Дорогие поцелуи
Через руки «старца» – так называла Распутина императрица Александра Федоровна – прошли сотни тысяч рублей и другие ценности.
Министр внутренних дел России Алексей Хвостов и начальник Департамента полиции Степан Белецкий, занявшие эти посты в сентябре 1915 года при содействии Распутина, показали на следствии в 1917-м: «...Мы решили тайно от князя Михаила Андроникова (тот уже передал «старцу» 1500 рублей. – А.П.), оставшись одни, дали (Распутину. – А.П.) лично 3000 в конверте за его к нам расположение... Он скомкал конверт, сунул в карман и ушел, расцеловавшись со всеми...».
Небрежно скомкал три тысячи рублей, когда в его родном селе Покровском корову торговали за пять рублей! Так Распутин показал царским вельможам, что такие подношения для него мелочь, а его внимание, расположение и поцелуи дорогого стоят.
Приставленный к Распутину для его охраны полковник Михаил Комиссаров рассказал: «За пять месяцев я передавал по распоряжению Хвостова и Белецкого 5–6 раз одну или полторы тысячи рублей». Эти большие по тем временам деньги были для Распутина каплей в море, но он их брал, как брал все и ото всех.
«...Однажды, – продолжал Комиссаров, – я купил... ящик с серебряным чайником, золотые часы с цепочкой, 2 браслета...». И снова Распутин, к удивлению полковника, «небрежно забрал эти ценные вещи, даже не рассмотрев, что ему прислали».
Когда 10 января 1916 года Распутину исполнилось 47 лет, агенты охранки составили перечень полученных им подарков: «...масса ценных серебряных и золотых вещей, ковры, целые гарнитуры мебели, картины, деньги...».
Сокровища Распутина весьма интересовали образованную 4 марта 1917 года Временным правительством «Чрезвычайную следственную комиссию по расследованию противозаконных действий министров и прочих должностных лиц царского правительства».
Но тот же Комиссаров на следствии не сумел сказать о них ничего внятного. «Распутин никого не посвящал в свои денежные дела. Сам зорко следил за охраной своих интересов и никогда не прощал старавшимся надуть его в деньгах. Разоблачал их в “особых выражениях”» (т.е. материл. – А.П.).
Чрезвычайная комиссия направила запросы во все крупные российские банки и получила одинаковые ответы: «Банк... имеет честь уведомить... что на имя Григория Ефимовича Распутина-Нового, его жены Прасковьи Федоровны Распутиной-Новой, детей его Матрены, Варвары и Дмитрия Распутиных-Новых и племянницы его Анны Николаевны Распутиной... никаких вкладов и ценностей в банке не имеется».
Интерес к распутинским деньгам был вызван отнюдь не праздным любопытством. Следователи Чрезвычайной комиссии понимали, что огромные ценности, которые Распутин получал от богатых просителей, вряд ли могли быть целиком растрачены на ресторанные кутежи, тем более что прижимистый мужик кутил за счет тех же просителей.
После отречения императора Николая II Романова от престола в марте 1917 года революционно настроенные солдаты из охраны Царского Села вскрыли в недостроенной Серафимовской часовне захоронение Распутина, по драгоценностей в нем не нашли.
Февральскую революцию семья Распутина встретила в Петрограде. Прасковья уехала в Покровское, за ней дочери, а сын возвратился в родное село из армии уже после Октябрьского переворота.
Унаследованный им дом с хозяйственными постройками был в 1920 году конфискован волостным исполкомом с формулировкой «означенное имущество нажито на средства бывшей царицы Александры, с которой Распутин кутил во всю ширь» (надо понимать, на ее же деньги. – А.П.).
Несмотря на то, что родные Распутина не участвовали в Гражданской войне и крестьянском восстании 1921 года (покровская волость контролировалась повстанцами) и считались к началу коллективизации сельских хозяйств неимущими, их выслали на Ямал (кроме Матрены, находящейся в эмиграции во Франции. – А.П.), где они умерли от болезней.
Куда подевались приписываемые Распутину ценности, выяснить так и не удалось.
Тайны монастырских подворий
Питерский историк Василий Горчаков потратил более тридцати лет, чтобы найти тайники предусмотрительного «старца». Исследователь тайной жизни Распутина считает, что он «летом 1915 года спрятал четыре (!) обитых жестью сундука, к которым никого не подпускал, в Верхотурье, на территории монастыря, где покоились мощи почитаемого им святого Симеона».
К такому же выводу, считает Горчаков, пришли чекисты, которые в 20-е годы периодически что-то искали в Верхотурском монастыре и даже вскрыли могилу Симеона, считая, что Распутиц мог в ней спрятать свои сокровища.
Результаты чекистских раскопок в Верхотурье историку Горчакову неизвестны, но быстрое восстановление монастыря без особых пожертвований и крупных ассигнований от Патриархии он связал с тем, что кто-то из монахов случайно обнаружил уже в наши дни распутинский тайник и употребил сокрытые в нем ценности на реставрацию святой обители.
Кладоискательство, действительно, считалось одним из основных занятий уральских и сибирских чекистов в 20–30-е годы. Забрав из местных православных храмов все, что блестело, они занялись раскапыванием монастырских подворий и церковных кладбищ.
«...В начале сентября 1922 года губотделом ГПУ в тюменском Троицком монастыре были обнаружены скрытые еще во время колчаковщины церковные ценности в виде серебряных риз до девяти пудов веса...».
Арестованный за сокрытие этих и других ценностей епископ Тюменский Иринарх Синеоков–Андреевский на следствии показал: «...Когда я был епископом Тобольским в 1919 году, в Тобольск приезжал Верховный правитель России адмирал Колчак с генералом Пепеляевым – начальником обороны – и двумя адъютантами. Они присутствовали на молебне, который я совершил с соборным духовенством у мощей Иоанна Тобольского...
