голубого воришки»? Хотя последующее его поведение было настолько отвратительным, что даже я этого не ожидал.
Ушел Степашин, отказался от своего поста заместителя Председателя Верховного Совета Николай Рябов. Он вскоре стал председателем Центризберкома. Степашин сейчас руководит Счетной Палатой. Как говорится, награды нашли своих героев.
Вечером 23-го открылся съезд. Народ съезжался со всех регионов. Приехали и наши нижегородские депутаты.
Среди них был и Коля Бармин. Осторожно расспрашивали, приглядывались, думали, чья возьмет. Ясное дело, что пришлось собираться не в БКД, а в Белом Доме. Ни тебе большого зала, ни тебе электронного голосования. Коля Бармин мне сказал откровенно: «Бардак тут у вас».
И хотя он, как реальный руководитель ОБЛОНО в Немцовской администрации понимал, что от Ельцинской реформы образования ждать чего-то хорошего не приходится, выполнять свой конституционный долг, если выражаться высокопарно, не захотел и вскоре уехал. А вот его будущий заместитель Сергей Наумов лишь за несколько месяцев до этого перешедший работать в Верховный Совет на постоянной основе, абсолютно не политизированный человек, остался в Белом Доме и сидел до конца, объясняя потом, что иначе бы чисто по-человечески это было бы предательством. Что ж, каждому свое.
Тем временем, ситуация все сгущалась и противостояние нарастало.
Милицейские кордоны все туже сжимали кольцо вокруг Белого Дома. Наши женщины-депутатки мужественно шли навстречу к молодым мальчишкам, стоявшим в оцеплении и проводили с ними беседы. Распропагандирование ребят шло достаточно успешно, они разговаривали с ними как матери. Но постепенно мальчишек из дивизии им. Дзержинского заменяли на матерых омоновцев. Позднее выяснилось, что им платили по 10–20 тыс. рублей в день за стояние в оцеплении. В здании Мэрии была группа не менее нескольких тысяч человек. Они готовились к штурму.
